Глава 17. Белая лошадь на Черной горе

Черный дьявол, или Хакасские хроники
Книга 1. Шесть пудов золота
Глава 17. Белая лошадь на Черной горе

Теплым июльским вечером, спустя неделю после пикника на озере Шира-Куль, по направлению к Сундукам ехали верхом три человека. Два старинных товарища, Захарий Михайлович и Калолка, а также младший сын кызыльца Мурташка, почтительно державшийся позади.
— Слаб я совсем стал, Захар Михалыч, — жаловался изрядно постаревший, но все такой-же крепкий и подвижный Калолка, когда друзья остановились выпить воды, — седьмой десяток уже пошел, глаза ничего не видят, все чаще мазать стал по зверю. Хотел старшего своему ремеслу обучить, но у того дара не оказалось нужного. Он вроде тебя — пока я рядом, на охотника похож, а если меня поблизости нет, ему изюбрь на ногу наступит, а он и не заметит!
Золотопромышленник привычно пропустил мимо ушей дружескую подколку, а кызылец невозмутимо продолжал:
— Зато младший мой, Мурта, весь в меня, молодец! Настоящий охотник растет, даром что ему только десять годков исполнилось. Ну так и во мне здоровья еще лет на пять хватит, успею Мурташку обучить. Будет потом с тобой охотиться, Захар Михалыч, когда я не смогу!
— К тому времени, когда ты не сможешь ходить на охоту, я уже давно в земле лежать буду, — меланхолично ответил Цибульский, думая о чем-то своем.
— Ну значит с Иваном Матвеевичем пойдет, или с Костей его, — не растерялся Калолка.
— Так будет вернее, — согласился Захарий Михайлович, — вот приедет Константин Иванович на каникулы, ты Мурташку с ним познакомь, и пусть они дружбу нашу продолжат.
Кызылец, добившись желаемого, расплылся в широкой улыбке, и отряд двинулся дальше. Цибульский ехал молча, с головой погруженный в свои мысли, уже несколько дней не дающие ему покоя. Ведь он отправился сегодня в сторону Сундуков совсем не из праздного любопытства. Еще неделю назад, после того как золотопромышленник понял, что в Чебаки больше не вернется, он решил сам вызвать Черного духа на разговор, а не ждать, когда Хайдар соизволит назначить ему встречу. И такое решение было продиктовано сразу несколькими причинами.
Во-первых, Захарий Михайлович очень не хотел оставаться в должниках у духа. После прожитых им восемнадцати бесконечных лет, в течение которых долги тестя дамокловым мечом висели за его спиной, Цибульский старался никогда больше не попадать в зависимость. И если с денежными обязательствами у него это получалось, то с долгом Черному духу выходил совсем иной расклад. Незадачливый должник не раз уже корил себя за то, что во время беседы в пещере Ташкулах, он не удосужился выяснить у Хайдара точные условия заключенного с ним контракта. Хотя черный человек, скорее всего, ничего определенного ему бы и не сказал.
Во-вторых, Цибульскому совсем не хотелось, чтобы Хайдар явился к нему с требованием оплаты своего неведомого долга в самый неподходящий момент. Не очень ловко выйдет, если это произойдет, скажем, во время заседания Думы, или где-нибудь на приеме у губернатора. А сейчас у Захария Михайловича имелась пара недель свободного времени, которые он мог посвятить закрытию старых счетов.
Ну а кроме того, Цибульский во время пикника на берегу Шира-Куль отчетливо понял — жить ему осталось совсем немного. И меньше всего он теперь боялся, что айна Хайдар нашлет на него какой-нибудь страшный порок. Ведь Захарий Михайлович наверняка умрет раньше, чем с головой окунется в омут этого еще неведомого ему порока.
Цибульский всегда очень тщательно размышлял над решением возникающих у него на пути проблем и препятствий. Но, найдя выход из ситуации, он начинал претворять его в жизнь быстро и энергично. Вот и сейчас, придя к выводу о необходимости встречи с Хайдаром, золотопромышленник без промедления отправился на Сундуки, чтобы провести там пару ночей. А если дух не явится к нему здесь, тогда Захарию Михайловичу придется вновь спуститься в страшную пещеру Ташкулах. Ведь однажды он уже вышел из нее живым и здоровым, и, наверное, сможет сделать это и во второй раз. Пусть даже и без волшебного снадобья шамана, к которому Цибульский решил больше не обращаться, понимая, что кам ему здесь не поможет.
Отряд добрался до подножья первого Сундука, всадники спешились, и Захарий Михайлович очнулся от своих не очень веселых мыслей. Калолка вместе с сыном разбил походный лагерь и поставил на огонь котелок с водой. Он не задал товарищу ни одного вопроса, когда тот объявил утром, что они направляются сегодня с ночевкой на Сундуки. А если кызылец и имел по этому поводу собственное мнение, то оставил его при себе.
Поужинав и напившись чаю, отряд разделился. Отец с сыном расположились в долине, а Цибульский взял свой любимый ковер, закинул на плечо ружье и поплелся на гору.
— Я сегодня в Хайдара стрелять не стану, — сказал ему в спину Калолка.
Захарий Михайлович чуть замедлил шаг, кивнул, не оборачиваясь, и пошел дальше. Добравшись до останца на вершине, он положил на траву ружье, расстелил на большом плоском камне ковер, улегся на него, и с наслаждением вытянул уставшие за день ноги. Картина вокруг раскинулась идиллическая. Небо уже совсем почернело, золотые россыпи звезд мерцали над головой, а теплый ветерок приносил на гору из долины пряный запах чабреца. Спать Цибульскому совсем не хотелось, и он, закинув руки за голову, просто лежал и наслаждался окружающими его тишиной и покоем.
Внезапно боковым зрением золотопромышленник уловил какой-то непонятный свет справа от себя. Он повернул голову и увидел, примерно в двух-трех верстах от него, огонек на Черной горе, хорошо заметный на фоне окружающей его тьмы. Захарий Михайлович сел, нацепил на нос очки и внимательно вгляделся в даль. Судя по мерцающему свету, кто-то развел костер на склоне горы, хотя людям в такое время делать там было нечего, ни русским, ни инородцам. И Цибульский, которому все равно пока не спалось, решил дойти до загадочного костра и посмотреть на того, кто его зажег. Чтобы не беспокоить Калолку и Мурташку, золотопромышленник не стал брать в лагере лошадь, а решил проделать свое путешествие пешком. Хотя для этого требовалось спуститься с очень крутого склона первого Сундука, потом пересечь долину между холмами, форсировать вброд текущую по ней речку Черную, а затем вновь подняться на гору. И причем, проделать все это путешествие нужно было почти в полной темноте.
Однако Захария Михайловича вообще не смутили все эти сложности. Он встал с ковра, но не успел сделать и десятка шагов, как вдруг очутился сразу у подножия Черной горы. Цибульский огляделся по сторонам, недоумевая, как он сумел так быстро пересечь долину и даже не замочил ноги, но не стал предаваться размышлениям, а решительно пошел вверх по склону. И очень скоро он очутился на узком карнизе между скалой и пропастью, глубиной саженей тридцать, на котором и горел впереди таинственный огонек. Золотопромышленник осторожно двинулся по карнизу, стараясь не свалиться вниз. Впрочем, глаза его уже достаточно привыкли к темноте и отчетливо различали все вокруг. Пройдя саженей двадцать, Захарий Михайлович увидел, что на карнизе, свесив ноги вниз, сидит знакомый силуэт очень высокого роста, а рядом с ним стоит фонарь необычной формы, светящий мерцающим, словно костер, огнем.
Черный человек, не поворачиваясь к Цибульскому, похвастался своим приятным, хорошо знакомым еще по встрече в пещере Ташкулах, голосом:
— Посмотри, какую я нарисовал лошадку!
Он махнул рукой куда-то назад и вверх, и в мерцающем свете фонаря подошедший поближе Захарий Михайлович увидел коряво выведенное на отвесном склоне изображение лошади, кажущееся белым на фоне красной скалы. И сразу вспомнил один свой старый сон, в котором тоже присутствовало подобное животное.
— Правда красивая? — спросил дух, продолжая смотреть в долину, и не оборачиваясь ни на свое творение, ни на незваного гостя.
Странно, но лица собеседника Цибульский так и не сумел разглядеть, хотя оно и освещалось боковым светом фонаря. Тогда Захарий Михайлович снова внимательно посмотрел на лошадь, ничего выдающегося в ней не нашел, но, справедливо рассудив, что сам изобразил бы ее еще хуже, коротко ответил:
— Красивая. Это ты сейчас нарисовал?
— Чуть раньше, — небрежно махнул рукой Хайдар, — пятнадцать тысяч лет тому назад.
Цибульский решил не углубляться в излишние и никому не нужные подробности, поэтому сел на карниз рядом с черным человеком и задумался, с чего бы начать разговор. Однако собеседник опередил его.
— Зря ты решил уехать отсюда, — сказал он. — В Томске ты долго не протянешь. Твоя жизненная сила здесь.
Захарий Михайлович тяжко вздохнул, в душе будучи совершенно согласен с Хайдаром. А тот продолжал:
— Но ты опять выбрал путешествие по бесконечному коридору… Вместо того, чтобы спокойно сидеть на месте, наслаждаясь жизнью и богатством.
— Меня уже не переделать, — сказал Цибульский, — и ты прекрасно об этом знаешь. Вряд ли я смогу сидеть на месте, если можно идти вперед.
— Знаю, — легко согласился черный человек, — поэтому ты и понравился мне. Никто другой даже и не подумал бы разыскивать меня, чтобы заплатить тридцатилетней давности долг. Но только не ты…
— Долги надо отдавать, — сказал золотопромышленник, — и чем скорее, тем лучше. Иначе на этом свете я с тобой никогда не рассчитаюсь.
— А на том и подавно, — усмехнулся Хайдар, — кстати, а не лучше ли тебе отказаться от службы в Томске, да пожить в свое удовольствие в Чебаках? Неужели ты веришь, будто благодарные горожане поставят в твою честь памятник, когда ты умрешь ради них? Да они забудут про тебя через год. Может остановиться, и отдохнуть? И тем самым немного продлить свое путешествие?
— Неважно, буду ли я идти вперед, или сидеть на месте, мой бесконечный коридор в любом случае скоро закончится, — твердо сказал Цибульский. — А разница составит лишь несколько лет жизни. Зато сейчас я уверен, что иду правильной дорогой, и за моей спиной не осталось того, чего я мог бы стыдиться.
— Мы уже беседовали на эту тему, — заметил Хайдар. — Ты не знаешь точно, какая из дорог окажется лучше. И то, что ты увидишь в конце коридора, может разочаровать тебя.
— Для себя я все решил. И этого мне достаточно, — ответил золотопромышленник.
— Свобода воли — жестокая штука, — задумчиво сказал черный человек, — хотя, конечно, свободой ее назвать сложно. Она хватает тебя за руку и тащит, не разбирая пути. И не оставляет сил сопротивляться. Кстати, должен признаться, я рад знакомству с тобой. Таких людей как ты, очень мало.
— Я тоже рад нашей встрече, — вернул комплимент Захарий Михайлович, — хотя до сих пор не могу понять, существуешь ли ты на самом деле, или я сплю последние двадцать восемь лет.
— А тут и не надо ничего понимать, — пожал плечами Хайдар. — Зачем задумываться о вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего представления? Нужно просто жить, и радоваться жизни.
— А еще нужно возвращать долги, — твердо сказал Цибульский.
— Конечно, — согласился его собеседник, — я с тобой и не спорю. Но ты зря искал встречи со мной. Я не могу пока требовать с тебя оплаты долга. Ведь я еще не исполнил твое желание.
Захарий Михайлович изумленно посмотрел на черного человека:
— Подожди… Почему не исполнил? Ты сделал меня богачом, и даже от радикулита избавил! Чего-же мне еще желать?
— Ну, скажем так, от болезни тебя вылечил совсем не я, а Калолка, — улыбнулся Хайдар, — а я лишь помог одному недоверчивому купцу поверить в его слова. Это была моя небольшая дружеская услуга, и в наш с тобой расчет она не входит. Кстати, я надеюсь, что твой бдительный охотник сейчас спит, а не подкрадывается ко мне с ружьем, а то он у тебя очень ловкий малый, один раз он уже не дал нам поговорить! За ним глаз да глаз нужен!
С этими словами черный человек встревоженно вскочил на ноги, внимательно огляделся по сторонам, а потом снова опустился на карниз.
— И правда, спит, — сказал он, успокоившись. — Ну а насчет твоих слов, немного денег ты, конечно, заработал, я не спорю. Но я не сторонник полумер. Мне-то хотелось, чтобы ты разбогател по-настоящему, а не довольствовался крохами с моей карты.
— Ничего себе крохи, — удивился Цибульский, — один только Веселый ключ дал двести пятьдесят пудов золота. Правда мне от них досталась лишь половина.
— А мог дать еще шестьсот, — парировал Хайдар, — если бы один недоверчивый купец не тянул с решением, а сразу отправил бы партию на Кызас, едва появилась такая возможность! Ну а пока он ковырял в носу, его законные пуды достались более расторопному Петру Ивановичу Кузнецову. Вот и помогай тебе после этого.
Захарий Михайлович горько вздохнул. Ведь он и сам не раз корил себя за нерешительность, читая в ежегодных отчетах о том, какие горы золота намывал его удачливый сосед на своем Пророко-Ильинском промысле. Однако сделанного назад не воротить.
— Да и потом, разведав несколько богатых приисков, ты закинул мои карты в дальний ящик стола и за два десятка лет ни разу не удосужился достать их! — безжалостно продолжал Черный дух. — И тебе за все эти годы даже и в голову не приходило, что не мешало бы определиться не только с синими и зелеными, но еще и с красными огоньками, которые ты обозначил у себя крестиками. А пока ты с ними не разберешься, твое желание не может считаться полностью исполненным. И до тех пор я не имею права требовать с тебя плату!
Золотопромышленник, уничтоженный этими неожиданными, жестокими, но абсолютно справедливыми словами, ошарашенно посмотрел на собеседника. Правда, по какой-то странной оптической иллюзии, Цибульский так и не мог разглядеть лица Хайдара, а видел вместо него лишь черное пятно.
— Но почему ты сразу не сказал мне обо всем этом? — спросил совершенно раздавленный Захарий Михайлович, — я ведь теперь уже и не успею раскрыть секрет твоих красных огоньков.
— Ну ты даешь, — восхитился такой наивностью Черный дух, — карту тебе нарисуй, метки расставь, а потом и отчет по ним напиши? Что еще мне надо было сделать? Самому все золото добыть, в Барнауле сплавить, и на Петербургский монетный двор сдать? А тебе сразу ассигновки вручить, вместо значков на карте? И замок мраморный в Чебаках возвести на сдачу? Ты проси, проси, не стесняйся!
Цибульский озадаченно почесал в затылке. Он только сейчас понял, как сильно опростоволосился, сначала со своим недоверием к карте Хайдара, а потом с непонятным безразличием к оставшимся неразгаданными красным меткам. А черный человек выждал длинную драматическую паузу, а потом неожиданно расхохотался.
— Да не переживай ты, я ничего другого от тебя и не ожидал, — сказал он, отсмеявшись. — Я ведь никуда не тороплюсь. Лишних десять или сто лет для меня не имеют значения. И если ты сам не захотел раскрыть все тайны моей карты, найди того, кто сможет это сделать. Выбери преемника, и расскажи ему обо мне. А когда он раскроет секрет крестиков, я возьму с него то, что не взял с тебя. На том и решим.
— Я, наверное, полный дурак, — развел руками пораженный словами Черного духа Захарий Михайлович, — но если золото, которое я намыл с твоей помощью, ты называешь крохами, то сколько же тогда я мог бы его добыть? И сколько всего сделать на эти деньги?! Не полтораста тысяч дать на университет, а триста, или даже полностью его выстроить? А еще…
— А еще, если ты так печешься о своей бессмысленной благотворительности, то оставь, пожалуйста причитания, а лучше передай карты надежному человеку, который продолжит твое дело, — прервал собеседника Хайдар. — А он, с моей помощью, и на университеты денег заработает, и на церкви, и на все, что пожелаешь. Только я тебе сразу скажу — вряд ли ты такого дурачка найдешь. Но, впрочем, попробуй. Дело хозяйское.
— Найду, не переживай за меня! Но и ты мне ответь, в чем заключается твое желание? — потребовал Цибульский, твердо решивший на сей раз выяснить абсолютно все детали волшебного контракта.
— А тебе то зачем это знать? — заюлил Черный дух, — тот, кому упущенная тобой выгода достанется, тот со мной за вас обоих и рассчитается. А твое дело маленькое — отправь ко мне преемника, и мы в расчете.
— А вот и нет! — твердо сказал Захарий Михайлович, — Я кашу заварил, значит я ее и должен расхлебывать! А вдруг ты потом такой счет моему преемнику выставишь, что придется мне самому все бросить и твоими крестиками заняться, пока еще силы есть! Не стану я невинного человека в свое дело впутывать, не узнав, какая судьба его ждет. Ведь мне давно известно — ты самый настоящий айна, и плату за услуги ты берешь очень высокую!
Хайдар вздохнул, помолчал немного и пробурчал:
— Ну ладно, скажу, если по-другому от тебя не отделаться. А ты уже сам решай, впутывать в это дело преемника, или нет. Однако учти, когда твой сон закончится, ты забудешь все, что сейчас услышишь!
— А я, разве, сплю? — немного невпопад спросил Цибульский.
— Нет, но скоро проснешься, — невозмутимо ответил Черный дух и добавил еще несколько фраз.
— Господи, и зачем тебе это нужно? — изумился золотопромышленник, узнав, наконец, что Хайдар хочет получить от него, и крайне удивленный услышанным.
— А твое то какое дело, — парировал собеседник, — чего хочу, того и желаю!
— Так вот зачем ты изобразил здесь белую лошадь, — догадался Захарий Михайлович, — теперь понятно. Но ведь…
— Итак, — быстро перебил его черный человек, — я готов выслушать твое решение. Передаешь долг преемнику, или расплачиваешься сам?
— Передаю! — твердо ответил Цибульский.
— Вот и отлично, — кивнул Хайдар и замолчал. Притих и Захарий Михайлович, задумавшийся о необычном желании духа. А тот погасил свой мерцающий фонарь и двое на Черной горе оказались в полной темноте. Вокруг них на небе все ярче и ярче переливались искрами золотые россыпи звезд, друг за другом срывающихся вниз и желтыми росчерками рассекающих небо. Среди созвездий, словно корабль, величественным силуэтом плыл первый Сундук, неся на себе спящих крепким сном Калолку с Муртой, да, наверное, и самого Цибульского. А внизу под кораблем блестела идеально ровная сетка древних оросительных каналов, вырытых, по словам стариков, еще в давние времена.
— Как же здесь красиво! — сказал Захарий Михайлович, восхищенный открывшейся перед ним картиной.
— Да, очень, — бесстрастно ответил Хайдар, от которого в темноте остался один лишь только голос, — но ты, вместо того чтобы наслаждаться этой красотой, завтра вновь отправишься в свой бесконечный путь. Жаль, однако твой выбор как минимум достоин уважения.
— Слушай, — вспомнил вдруг Цибульский одну резанувшую его слух странность, — а почему ты назвал сейчас мою благотворительность бессмысленной?
 — Скоро ты доберешься до конца коридора, и сам все поймешь, — уклонился от ответа черный человек, — а может и не поймешь. Ну я пошел. Сказать мне больше нечего, да я и не сторонник долгих расставаний. Прощай!
С этими словами исчез и голос Хайдара, а Захарий Михайлович понял, что кроме него на Черной горе никого не осталось. Теперь можно было и ложиться спать. Или, наоборот, просыпаться…