***

Про Электросталь… и не только

Глава 5. Форс-мажоры

Без терминов, определений– таких, как «форс-мажор», «обстоятельства непреодолимой силы» – сегодня не обходится ни один текст контракта. Что же это такое? Бизнесмены об этом знают, а для несведущих придется открыть современный словарь. Итак…

Форс-мажо;р — непредсказуемое событие (например, стихийное бедствие или эпидемия), не зависящее от воли сторон, участвующих в сделке, но ведущее к невозможности исполнения договорных обязательств.

Оставим в стороне бизнес, обратим внимание на то, что в скобках. А если точнее – на первый вариант: «стихийное бедствие». Навскидку вспомнилось несколько случаев из жизни, причинами которых стала стихия.


Буря в пустыне

Очередная командировка, которые случались у меня с периодичностью в один-два месяца, как всегда, началась с приобретения билета. Добираться предстояло в Туркмению, на завод по выпуску газобетонных изделий на основе барханных песков (разработка МИСИ им. В.В. Куйбышева, кафедры Технологии вяжущих веществ и бетонов, аспирантом которой я был в то время). Что любопытно, будущий маршрут почти совпал с последовательностью телефонных соединений (не в пример современной сотовой связи: тогда было гораздо интереснее!).

Звонок с рабочего телефона из Электростали в Ашхабад (с набором кода столицы Туркмении): «Девушка, соедините, пожалуйста, с Мары» – «Минуточку! Соединяю». Затем в трубке голос телефонистки города Мары (областной центр республики), с более выраженным, чем у предыдущей,  местным акцентом: «Слюшаю Вас. Москва?» – «Дайте Старый Захмет» – «Одну минуту. Старый Захмет!». И наконец, последний рубеж: «Старый Захмет? Соедините с Новым Захметом, кабинетом директора газобетонного завода». В трубке мужской голос: «Директор слушает».

Сообщив Ата Чарыевичу Чарыеву о предстоящем визите на его завод, собрал дежурный (командировочный) комплект (электробритва, пара носков, чистая рубашка, смена белья, зубная щетка) в повидавший виды рыжий «дипломат» и направился в Домодедово. Рейс ТУ-154, вроде бы не очень поздний (17.30 мск), но с учетом продолжительности полета, дозаправки в Каспийске и разницы во времени между двумя столицами (три часа), приземлился в аэропорту Ашхабада в первом часу ночи местного времени, под милый голосок стюардессы: «Температура воздуха в городе – 32 градуса». Это ночью-то в середине мая!

Таксист на пассажирском РАФике привез в какую-то захудалую гостиницу, без воды в кране и постельного белья, но с шуршащими по полу мышами и космическими ценами (за ночлег пришлось отдать червонец!). Затем почти целый день ожидания поезда в огнедыщащем от зноя городе с поисками воды (чая в чайхане спросить не решился, увидев немытые пиалы и восседавших на коврах худых стариков в разноцветных халатах). Наконец, вокзальный буфет, вареная курица в дорогу, бутылка минералки.
Состав отправился ближе к вечеру, окна плацкарта выходили на заходящее в горы солнце, кондиционеров тогда еще не было. Но это был далеко не форс-мажор!
Главным в той ситуации было не прозевать станцию «Старый Захмет», потому что проводники-мужчины с наступлением сумерек улеглись спать. Очередная остановка поезда, мой вопрос в пустоту перрона: «Захмет?» – «Какой Захмет? Мары!». Так, оставалось немного. Вскоре доехали и до Старого Захмета, который оказался полустанком с малюсенькой будочкой, в которой дежурили двое туркменов. Было четыре часа утра, они хотели, было, сразу позвонить в Новый Захмет директору завода Чарыеву, чтобы тот прислал за мной машину (по пустынным пескам добираться пять километров). Я отговорил («Пусть человек выспится, а я подожду до утра»), чем вызвал, судя по их реакции, «респект и уважуху».

За разговорами быстро пролетело время, и вот я уже въезжаю в небольшой поселок Новый Захмет, оставляю вещи в комнате заводского общежития (гораздо более комфортного по сравнению с ашхабадским «отелем»), умываюсь под рукомойником во дворе. Чтобы встретиться с директором, оставалось пройти 250-300 метров до конторы. Где-то на полпути вокруг внезапно потемнело, налетели порывы ветра, и меня всего облепило мелкими частицами песчаной пыли. Только и успел подумать: «Вот он какой, барханный песок, из которого готовят бетонную смесь для строительных конструкций». Песок, казалось, был везде. Облепил глаза, уши, попал в нос, от него скрипело в зубах. Идти назад в гостиницу или вперед – на завод? – было уже всё равно. Только вперед!

В таком вот виде (чихающим, с красными глазами и желтыми, извините, соплями) я предстал сначала перед секретаршей в приемной, а затем перед директором. Оба ничуть не удивились, а лишь любезно предложили умыться, привести себя в порядок.
Как бы извиняясь за неожиданный сюрприз от местного климата (вот он, ФОРС-МАЖОР!), добрый человек Ата Чарыевич напоил меня вкусным чаем, попутно расспросив о семье, детях («У меня сын» – «Один? У меня шестеро!» – ответствовал директор). Потом прислал мне на обед в общежитие манты (целую кастрюлю!), а вечером – грузовик, водитель которого передал мне авоську с теплой лепешкой и баночкой варенья из клубники («Директор просил передать для Вашего сына, его супруга сама варила»).
 
Затем всё повторилось в обратной последовательности: Новый Захмет – Старый Захмет – Мары – Ашхабад. И целый день знойного ожидания рейса на Москву, которое скрасили поход на Русский рынок за свежими помидорами и три часа в прохладном (с кондиционером!) кооперативном коктейль-баре. О вчерашней «буре в пустыне» уже не вспоминалось…


Арктика «южных» широт

Следующий форс-мажор опять был связан с командировкой. На этот раз в «южные» широты, в Саратовскую область. Зимой…

В отличие от описанного выше, теперь нам с коллегами предстояло запустить в работу только что отстроенную в Балаковском ПО «Минудобрения» по нашей технологии промышленную линию по производству стеновых блоков на основе вяжущего из фосфогипса. Подготовка заняла целую январскую неделю, и мы надеялись выполнить пуск в канун старого-нового года, чтобы отметить сразу два события. Мы – это я – технолог, и Серёга Морозов, инженер-механик из Москвы с огромным опытом такой вот, пуско-наладочной работы.

В цех мы зашли утром 13 января, когда на улице был ноль по Цельсию. Наше и заводское начальство дали установку осуществить пуск непременно в этот крайний рабочий день недели. Однако по техническим причинам его пришлось откладывать то на час, то еще на два, и в результате начальство уехало домой отмечать праздник, а мы с Серёгой и дежурной сменой остались завершать начатое. Где-то к полуночи нам удалось запустить огромную вращающуюся печь на газовом топливе, а с ней и всю остальную линию. Уже были отлажены технологические параметры, готовое гипсовое вяжущее, ослепительно белое, устремилось в накопительный бункер, но уехать с чистой совестью с завода теперь не представлялось возможным. Следует заметить, что селитебная зона Балакова находится от промзоны в 20-25 километрах, и это было правильно: согласно проекту и «розе ветров» жители могут дышать, что называется, полной грудью, несмотря на наличие таких промгигантов, как «Минудобрения», Балаковская АЭС и цемзавод в соседнем Вольске.
 
Нам ничего не оставалось, как ждать первого служебного автобуса, который отправлялся в город от заводской проходной в семь утра. У ребят из дежурной смены нашелся спирт и на закуску «тормозки» из столовой, так что встреча старого-нового года не прошла бесследно.

Когда рано утром уставшие, не смыкавшие глаз вторые сутки, мы вышли из цеха, то уже вскоре поняли: что-то в природе поменялось. Порывы ветра гнали снежную порошу, термометр на заводоуправлении показывал минус тридцать пять! И это после вчерашнего ноля…

Ничего, размышляли мы с Серегой, дождемся автобуса и доедем в теплом салоне до гостиницы, где нас ждали теплый душ, припасенная загодя бутылка армянского и горячие котлеты «с пылу с жару» из буфета. Неприятности начались на середине пути. Наш «Икарус» неожиданно заглох, потому что водитель не заменил масло под нагрянувшую стужу. Перестала греть печка, в салоне стало холодать. Нас обнадежили: следом едет еще один автобус, пересядем в него. И действительно, вскоре его темно-коричневый силуэт выбрался из снежной бури, мы всего на минуту вышли на обочину в открытую степь, где буйствовал буран, и скоренько забрались в теплый салон. Сидячих мест не было, но мы были счастливы, и снова наши ожидания крутились вокруг теплого душа и буфета.

Проехав несколько километров, заглох и второй автобус. Стало очень тревожно, салон согревало только наше общее дыхание. Пешком по такой погоде без обморожения до города было не дойти, надежды на попутку ввиду субботнего дня и праздника тоже было мало, и тут в полный рост встал ФОРС-МАЖОР: голая степь, ураган, минус 35, и никаких надежд… Вот так «южные широты», будь они неладны!
Спас нас от, не хотелось даже думать каких страшных последствий, третий, внеплановый, автобус. Его водитель оказался предусмотрительнее своих коллег и залил нужно масло. Широко распахнулись двери, и теплый (горячий!) салон принял в себя пассажиров двух дополнительных рейсов!

Причесав мокрые после душа волосы и разложив горячие «с пылу с жару» котлеты, мы с Серегой подняли тост за старый новый год. Как вдруг в номере зазвонил телефон. «Срочно возвращайтесь на завод, на линии поломка! За вами послана директорская «Волга», – раздался из трубки голос заводского диспетчера…
Поломку, да и не поломку вовсе – так, неприятность (из-за разрыва в электроцепи остановился шнековый транспортер) – обнаружили быстро, но еще половину суток пришлось провести в цехе. Вплоть до вечернего автобуса в город с правильным маслом.


«Гололед на земле, гололед…» (Владимир Высоцкий)

Тем, кто ездил в командировки или отсутствовал в родном городе по другим делам, знакомо томительно-приятное чувство возвращения домой. Вдруг появившаяся под низкими облаками взлетно-посадочная полоса, последние километровые столбы перед вокзалом, объявление в метро: «Следующая станция – Курская»…

И вот я уже в вагоне фрязевской электрички, привожу в порядок мысли о результатах завершающейся командировки, набрасываю в голове план технического отчета руководству. Электричка последняя, прибывает на конечную платформу за полночь, во Фрязеве ее должен дожидаться автобус 38-го маршрута до Электростали. Пятнадцать-двадцать минут, и вот он – родной подъезд…

После платформы «Есино» вышел в полутемный тамбур, закурил «Яву». Глянул в окно, вот-вот должны бы появиться огни Электростали. Но их не было! Что не так? Вместо облика города на горизонте – сплошная мгла и темень.
Электричка медленно подъехала к платформе, снова взгляд в маленькое тамбурное окно – тридцать восьмого на привычном месте нет! А этот рейс сегодня последний. Предчувствие чего-то нехорошего усилилось…

И только выйдя на платформу, поскользнувшись и едва не упав, я вдруг осознал, что всё пространство вокруг сковано сплошным гололедом. Платформа, ступени моста, дорожное покрытие. Те, кто только сошел с электрички, недоуменно и боязливо оглядывались вокруг. Даже просто идти не было никакой возможности, только скользить по гладкой, как зеркало, поверхности. Стало понятно, почему не пришел рейсовый автобус: обстоятельства непреодолимой силы наступили внезапно и дорожники не успели посыпать песком проезжую часть.

Надо было на что-то решаться: не ночевать же, в самом деле, в холодной будке вокзала  (до нее, впрочем, еще нужно было как-то доползти)! И это всего в каких-то семи километрах от дома…

Потихонечку, буквально наугад, в кромешной тьме стараясь найти островки с «ершистой», вздыбленной поверхностью, я начал пробираться к обочине Фрязевского шоссе. Вот и она, освещенная фонарями федеральной трассы. Замерзший грунт обочины не был столь скользким, и дело пошло веселее. Навстречу пронеслись несколько авто, которые через несколько минут промелькнули мимо уже с пассажирами, направляясь в Электросталь. В кармане у меня оставалась какая-то мелочь, в количестве явно недостаточном для того, чтобы тормознуть частника.
Через полчаса эти же машины снова промчались мимо меня во Фрязево: представляю, сколько наварили в ту ночь бомбилы. В следующий раз меня, одинокого странника, уже узнавали и приветственно сигналили. Я махал рукой в ответ.
 
Южный проспект встречал мрачной картиной: ни одного огонька в окнах! Не могли же все одновременно спать: была суббота, хотя и поздний час. Жуть, да и только! Это сегодня всё произошедшее может показаться веселым приключением, но тогда было не до смеха.

В потемках (в городе не горел ни один фонарь, одна «фрязевка» освещалась), по голому льду я кое-как добрался до подъезда своего дома. Посмотрел на часы: был третий час ночи…

Только позднее удалось узнать причину всего произошедшего. Ледяной дождь, внезапное падение температуры, авария на электросетях. Справиться с форс-мажором помогло только то, что я был тогда молодым и все преграды на пути только раззадоривали!


Ураган? Смерч!

Странно и необычно, когда из надежных источников знаешь, казалось бы, всё о порывах ветра различной силы, однако настаёт день и час, когда сам становишься невольным участником такого рода катаклизмов, неумелым и беспомощным…
В погожий субботний день (дело было в Бережках) мы не спеша обедали на веранде, как вдруг за окнами что-то неуловимо и как-то внезапно изменилось. На улице раздался какой-то гул, в одно мгновение в комнате стало заметно светлее, а в довершение всего я краем глаза заметил пролетевший на уровне окна отнюдь не легкий резиновый коврик с крыльца. Сколько секунд всё это продолжалось? Кто ж теперь скажет.

Только потом, когда мы оставили тарелки с супом и глянули в окна, то не обнаружили росшие по периметру дома статные «голубые» ели. Их с корнем вырвала из земли какая-то неведомая сила: одно из этих величественных 10-метровых деревьев оборвало при падении питающий дом электрокабель, другое свалилось на крышу сарая. Довершала картину с этой стороны участка спланировавшая на землю, словно ореховый прутик, старая телеантенна, которая имела крепежные растяжки и которую за ненадобностью я давно собирался демонтировать. Стала понятной внезапная «яркость изображения» на веранде: исчезла тень от елей, многие годы приносившая прохладу в дом в летний зной. Неподалёку валялся на траве завершивший недолгий, но эффектный полёт резиновый коврик.

Прибежал осматривавший другую часть территории сын и сообщил две новости – как водится, плохую и хорошую. Начал с хорошей: авто не пострадало, т.к. находилось в гараже. Плохая заключалась в упавшей перед воротами еще одной ели, отрезавшей пути эвакуации на машине в город. Мы так с ним ждали предстоящего вечером матча ЧМ по футболу с участием, помнится, несравненных «летучих» голландцев, но ввиду обрыва проводов посмотреть их игру в деревне не было никакой возможности (это позднее, наученные таким опытом, мы приобрели дизель-генератор для подобных ситуаций). Уехать к городскому телевизору не позволяла упавшая ель. Оставалось одно: идти за помощью к дяде Мише с его бензиновой пилой. Он согласился выручить (распилить упавшее дерево, чтобы освободить проезд) за традиционный для деревни гонорар...

В ожидании спасения мы еще раз осмотрели последствия природного катаклизма. Дорога через Бережки была сплошь завалена упавшими лиственными и хвойными деревьями, кое-где мужики их уже начали разрезать бензопилами на части и освобождать таким образом проезд. Куски оборванного кабеля, тут и там ветки и сучья на траве и на асфальте, какой-то принесенный мусор. Что это было? Ураган?
«Смерч!» – уверенно заявил дядя Миша, заводя свою пилу. Мы не уловили разницы, зато догадались о причине. Тогда почти целый месяц у нас стояла аномальная жара, спровоцировавшая дисбаланс атмосферного давления и «пригласившая» на нашу территорию холодные воздушные потоки.
 
Через полчаса путь был свободен, и мы покинули форс-мажорную территорию. По дороге в город еще на протяжении десяти-пятнадцати километров можно было наблюдать картину того, что натворил смерч внутри встречавшихся на нашем пути деревень и лесных массивов. Стало понятно, что, набрав силу и мощь, он ворвался в нашу деревню, на наш участок (наш дом стоит ближе к западной околице), разбился об угол на две части и разметал всё, что попадалось на его пути: деревья, коврик и антенну! «Голубые» ели пострадали больше других из-за слабой корневой системы и значительной, хвойной «парусности». Их упавшие стволы мы вскоре распилили, а вот вывороченные корни до сих пор (а прошло уже восемь лет) напоминают нам о произошедшем.