Дитя гения

                Алику Винеру приснился его скотчтерьер Кроки, погибший несколько лет назад. Во сне Кроки разговаривал с хозяином человеческим голосом. Голос этот принадлежал сыну Алика Гоше. Кроки голосом Гоши объяснял Алику с саркастическими интонациями почему у него отключилось отопление. Он ещё и называл Алика папой. «А, папа же теоретик…» - иронизировал Кроки. Сон этот снился Алику в американском городе Цинциннати, куда Алик с семьей переехал из Харькова двадцать пять лет назад. Алик вообще имел сентиментальные взгляды на животный мир, вплоть до насекомых. Он никогда не убивал мух, во всяком случае вручную, переворачивал упавших на спинку божьих коровок. А собак Алик считал существами, превосходящими во многом людей.

                Я уже в нескольких рассказах живописал Алика и его деятельность в Харькове, где он слыл большим знатоком всяческой метафизики и подающим надежды физиком теоретиком. Надежды он подавал недолго из-за попыток эмигрировать, пришедшихся на начало войны в Афганистане. Кроме перечисленного, Алик ещё и писал в молодости стихи, участвовал в поэтической студии и потом, на протяжении многих лет, до старости считал себя поэтом. Он утверждал, что по вдохновению сочиняет стихи в уме, например, когда выгуливает собаку, а записывать их совершенно необязательно: творить надо бескорыстно для себя и для Бога. Что до Бога, его отношение к стихам Алика мне неизвестно, а вот я однажды ознакомился с записанными экземплярами. Молчу, ибо не хочу прослыть завистником и злопыхателем. И так Алик обвиняет меня в негуманном отношении к персонажам моих сочинений. «Как же ты не любишь людей!» - выговаривал мне Алик, ознакомившись с моим автобиографическим романом. Не стану оправдываться. Не то, что бы я принципиально не любил людей, но многих не одобряю. А Алик на протяжении моего с ним многолетнего знакомства служил мне предметом особого внимания и изучения. При несомненных способностях всё в нём помещалось как-то в беспорядке, наезжало друг на друга и плохо держалось, как при землетрясении. В результате ничего кроме самомнения и интеллектуальной гордыни не процвело. Обидный итог.

                Сын Алика Гоша совершенно не походил на отца. До отъезда в Америку, то есть до своих семнадцати лет, Гоша интересовался рок-музыкой, фотографией и огнестрельным оружием. В Америке он приобрёл два пистолета и регулярно ходил в тир. Художественной литературой Гоша интересовался умеренно, а метафизика и религиозные вопросы его и вовсе не занимали. При этом, как выяснилось в Америке, Гоша очень болезненно переживал, что отец уделяет мало внимания его интеллектуальному развитию и воообще уделяет мало внимания. «Вот почему он всем своим ученикам (Алик зарабатывал репетиторством) рассказывал  разные вещи про теософию и прочее такое, а на меня только орал?» - жаловался мне Гоша в подпитии, когда я навестил их в Цинциннати несколько лет назад. Надо сказать, причины обижаться у Гоши были. Говорят, что на детях гениев природа отдыхает. Во всяком случае, Гоша никогда не претендовал на роль духовного лидера и вообще не претендовал ни на какие роли, а просто жил себе поживал, хотя и с обидой в душе. Ещё его огорчало, что Алик мало времени проводил дома. Я понимал почему это происходило, но помалкивал. Думаю, Гошу мало бы обрадовало знание, в котором много печали. А именно, что у Алика имелась любовница, у которой он нередко зависал. Впрочем, не только эта, ещё и другие случались.

                Вначале Алик подумывал об Израиле. «Вот хорошо, я там арабов постреляю» - радостно откликнулся Гоша. Алик задумался и сменил направление отъезда. В Америке Гоша вполне прилично, хотя и без претензий, устроил свою жизнь. Работает Гоша в интересном медицинском учреждении под названием Институт сна. Туда приходят лечиться люди, страдающие нарушениями сна. Их укладывают спать, предварительно обвешав разными датчиками. По результатам наутро назначается лечение. Работа ночная, что Гошу очень даже устраивает: никакого начальства. Вначале в это учреждение пришёл Алик, а потом он туда привёл  Гошу. Однако, Алик там работал на какой-то неквалифицированной позиции, а Гоша закончил курсы и зарабатывает куда больше. Женился Гоша на девушке из Румынии, которую нашёл в интернете, списался, приехал в Румынию и увёз с собой. Девушка нашла хорошую работу в области программирования и зарабатывает раза в два больше Гоши, но относится к нему с большим уважением, а Гоша руководит и покрикивает. В отличие от меня, Гоша крепко стоит на ногах и жизнь не кажется ему западнёй. Он любит работать руками, что-нибудь чинить и собирать. У него прекрасно ухоженный дом, в котором он оборудовал мастерскую на все случаи жизни. Из худенького подростка, которым он мне запомнился в Харькове, Гоша превратился в объемистого дядьку. У него большая коллекция виниловых  пластинок рок-музыки, куча качественных проигрывателей с колонками по всему дому, коллекция фотоаппаратов, биноклей, и ещё какие-то коллекции. Детей почему-то Гоша не захотел, видимо собственное детство оставило негативный фон в душе. Впрочем, не знаю.

                Что до политических взглядов, Гоша убежденный трампист. Он пару раз пытался со мной спорить на эту тему, но я эти споры пресёк в зародыше, как бесполезные. Я полагаю Трампа пошляком, хамом, авантюристом и вралем, популярность которого сродни популярности Муссолини или Гитлера. Ограниченные в умственном отношении люди, склонные к конспирологии и прочим сказкам, легко попадаются на удочку подобных типов. В Америке эту категорию людей называют рэднеки. Вот Гоша один из них. Это не значит, что я к нему плохо отношусь. Он даёт мне фору по жизни, как и Гарик Зорин, герой другого моего рассказа, и многие другие.

                А к чему я всё это нагородил? Дайте подумать. Наверное к тому, что чем дальше, тем больше я теряю требовательность к персонажам своей жизни. Для меня главное, чтобы человек не врал собой и о себе. Остальное мне почти безразлично. Вот Гоша не врет. Какой есть, такой есть. И я к нему отношусь даже с почтением. Он намного живее и подвижней меня. Я пребываю в эмпиреях, идеях, видениях и обомлениях. А он живёт, как умеет, и меня зовёт в гости. А я никого в гости не зову. В моей квартирке после смерти Лешки ни один человек не появлялся. Лешка был единственный, кто имел допуск на мою территорию. И это несмотря на то, что более разных людей, чем мы с Лешкой, и представить трудно. Но это отдельная тема. А вот отец Гоши, Алик, никакого уважения у меня не вызывает даже в свете моей к старости ментальной трансформации. Потому что врет постоянно и всем: себе, мне, и всем прочим. Всю жизнь врет. Поэтому все его познания в области метафизики ни малейшего интереса у меня не вызывают. А его это бесит. Он и стихи писать меня пытался учить и все мои мысли, которые я ему поначалу рассказывал, высмеивал. Даже не высмеивал, а начинал высокомерно хамить. Что до вранья, то врет даже там, где непонятно зачем. Однажды в начале нашего знакомства я его спросил какие иностранные языки он знает. Он ответил, что как все интеллигентные люди (имелась в виду специфическая совковая ситуация) знает английский и польский. Потом выяснилось, что английский не знает вовсе, а польский чуть-чуть. Ну, о семейных отношениях я уж и не говорю. Там враньё с его похождениями просто неизбежно. Но вот что интересно. Алик эту гаремную ситуацию воспринимал, как совершенно нормальную, и на полном серьезе мне говорил, что готовит женщин к себе: заставляет их осваивать необходимый ему культурный минимум, читать его любимые книги, и так далее. Возможно я старомодно воспитан, но я старался прятать глаза при его откровениях. Впрочем, Ленка определяла Алика без особых витиеватостей одним словом: жлоб.

                Так что дети гениев мне иной раз милее их отцов, невзирая на их, детей, незамысловатость.