Былинные земли. Рубец дележа. Часть 19

(Продолжение)

Удалось приблизиться к тайне, которую высказал в предыдущих главах: почему в географической энциклопедии варшавских ученых XIX века местечко Долгинов в двойном измерении – на расстоянии 42,5 версты и 80 верст от уездной Вилейки.

Разобраться помогло путешествие в Докшицкий район Витебской области, предпринятое июльским днем этого года. Я выехал туда с друзьями с Лепельщины.

НЕОБЫЧНЫЙ ДВОР В КРАСНИКАХ

Минское шоссе вывело нас за Бегомль – узловой перекресток за Березинским биосферным заповедником. Слева остался поворот на санаторий «Боровое», а мы свернули направо, в деревню Углы. Миновали ее и поехали строго на запад. Вскоре хорошо заасфальтированная дорога прорезала деревню Красники. Хаты в ней одной улицей, вдоль шоссе – прямо как городьба на Лепельском озере: Матюшина Стена, Юркова Стена. Встретили первого прохожего, им оказался минчанин, Сергей. Строит дачу в Красниках, а об истории деревни посоветовал обратиться к Наталии Тульской. «Она тут краевед», - пояснил.

Удивительная женщина, эта Наталия. Мы пили у нее козье молоко, а она читала нам свои стихи. От нее узнали про Степ-камень. Так называется гранитная глыба в лесу – высотой 2,68 метра и шириной в три обхвата. Наташа посвятила ей целую поэму. По преданию, жил крестьянин Степа, можно сказать, Недотепа. Его любила Акулина, а он все время отдавал работе. И проигнорировал Велик день – Пасху. Запряг волов и отправился в праздник пахать землю. Акулина отговаривала, а он не послушался. И - превратился в каменное изваяние.

Притча, конечно, глубинная – как и вся история здешних краев. Мы были поражены жильем поэтессы, оно уникальное, можно занести в книгу рекордов Гинесса. Ее родительский дом – бревенчатая хатка, стоит «на камнях». Но это не фундамент в привычном его понимании, это – настоящий алтарь. Из земли торчат гранитные глыбы, скроенные в средневековую эпоху и служившие надгробиями. Они везде, их много: и посредине двора, и у заборной изгороди, и в огороде. На одной из них ритуальный рисунок. Хацкевич фотографирует, чтобы засвидетельствовать и отправить знакомому ученому-историку: что тот скажет?

А хозяйка поясняет, что жилище досталось ей от предков – бабушек и дедушек, а сколько веков назад они поселились, она не знает. Показывает найденную монетку образца 1866 года. Это царский период. А более позднее время было трагическим. Война принесла горе - одна из бабуль была расстреляна разрывными пулями прямо на улице, при фашистском бандитском налете.

РЕКА У МОНУМЕНТАЛЬНОГО ПОДНОЖИЯ

Исторических сведений о Красниках мало. Из географического словаря Царства Польского и других славянских стран (польского Словника), изданного в 1883 году, узнаем, что назывались они весью и входили в состав Борисовского повета, имели 14 осад (домов), располагаясь, как и сейчас, при дороге из Углов в Замойск. Ясно, что жизнь деревне дала речка, протекавшая за околицей. Она называлась Красная. А теперь - Деряжина. В Словнике она - в двух номинациях: и как Деражина, и как Деружина. Но корень не в этом. Она – приток Березины, спускается в Черное море. А по-соседству, буквально в 4-х километрах – исток Вилии, которая несет свои воды в Балтийское море. Так что и Красники, и весь ряд сопутствующих деревень – это конгломерат поселений, примкнувших к очень значимому месту: связующему переходу. Окрестности можно назвать монументальными: они на глобальном водоразделе – в соприкосновении частей света.

Возможно, именно здесь наши предки намечали прорыть водоток - соединить моря. Проект Великого княжества Литовского, утвержденный на Варшавском сейме 1631 года, назывался «Przekopanie nowego portu z nizu Berezyny rzeki do Wilii».

Интересно было бы отыскать тот документ – где конкретно планировался маршрут? Четыре километра было пройти легче, чем семь, осиленных спустя 150 лет царской властью на Воловой Горе в Береще при создании Березинского канала. Северным «плацдармом» оставалось Балтийское море, но Вилию заменили Западной Двиной – Даугавой.

Деряжина (Деружина) потеряла значение, а сейчас даже мост в Замосточье исчез – начало пересохло. И где теперь исток – даже старожилы путаются. Нас отправили к «кладкам». Мы думали – там подземный ключ, своего рода клад. Устремились туда. Василь Хацкевич даже вскрикнул, увидев высокий увал: «Это начало водораздела!» И первым вскарабкался на взгорок, заросший кустами. Мы уже были готовы не сомневаться, что здесь копань – начало соединительного рукава с Вилией. Но ждало разочарование. Оказалось, что это да, искусственный водоемчик, но обыкновенная деревенская сажалка – устроенная в бытность колхоза: чтобы крестьяне могли купаться, поить домашних животных, стирать белье.

По версии местного жителя Герасименка, ранее здесь было болотце – настоящая багна, куда провалился колхозный экскаватор, когда копали бассейн. «Здесь начиналась Деряжина», - уверен он, а где теперь – «уплыла» восточнее, и показывает на густые заросли ивняка и иван-чая в отдалении. Лезть туда мы не захотели. Но смогли полюбоваться течением именитой речонки возле подземной трубы на минском шоссе, куда ее загнали, соорудив транспортный автомобильный переход.

ЧТО ЗАМЫВАЛИ В ЗАМОЙСКЕ?

Какой была Деряжина в варяжское время, представить трудно. Она впадала в пяти верстах выше сергучского канала – верхнего звена Березинской системы. На 12-й версте пересекала дорогу из Мстижа в Бегомль и имела три собственных притока: Дегтярку, Березанку и Липку. А вся длина составляла 23 версты, сейчас – 17 километров. В географическом томе, изданном при царях (1880 год), говорится, что начиналась с лесистого взгорья у Замойска. Едем туда. Замойск – это весь, такая же старинная, как и Красники. Второе название – Жомайск. Что обозначало слово, не скажешь, но в толковом словаре Ушакова можно найти ссылку на «замоину». Это «место, размытое или залитое водой» и характерное тем, что там отмечались «затонувшие карши». «Каршевать» - значит вытаскивать из воды коряги, очищать реку от завалов деревьев, пней, валежников. Это уже ближе к теме речного судоходства. Речку «каршевали», чтобы расчистить спуск в Березину? Неужели Замойск (Жомайск) и есть то место, куда сплавлялись первопроходцы с северного Балтийского моря?

РЕКИ РАЗНЫЕ, А ЖИЗНЬ ОДНА

Едем в направлении Вилии. Василий Шкиндер отмечает особенность, характерную для придорожных селений. Они следуют друг за другом поочередно, чрез 2-3 километра, но дома стоят буквально впритирку. Наталия вызывала соседа, не выходя со двора: постучав в его стену, примкнувшую к ее жилью. Это говорит о ценности земель, что прилегали к важной транспортной колее.

В Замойске (Жомайске) выходим из машины, чтобы расспросить более подробно. Глобальный водораздел… Это что-то! Спрашиваем о Долгинове: слышал ли кто-нибудь о чем-нибудь подобном? «Как же!» - восклицает Сергей Батура. Ему уже немало лет, сейчас живет в Минске, а детство провел здесь. «Мы часто навещали Долгий, это неподалеку, теперь там никого нет, а в наше время было примерно 10 хат». Показывает курс. Долгий назывался и по-другому - как Долгий Остров. Почему «остров», Батура не знает. Но говорит, что там нет водоемов.

Имелось в виду что-то другое. Нет ли тут связи с речными гранями, с сухой полосой, что отделяла речные магистрали? При другом волоке, при Береще, тоже фиксировался остров, помеченный как промежуточный пункт в обводе Стародавнего места Лепельского и расположенный вблизи воловогорского водораздела.

Тогда был 1580 год. Контур-обвод рисовал княжеский потомок Друцкий-Соколинский. Неспроста поручалось ему обозначить вехи древней переправы. Соколинские держали в своих руках поволочные переходы и важнейшие речные перевозы, распоряжались путными слугами, центр которых размещался в Ладосно. Их наследница – княжна Барбара, владела Долгиновым, это видно из акта купли-продажи Свядского имения за 1720 год, границы которого вбирали также берещинский волок.

Они же, известно, распоряжались также Меречью – княжеской резиденцией, где останавливались вельможи самого высокого пошиба, и даже короли. Похоже, что там, в эпоху Речи Посполитой, вынашивалась идея беспрепятственного переезда из балтийского водного бассейна в черноморский. Там же, проездом, отдыхал король Ваза, продвигавший проект соединения Вилии с Березиной и неожиданно расставшийся с жизнью. Программа сорвалась.

ДАРЫ ОТ ВЕЛЕСА

Вилия. Ее долго держали в уме верховные правители. Она позволяла связать столицу Великого княжества Литовского – Вильно, с Киевом. Это длинная река, извилистая, но исконное название ее, судя по всему, не потому, что изгибистая - извивается по территориям Беларуси и Литвы на протяжении полутысячи километров. Скорее всего, ее назвали так в честь божества Велеса (Вялеса), отождествленного семантикой слова «великий». Она пронизывала твердь, и почиталась как связующая нить при водном сообщении. Люди надеялись на помощь высших сил.

Похожим был древний волок в Береще – Волова Гора, в названии которой звучит родство с языческим божеством. Там же, неподалеку – селение Велевщина (Велевщизна). А был и Велимбор, тоже деревня, исчезнувшая в начале XYIII века. Предположительно, она была разорена «крыжаками»-тевтонцами, которые двигались на юг, надеясь овладеть всей инфраструктурой выгодного торгового пути, но потерпели поражение под Полтавой.

ВИЛИЮ ЗАМЕНИЛИ ДАУГАВОЙ

После распада Великого княжества Литовского и Речи Посполитой снова замаячила идея сближения земель – теперь уже под патронажем Российской империи. Несостоявшийся королевский проект был реализован по приказу императрицы Екатерины II. Но Вилию заменили Западной Двиной (Даугавой). Конечно, решение было запоздалым – уже маячили на горизонте железнодорожные перевозки. Но канал, прорытый в начале XIX века, принес плоды, и немалые. Посредством Березины вывозились ресурсы на обустройство городов.

Недавно мне довелось побывать в латвийском музее Даугавы. Даугава – это Западная Двина, она была важнейшей торговой артерией при потоке речных грузов на протяжении всего XIX столетия.

Музей расположен под Ригой, на острове Доле. В экспозиции копии струг – водоплавательных средств, на которых перемещались повседневные товары. Там же фотографии плотов и удальцов-плотогонов, которые перегоняли караваны лесных грузов. Основным местом доставки считалась Рига. В 1973 году вышла книга Илги Грасмане под эгидой Латвийской Академии наук. Это – уникальная аналитическая работа на латышском языке об отдаче, что принесли реки после создания Березинской водной системы. По Даугаве (Западной Двине) грузы приплывали в Ригу, обогащая как ее, так и западные страны, куда грузы доставлялись уже по морям. В 1840 году в латвийскую столицу прибыл караван из 16 торговых струг, доставивший товары на общую сумму 2234088 червонцев. А позже, только за один 1848-й год, Рига приняла 1240 струг. Перевозили зерно, лен, пеньку, да и другие необходимые вещи. Главными отправителями считались Велиж, Витебск, Бешенковичи, Улла, Полоцк, Дрисса, Дисна. Путь из Витебска занимал около 11 дней, из Полоцка – 8-10 дней. Более длительной была доставка лесоматериалов. Бревна сплачивались в количестве 50-54-х штук, и караванами отправлялись в порты. Перемещались месяцами. По качеству делились на четыре категории, включая строевой лес, балочный, обыкновенный круглый, но наиболее ценным считалось дубовое дерево. Лоцманами служили местные крестьяне. Наибольшую группу – 150 человек, насчитывали лепельские проводники. Их авторитет был особенно высоким, и они перегоняли плоты от Белого на Обше до Екабпилса, и далее от Румбулы до Риги. Одного из таких умельцев можно увидеть на музейном снимке. Группа улльских лоцманов насчитывала 30 человек.

Труд плотогона был тяжелым, мешали речные пороги и подводные камни. Но древесина пользовалась повышенным спросом. В рижских портах она принималась и грузилась на заграничные корабли – английские, голландские, французские, датские, португальские, испанские…

Задержки с доставкой товаров вызывали беспокойство в купеческих кругах. Так, в 1852 году ремонтировались шлюзы и плотины, и была приостановлена деятельность Веребского и Лепельского каналов. Рига забеспокоилась, спад грузового потока вызвал тревогу. Торговцы завалили комитет Рижской биржи жалобами и заявлениями, пытаясь предотвратить спад, однако до октября того года ни один контракт не был выполнен.

ВАРЯГИ КРОИЛИ МАРШРУТЫ

Ясно, что в средние века доставка грузов носила другой характер. Еще варяги проложили древние маршруты, а основной тягловой силой на волоках был вол. Потому и «волоки» - грузы перетаскивались посуху на переходах из одного куста рек в другой. Кстати, вол в притче о Степ-камне мог предназначаться как раз для этого. Вилейский волок был рядом. Но где легче было одолеть перевал – здесь, на глобальном водоразделе, или в Береще?

Подъезжаем к истоку Вилии. Найти его сейчас непросто, но мы живем во время электронного бума, и навигатор, включенный Владимиром Шушкевичем, показывает направление. Преодолеваем лесистое взгорье, это и есть увал – хребет водораздела. Он неширокий, и вскоре дорога спускается вниз – к руслу великой реки. Батура из Замойска (Жомайска) в детстве ходил туда удить щупаков. Въезжаем на мостик, неприметный, но очень значимый в давние времена. Он объединял берега. Слева сразу же открываются правобережные хаты. Это Деружки, они почти слились с Кромовичами, границу установить невозможно. Ранее Деружки считались отдельным поселением – фольварком. Согласно польскому Словнику, 360 моргов земли там принадлежали (1867 год) государственному должностному лицу – чиновнику Российской империи Каминскому. В связи с этим именем всплывает второй Долгинов - местечко, побудившее сюда ехать. Я уже говорил – варшавские ученые, составляя дополнительный том славянского справочника (1900 год), указали «непонятный» Долгинов: на расстоянии 80 верст от поветовой Вилейки. Где он был? Известный на сегодня агрогородок под названием «Долгиново» на расстоянии немногим более 40 километров от той же Вилейки.

ПУТАНИЦА

Теперь можно предположить, что второй Долгинов составители энциклопедии привязали к истоку Вилии. Возможно, именно Долгий (Долгий Остров) повлиял на выбор, ибо Каминские-Каменские играли в то время весьма значимую роль, претендуя на послекняжеское преемничество. Барбара Каменская, повторяя образ княжны Друцкой-Соколинской, покровительствовала религиозному сообществу, вкладывала средства в реконструкцию парафиального костела Святого Станислава. Правда, было это в 1818 году, при российском посредничестве. По версии варшавских ученых, главное поместье этого рода находилось в «местечке Долгинов при реке Зарежайка», хотя видим, что один из фольварков располагался у истока Вилии. 

Что повлияло на путаницу, сказать трудно. Кстати, этот казус в польском Словнике не единственный. Ничего не сказано еще об одной особенности. Из книги «Память. Докшицкий район», которая была выпущена в 2004 году белорусскими учеными, видно, что все деревни, которые мы посетили - проехали (и Красники, и Кромовичи, и Замойск), носили религиозный оттенок. Тут снова аналогия с лепельскими землями. Если там владелицами на протяжении 200 лет считались виленские монахини-бернардинки, то здесь доминировали послушницы другого виленского монастыря. Их называли визитантками – в честь праздника Посещения: встречи Девы Марии и Праведной Елизаветы, описанной в Евангелии. Свое летоисчисление инокини вели с 1610 года, когда была создана женская монашеская конгрегация святым Франциском Сальским и святой Иоанной де Шанталь. В книге «Память» они названы «візіткамі», и вилейские деревни принадлежали им.

Похоже, что царская цензура особо не жаловала выносить на свет пребывание монахинь на белорусских землях, и сведения о них в конце XIX века исключались.               

Сегодня заметить следы пребывания богомолок уже практически невозможно. Хотя, в одной из бесед с красниковцами мелькнуло упование на религиозную предрасположенность. Нельзя не учесть еще один важный аспект. Воцерковление было присуще с незапамятных времен. Известно, что обширными территориями владели полоцкие храмы. Стефан Баторий после изгнания грозновских опричников изымал у них некоторые владения и передавал другим конгрегациям, например, иезуитам. Так было в Иванске на Улле. Та же участь могла постичь и здешний округ. В пользу такого предположения говорит одинаковый лексикографический признак. Оказывается, улльский Иванск имел почти такое же другое название, что здесь - Красница.

ВЕЛИКОЕ ПОЛЕ

Во всяком случае, по данным за 1797 год, оба вилийских берега у истока принадлежали монахиням. Но за переездом другой «коленкор» - другой ландшафт. Не зря Деружки были фольварком. Здесь настоящий жилой «оазис» - поселения впритык одно к другому. Вслед за Кромовичами открывается Великое Поле, и тут же Шиленцы. Ясно, что исток важнейшей прибалтийской реки был необыкновенно притягателен – видимо, свою роль играл древний волок. Опрошенный местный житель рассказал, что здесь рыли котлован и вскрыли много неизвестных костей. А археологические исследования выявили много доисторических памятников. Особенно богата ими область Шклянцев, где открыты сразу 4 курганных могильника.

Великое Поле – словно в назидание за исток большой реки, ее «визитка». По данным докшицкой «Памяти», деревню тоже осваивали богомолки – те же монахини-визитантки. И снова на этот счет ничего нет в польском Словнике. Зато из него узнаем, что весь, по-белорусски «Вялікае Поле», входила в состав Вилейского староства, и на 1893 год имела 4 осады. Подтверждается, что она располагалась у истока Вилии, на расстоянии 73 верст от Борисова. Как тут не вспомнить, что еще одно Великое Поле есть на въезде в Лепель, с правой стороны минского шоссе. К сожалению, об этой деревне ничего неизвестно, за исключением того, что территория до 30-х годов XIX столетия принадлежала монахиням-бернардинкам, а после переподчинения – крестьянам православного вероисповедания, которые относились к казенному имению Заболотье и обрабатывали свыше 92-х десятин земли.

Почему некоторые местности именовались «великими», никто не скажет. Возможно, в связи с исключительными особенностями. Кстати, в вышеназванном географическом Словнике их совсем немного – только семь. И снова всплывает в уме область Плоской Горы – городища, основанного неподалеку от воловогорского перехода на реке Береща. Древнее поселение окружали Великие Пожни и Курганистики. А на связь с вилийской стороной указывает еще один однородный топоним – Репище. Так называлось плато пред берещинским городищем, и почти такое же название – Репица, в области вилийского истока на карте 1800 года.

НА МЕСТЕ ПРЕОБРАЖЕНИЯ ГОСПОДНЯ

Снова переезжаем Вилию и выходим на ее левом берегу. Здесь она почти не проявляется. Но навигатор упрямо показывает, куда идти. Надо двигаться вдоль едва приметного русла вверх, на север. Идем, попутно осматривая прибрежные вершины. Когда-то с них открывался обворожительный вид на водный поток. Находим место, где люди сотворили знак почитания - большой деревянный крыж, обнесенный металлической оградой. По некоторым данным, здесь стояла часовня Преображения Господня.

Исток находим во впадине, куда пробраться сложно. Последние метры вообще непроходимые из-за болотистой местности. Но преодолеваем под чавканье летней теплой воды. Навигатор упирается в небольшую лужицу – это и есть начало Вилии на сегодня. Ребята выделывают торжественный танец и фотографируются на память.

Понятно, что 400 лет назад здесь было по-другому. Река могла вытекать много севернее. Найти бы документы Варшавского сейма той поры да понять, где люди тех лет планировали перекоп – соединение Вилии с Березиной. В районе Долгого?

Подумалось: «долгий» потому, что предстояло пересечь Европу – очень неблизкий путь. А «остров»? Потому, что выходили на сушу, чтобы перевести дыхание и помолиться. Если бы не войны и враждебность, разногласия и межземельные конфликты, то великая идея сближения сторон реализовалась бы намного ранее, чем в конце XVIII века – с екатерининской подачи.

В Долгий мы не пошли. Теперь там пусто. Но река по-прежнему жива и облеплена родительскими вотчинами на всем протяжении. А Долгинов, который волею судьбы был помянут в 1720 году наряду с моими родными местами, теперь надолго останется в памяти.

(Продолжение следует).

На снимке (из латвийского музея Даугавы): белорусский крестьянин в роли плотогона на сплаве леса в Ригу, 1910 год.


26.07/23