Хроники Крылатого Маркграфа. Свитчер. Часть 1

05 января 1942 года

Берлин, Германская империя

«Сколько человек ты сможешь в месяц пропустить по каналу Элизиум?» - осведомился Колокольцев.

Марек Гринберг (он же Маркус Бергер) задумался, затем честно признался: «Не более полусотни… и то с напрягом…»

Они сидели в кабинете Колокольцева – совладельца и председателя совета директоров компании ЕМК Гмбх - в штаб-квартире компании на Александер-плац в Берлине.

Марек (Моисей) Гринберг – друг детства Колокольцева и сын раввина Шломо Бен-Баруха (официально Соломона Гринберга) был генеральным директором компании, а его младший брат-погодок Янек/Ицхак (он же Иоганн Бергер) – финансовым директором. Гениальным финдиректором, надо отметить.

Колокольцев покачал головой: «Семьдесят. Мне нужно семьдесят…»

«Почему семьдесят?» - удивился Марек. Колокольцев выразительно посмотрел на него. Гендиректор задумался, затем мрачно кивнул: «Потому что максимальная загрузка трёхтонного фургона Опель-Блиц 3,6 как раз семьдесят человек… если их набить туда нагишом как сельдей в бочке…»

«Не совсем нагишом, к счастью» - поправил его Колокольцев. «Им разрешают оставить нижнее бельё – а женщинам ещё и комбинашки… или сорочки»

«Какой гуманизм…» - усмехнулся Марек. Колокольцев пожал плечами: «Всяко лучше, чем нагишом…»

«Твоя идея?» - осведомился Марек. «Моя» - честно признался его начальник.

«Теперь понятно, почему ты согласился на эту работу…» - задумчиво протянул гендиректор.

«Ты про комбинашки?» - удивился Колокольцев. Марек покачал головой: «Да нет, конечно. Я про семьдесят человек в месяц…»

На самом деле, это было и про комбинашки тоже. В самом начале октября 1941 года шеф Колокольцева Генрих Гиммлер предложил ему стать неофициальным (ибо официально этой должности не существовало) генеральным инспектором системы лагерей смерти, которые, согласно плану РСХА, должны были быть созданы для окончательного решения еврейского вопроса.

Перед генеральным инспектором были поставлены две задачи – не позволить процессу массового убийства людей пойти вразнос (опыт только что закрытой – не без участия Колокольцева – Акции Т4 был ещё свеж в памяти) и удержать воровство ценностей, оставшихся от убитых евреев, в приемлемых рамках.

Колокольцев согласился, ибо это давало ему возможность спасти хотя бы немногих (отсюда и семьдесят человек в месяц) – и, хотя бы немного, облегчить страдания тех, кого он не мог спасти (отсюда и комбинашки).

Гиммлер, разумеется, был в курсе того, что нескольким десяткам евреев в месяц удастся избегнуть окончательного решения – ибо он очень хорошо знал своего помощника по особо важным делам, да и только что закончившаяся Операция Элизиум это гарантировала, но относился к этому абсолютно спокойно.

Ибо по предварительным оценкам РСХА, в лагере смерти Хелмно (а именно из него Колокольцев намеревался спасать семьдесят человек в месяц) планировалось убивать в месяц минимум семь тысяч. В сто раз больше…

Кроме того, Гиммлер прекрасно знал (из той же операции), что в конце концов эти семьдесят евреев окажутся в Палестине. Чем немного добавят головных болей британской администрации… и, тем самым, порадуют Afrika Korps и его командира, генерала панцерваффе Эрвина Роммеля.

«Ты действительно собираешься использовать часть денег и ценностей, оставшихся от убитых евреев для выкупа… других евреев?» - осведомился Марек.

Колокольцев ответил вопросом на вопрос: «Ты предпочёл бы, чтобы их деньги и ценности осели в карманах серийных массовых убийц или пошли на нужды СС?»

И добавил: «Их прежним владельцам ни деньги, ни прочее уже не вернёшь, а они точно будут не против, когда узнают, что их деньги и драгоценности спасли жизни других евреев»

ЕМК Гмбх была экспортно-импортной и вообще торговой фирмой, однако мало кто знал, что одним из направлений бизнеса была… торговля евреями оптом и в розницу. Сначала легальная – по проекту Хаавара II, а после того как с началом войны эмиграция была запрещена, то нелегальная.

Впрочем, последнее просто повысило тарифы (правда, нехило), ибо совладельцем ЕМК Гмбх был рейхсфюрер СС и шеф полиции и пограничной стражи Генрих Гиммлер (после восшествия последнего на престол рейхсфюрера СС, Колокольцев просто подарил ему половину акций унаследованной от отца фирмы). Таким образом, Гиммлер был не только (и не столько) начальником Колокольцева, но и его деловым партнёром.

В результате и после начала войны евреи со всех оккупированных территорий тысячами отправлялись не в гетто и не на корм червям (и не в импровизированные крематории), а в Палестину или – гораздо чаще – в нейтральные страны.

Контрагентами Колокольцева в этой торговле была организованная преступность (естественно), немало поднаторевшая в контрабанде людей. В результате ему удавалось относительно равномерно распределять спасённых между Испанией, Ирландией, Швейцарией и Швецией – а некоторых счастливчиков вообще переправлять через океан, в США и Канаду.

Вырученные от торговли евреями средства (основным источником которых был президент Всемирной сионистской организации и в некотором роде друг Колокольцева Хаим Вейцман) – разумеется, в иностранной валюте – направлялись на приобретение стратегического сырья для германской промышленности.

Марек с Янеком настолько набили руку во всевозможных торговых операциях в этом бизнесе, что умудрились даже запустить программу нефть-в-обмен-на-евреев. Как эта схема работала, Колокольцев так и не понял – он только знал, что работала, и что всем от этого было хорошо… кроме противников Германии. 

«Ты думаешь, они узнают?» - недоверчиво осведомился Марек, который в загробную жизнь не особо верил – тем более, в наблюдение душ умерших за нашим миром.

«Я знаю, что они узнают» - уверенно заявил Колокольцев. И вовсе не потому, что, будучи католиком, очень даже верил в загробную жизнь и в бессмертие души. Он знал, а не верил - ибо своими глазами видел пришествие “с другой стороны”… как раз такой души. Правда, не после газвагена, а после пули в затылок, но это были уже несущественные детали.

«И как ты собираешься доставить мне… точнее, моим людям в Польше эти семьдесят человек в месяц?» - в высшей степени заинтересованно осведомился Марек.

Колокольцев объяснил. Марек аж присвистнул: «Ценю твою иронию… и творческий подход. Тебе бы спектакли ставить… да и фильмы тоже, пьесы и сценарии писать – всемирная слава была бы гарантирована…»

Загадочно улыбнулся и добавил: «Не зря я тебе дал псевдоним Поэт… как знал»

«Поэт?» - удивился Колокольцев. И ещё более удивлённо спросил: «А зачем мне псевдоним?»

Марек наставительным тоном объяснил: «Такую операцию вам вдвоём с твоим человеком не провернуть – будь ты хоть трижды генеральный инспектор лагерей смерти. Семьдесят человек – это два автобуса, их кто-то должен добыть и ими кто-то должен рулить…»

«Должен» - кивнул Колокольцев. Марек уверенно продолжал: «Плюс охрана, один твой человек - это слишком подозрительно, да и остановить могут фельджандармы – их не купишь, это не польская полиция; плюс… кто-то ведь должен принять твоих спасённых, водки в них влить, одеялом накрыть – даже пара километров нагишом на морозе в кузове дубак тот ещё…»

Перевёл дух и продолжил: «… они должны где-то перекантоваться, а там их надо кормить, поить, одеть во что-то приличное… документы приемлемые сварганить опять же. Понятно, что Химик всё профинансирует, в крайнем случае кредит возьмёт у Валленбергов…»

Химиком они с Мареком прозвали Хаима Вейцмана, который по образованию и по профессии был химиком (точнее, биохимиком). Причём не просто биохимиком, а доктором химических наук, учёным с мировым именем.

Вейцман был фактически "отцом" промышленной ферментации. Он разработал процесс ферментации ацетон-бутанол-этанол, который позволяет получать ацетон, н-бутанол и этанол путем бактериальной ферментации.

Его метод получения ацетона имел большое значение для производства кордитных взрывчатых веществ для британской военной промышленности во время Первой мировой войны. В 1934 году он даже основал в Реховоте, в Палестине Научно-исследовательский институт и стал его директором.

«… но тебе реально нужны люди. Много людей» - закончил финдиректор.

Колокольцев кивнул: «Я понял». Марек улыбнулся: «Тогда запомни телефон – это в Лодзе…»

Лагерь смерти… точнее, фабрика смерти, ибо никакого лагеря там и в помине не было, находился в полусотне километров к северу от Лодзя, рядом с деревней Хелмно-над-Неремом (в смысле, над рекой Нерем). После оккупации Польши эта деревня была переименована в Кульмхоф и аннексирована в состав Германии.

«… спросишь Часовщика – это мой партнёр по известным тебе делам…»

После оккупации Польши победоносным вермахтом, Марек и Янек по неясным для Колокольцева причинам вдруг вспомнили, что родились и выросли в Польше… и принялись весьма активно (и креативно) помогать польскому Сопротивлению. Несмотря на то, что поляки относились к евреям, скажем так, не особо дружелюбно.

В результате польские партизаны и подпольщики стали получать – из неизвестного практически никому из них источника – не только деньги и дефицитные товары, но и трофейное оружие со складов вермахта. Сначала французское, британское и бельгийское, а после 22 июня 1941 года советское. Причём в промышленных масштабах.

«… он мне много чем обязан…»

«Не сомневаюсь» - усмехнулся Колокольцев.

«… поэтому сделает всё как надо. Он в прошлом полковник Войска Польского и госчиновник приличного уровня, так что ресурсы имеет. Он знает, что для Поэта должен сделать как для меня…»

«Ты предусмотрителен, однако…» - улыбнулся Колокольцев.

Марек пожал плечами:

«Ты сам мне рассказал, что Гиммлер сделал тебя инспектором лагерей смерти – и что седьмого декабря в Хелмно начались массовые убийства. Я тебя с детства знаю, да и Операцию Элизиум мы с тобой вместе провернули, так что было совершенно очевидно, что скорее рано, чем поздно ты решишь повторить Элизиум… пусть и в гораздо меньших масштабах. Вот я и подготовился…»

Колокольцев благодарно вздохнул: «Спасибо».

«Всегда пожалуйста» - улыбнулся его гендиректор. Колокольцев поднялся, кивнул другу детства – и быстрым шагом покинул здание. У его служебного БМВ 326 его уже ждал “ответственный исполнитель” операции Элизиум II, вместе с которым он направился в аэропорт Темпельхоф, где в дальнем ангаре техники уже готовили к полёту его Мессершмитт Bf.108 Тайфун.

Хотя Колокольцев был назначен генеральным инспектором (тогда ещё не существовавших) фабрик смерти ещё в первых числах октября, а массовые убийства в Хелмно начались почти месяц назад, до первой инспекционной поездки у него дошли руки только сейчас.

По понятным причинам – он капитально застрял в Париже. Сначала «дело Потрошителей»; потом «дело Охотника»; затем (как будто этого было мало) рождественский теракт в Соборе Парижской Богоматери, который ему и его команде удалось предотвратить.

Разумеется, при участии и ГФП, и полиции безопасности и СД, и французской полиции, и французского гестапо… и парижского Сопротивления (когда сталкиваешься с таким инфернальным противником, тут уже не до разборок оккупантов с оккупированными и коллаборационистов с патриотами)…

В общем, он и не заметил, как проторчал в французской столице чуть ли не месяц. К огромному удовольствию его благоверной, которая всё это время предсказуемо не вылезала из парижских магазинов, настолько облегчив его банковский счёт, что он пришёл в тихий ужас, когда узнал, во сколько ему обошёлся её марафон. Впрочем, он был не в претензии – её помощь (лучшего детектива Крипо, между прочим) оказалась жизненно важной.

Потом пришлось нанести визиты вежливости сначала маршалу Петэну в Виши; потом генералу де Голлю в Лондон; принять от обоих государственные награды (соответственно Французского государства и Свободной Франции, ибо благополучие Парижа и парижан было одинаково дорого и тому и другому); потом доложить Его Святейшеству Пию XII (ибо противник был реально инфернальный и потому операции Колокольцева проходили по ведомству Тайной Инквизиции)…

Тем не менее, Колокольцев был прекрасно осведомлён (спасибо Аусланд-СД, абверу, и польскому Сопротивлению) о создании и функционировании фабрики смерти в Хелмно-Кульмхофе.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ