Возвращение в Икстлан

Но я хочу быть с тобой.

«Nautilus Pompilius»



Сон был легким, как бабочка.

Снилось что-то далекое, навсегда ушедшее, что-то из тех лет, когда весь мир был маленьким и глупым, как я сама, и таким же беззащитным. Кажется, белые простыни, длинными рядами развешенные в большой комнате хрущовки, где прошла значительная часть моего детства. В те годы стиральная машина и горячая вода еще были далеко не всем доступной роскошью, и белье в бабушкину квартиру носили и родители, и замужняя тетка. Настирав, бабушка развешивала на просушку простыни, пододеяльники и наволочки на нескольких веревках, так что получались целые коридоры из мокрого, белого (цветное появилось гораздо позже) постельного белья. Я бродила в них, как в Зазеркалье, играла сама с собой в фантастические игры, подсказанные не ведающим границ детским воображением.

Я вообще любила играть одна – мне никогда не было скучно. Мои лучшие детские воспоминания связаны именно с такими играми в одиночестве, с прогулками по саду, окружавшем дом, где жили родители, с сочинением историй про каждый куст. Я была наделена богатой фантазией, сарай становился в моих играх графским дворцом, курятник – герцогским замком, пруд – таинственным озером, в который жестокая русалка увлекла маленького принца (под принцем понимался мой дядя-подросток, слушавший «Металлику» и по праздникам надевавший косуху и ошейник с цепями). И сама я, конечно же, была принцессой, а родители – королем и королевой. Я придумывала всем членам семьи выспренные прозвища вроде «Природолюбивый», «Наидобрейшая» и сочиняла бесконечные истории о трудностях управления волшебным государством. Когда я подросла, некоторые из них я даже пробовала записывать, но большая часть, родившись в моей голове, там же и умирала – навсегда озарив мое детство преломленным светом жадно выслушанных и бездумно переиначенных волшебных сказок.

Что-то такое мне и снилось, да. Белые коридоры из пододеяльников, через которые я пробиралась к своему фантастическому будущему, родительский сад с яблонями, маргаритками и растущим у забора топинамбуром, куст черемухи, в котором у меня было свое, особое, совсем тайное место. Черемуха пахла сладкой отравой, я знала, что ягоды ее ядовиты, но они блестели такой яркой, заманчивой чернотой, что так и тянуло сунуть в рот.

Я лежала, не открывая глаза, пытаясь задержать остатки сладкого сна. Такие сны вообще снились мне нечасто… Обычно по ночам приходили тревожные, беспокойные картины, от которых хотелось бежать, прятаться, искать помощи у кого-то, кто может ее дать…

Но сегодня было не так.

Наконец я открыла глаза, поднялась с постели, потянулась. Искупаться бы.

Набросила сарафан с забавным геометрическим рисунком в огуречной гамме. Надела на ноги белые босоножки, удобные, как тапочки. Может быть, роса замочит их, но это ерунда…

Расчесала волосы перед зеркалом в деревянной прямоугольной раме. Зеркало, что называется, видало виды, но функцию свою вполне выполняло. Я могла себя рассмотреть – и это зрелище даже не внушало мне отвращения.

И задумчиво побрела на озеро. Трава действительно хлестала по ногам холодной росой, но я этому даже радовалась – она помогала мне чувствовать себя живой.

Я ведь так давно не чувствовала себя настолько живой. Так откровенно, физиологически живой. Чувствующей, ощущающей, жадно впитывающей все, что может дать этот мир. Его сладость. Его остроту. Его горечь и боль.

Да, я радовалась даже боли, потому что и она напоминала мне о том, что я жива, жива, жива… «Теперь так будет всегда», – твердо пообещала я и поразилась силе и искренности этого обещания.

До пляжа идти было около километра. Десять минут размышлений на ходу – неплохая разминка перед началом нового дня.

Вот и заросший берег со следами давнего костра. Здесь было, как ни странно, чисто, а главное, совсем безлюдно. Ни души кругом.

Я стянула сарафан, скинула босоножки и с разбегу бросилась в воду.

У меня не было с собой купальника. Но меня этот момент, кажется, сейчас и не смутил бы, так сильно я хотела окунуться. И так мне уже было на всех наплевать…

Вода была холодной, не успела прогреться. Проплыв метров сто, я легла на спину и бездумно уставилась в прозрачное голубое небо. Небо было безразличным – и ослепительно прекрасным. Невозможно, непредставимо, до слез. Настолько, что хотелось заорать, разбить это безмолвие диким криком «Господи, это ты сделал?! Это все ты?! Как ты мог… Ты – настоящий художник. Гениальный, непостижимый».

«Я люблю Тебя», – подумала я, оглушенная водой, качаемая тяжелыми, неспешными волнами. «Я все для Тебя сделаю. За то, что ты дал мне все это. За то, что Ты дал мне его».

Мне показалось, меня услышали.

Я провозилась в озере еще полчаса и пошла обратно. Сегодня мне не хотелось сидеть в нем долго. Хотелось другого.

Продолжение здесь:
https://litnet.com/ru/book/vozvrashchenie-v-ikstlan-b445613