Тайные тропы истории. Операция Карфаген

10 апреля 146 года до Рождества Христова

Близ Карфагена, Северная Африка

Консул Римской республики, командующий римским экспедиционным («африканским») корпусом Публий Корнелий Сципион Эмилиан вот уже несколько дней находился в несколько противоречивом состоянии духа.

С одной стороны, его настроение было почти триумфальным – ибо он уже практически добился едва ли не важнейшей военной победы в истории Рима – победы в войне с ключевым соперником Рима Карфагеном (уже третьей по счёту).

Причём не просто победы, а победы сокрушительной и потому окончательной – ни у римлян, ни у карфагенян… да, собственно вообще уже ни у кого не было сомнений, что Карфаген будет полностью захвачен римлянами и прекратит своё независимое существование.

Осада шла уже почти два года - и до недавнего времени безуспешно для римского экспедиционного корпуса. Первый штурм города был отбит с большими потерями для римлян, а отряды карфагенской армии, которые покинули город и рассредоточились по окружающей территории, постоянно тревожили римлян своими весьма успешными набегами. Нанося немалый ущерб осаждавшим.

Осознав, что война зашла в безнадёжный тупик (как говорится, не прошло и двух лет), римский сенат, наконец, сделал то, что следовало сделать с самого начала осады. Избрать Сципиона консулом (главой администрации Римской республики) и поручить ему командование всем африканским экспедиционным корпусом.

Решение было естественным (и безальтернативным), ибо Сципион уже не раз и не два спасал римский корпус от чувствительных поражений во время этой – уже третьей по счёту – Пунической войны.

Сципион подошёл к делу в высшей степени разумно. Начав с реорганизации армии и восстановления (драконовскими мерами) пришедшей в упадок дисциплины. Добившись успеха, он перешёл к активным действиям.

Решительным штурмом он захватил внешнюю стену города, а его военные инженеры (лучшие в мире с огромным отрывом) в рекордные сроки построили огромную дамбу. Тем самым наглухо закрыв гавань города и лишив его защитников поставок продовольствия извне.

Карфагеняне проявили упорство и изобретательность, прокопав канал и выведя через него свои суда в море. Не помогло – суда были безжалостно уничтожены многократно превосходящим римским флотом (римляне извлекли уроки из двух предыдущих пунических войн).

А римские инженеры… правильно, перекрыли и этот канал. И параллельно восстановили захваченную римлянами внешнюю стену Карфагена. Обеспечив полную блокаду города, что полностью отрезало его от поставок продовольствия.

В результате в Карфагене начался голод, от которого погибло большинство горожан. Ну а после взятия римлянами крепости Неферис на юге Тунисского залива Карфаген остался без поддержки извне – ибо его африканские союзники (а также покинувшие город карфагеняне) были наголову разгромлены. Их потери составили 70 тысяч убитыми и 10 тысяч пленными – спаслись мене четырёх тысяч, которые уже не могли ни на что повлиять.

И, тем не менее, Сципиона вот уже несколько дней в самом прямом смысле слова мучил в самом прямом смысле экзистенциальный вопрос: что, собственно, делать с Карфагеном после того, как он будет неизбежно взят (вопрос был лишь в том, сколько дней это займёт и сколько римских жизней потребует).

С одной стороны, существовала определённая римская традиция. Оккупированные территории превращались в римскую провинцию, их столица – в опорный пункт Рима, ну а население частично обращалось в рабство, а частично превращалось в подданных Рима (некоторым даже давали римское гражданство – со всеми вытекавшими из этого немалыми привилегиями).

Однако была одна загвоздка – слишком уж громко в своё время Марк Порций Катон Старший («Катон Цензор») требовал Carthago delenda est – «Карфаген должен быть разрушен!».

Непримиримый враг Карфагена, он заканчивал этой фразой все свои речи (вне зависимости от их тематики) в римском Сенате. Катон Цензор умер три года назад, но эта его фраза, ставшая крылатой, зажила самостоятельной жизнью.

Причём жизнью настолько влиятельной, что просто так от неё отмахнуться было не то чтобы уж совсем невозможно… просто опасно для карьеры. Как военной, так и политической – даже для такого феноменально успешного полководца, как Публий Корнелий Сципион Эмилиан.

На первый взгляд, влиятельность этой фразы в Риме (и многолетняя фанатичная настойчивость её автора), имели вполне рациональное и логичное объяснение. Несмотря на победы в обоих предыдущих пунических войнах, римляне всё же «по ходу дела» потерпели ряд унизительных (а то и вообще разгромных) поражений от Карфагена и обоснованно боялись его экономического и военного возрождения (которое уже произошло аж дважды за предыдущее столетие). 

Что вызвало вполне обоснованное горячее (если вообще не непреодолимое) желание устранить карфагенскую угрозу раз и навсегда. Разрушив ненавистный город до основания. Стерев его с лица земли.

Однако Сципион слишком хорошо знал «своего брата сенатора» (да и вообще римскую элиту), чтобы принять это вроде бы логичное объяснение. Ибо эта публика была настолько рациональной и меркантильной, что для неё уничтожение столь лакомых активов как карфагенская недвижимость (не говоря уже о том, что в этой недвижимости было спрятано) было если не вовсе неприемлемым, то крайне нежелательным.

Кроме того, он выслушал не одну и не две речи Катона Старшего в римском Сенате. И потому чувствовал, что у этого фанатичного призыва были не только логичные, рациональные, естественные причины. И уж точно не только эмоциональные. А решения сверхъестественные, связанные не с миром людей, а с миром богов. Которые Катон Цензор не хотел – или не мог – озвучивать.

«Вы совершенно правы, уважаемый консул» - раздался откуда-то из-за спины Сципиона странно-неотмирный голос (что совсем уж удивительно, женский). «Мой хороший знакомый Марк Порций Катон Старший действительно не мог озвучить настоящие причины, по которым он постоянно требовал полного разрушения, уничтожения Карфагена…»

И неожиданно добавил: «Хотя очень хотел. Однако мою просьбу сохранить эти причины в тайне он не выполнить никак не мог…»

Сципион резко обернулся. И буквально остолбенел, разом лишившись дара не только речи, но и движения. Ибо перед ним, на расстоянии буквально пары шагов стояла женщина ослепительной, оглушительной, просто убийственной красоты. Красоты абсолютно совершенной и потому неотмирной – человеческие существа просто неспособны произвести на свет столь идеальное, совершенное творение.

Облачена (именно облачена, а не просто одета) незнакомка была в типичный наряд знатной римской женщины. Белоснежная шёлковая туника таларис с длинными рукавами. Длинная, до щиколоток тёмно-алая (яркие цвета не поощрялись) шерстяная стола (как и полагается, с короткими рукавами, ибо туника была с рукавами длинными), перехваченная чёрным по-армейски широким поясом с огромной странной золотой пряжкой в форме колеса со спицами в виде молний.

Что очень странно, на столе отсутствовала теоретически обязательная пурпурная оборка по нижнему краю столы. Костюм незнакомки завершали ботинки-кальцеи из тонкой кожи (закрытые, дабы защитить нежные женские ступни от вездесущего в Северной Африке песка). Тоже почему-то чёрные.

Чёрный-белый-красный. В высшей степени эффектное (если не самое эффектное) сочетание цветов.

Койне незнакомки (диалект греческого языка, являвшийся lingua franca того времени в Средиземноморье) тоже был странным. С одной стороны, просто идеально правильным (возможно даже, что слишком идеальным), а с другой каким-то неотмирным.

Армия Рима была многонациональной (как, собственно, и весь Рим), поэтому Сципиону приходилось сталкиваться с едва ли не всеми диалектами койне – но он был готов поклясться, что диалект незнакомки был совершенно уникальным.

Незваная гостья между тем спокойно и бесстрастно продолжала:

«Впрочем, это неважно. Важно лишь, что Катон Цензор был абсолютно прав – поэтому вы должны выполнить его указание…»

И объяснила, отдавая самый что ни на есть настоящий боевой приказ:

«Карфаген должен быть полностью разрушен. Население необходимо полностью обратить в рабство, здания сжечь. Всё, что уцелеет, разрушить до основания, после чего всю территорию перепахать плугом и засыпать солью…»

Сделала многозначительную паузу и добавила:

«Те, кто не пожелает сдаться, укроются в храме Эшмуна на высокой скале…»

Предсказание было совершенно логичным, поэтому Сципион не увидел в нём ничего сверхъестественного.

«… их надлежит сжечь живьём вместе с храмом…»

«Вы представляете себе, во сколько это обойдётся…» - с трудом выдавил из себя Сципион. Ибо в то время соль была не просто дорогим, а очень дорогим продуктом.

Незнакомка обворожительно улыбнулась: «Вам – ни во сколько…»

И объяснила: «После того, как город будет взят штурмом, в контролируемую вашим экспедиционным корпусом гавань войдёт корабль с солью. Которой хватит, чтобы выполнить указание Катона Старшего…»

Сципион в высшей степени изумлённо уставился на женщину:

«Кто вы?»

Совершенно естественный вопрос.

Незнакомка ещё более обворожительно улыбнулась:

«Меня зовут Элина. Однако я предпочитаю, чтобы меня называли Лилит. Это древнее и очень красивое ассирийское имя…»

На ассирийку она была совершенно непохожа. Впрочем, она была вообще ни на кого не похожа. Женщина без национальности…

И добавила: «Можете считать меня посланницей богов. Если быть более точной, то Юпитера…»

Верховный бог римского пантеона. Бог неба, грозы и дневного света, высшее божество, охраняющее мировой порядок, небесный покровитель римского государства.

«Чтобы это доказать…»

Не спрашивая разрешения, Элина/Лилит буквально в одно мгновение переместилась к корзине, в которой располагались мечи Сципиона. Два гладиуса (точнее, gladius hispaniensis – испанских меча).

Ранние древнеримские мечи были похожи на мечи греков и назывались ксифос. Однако с III века до нашей эры римляне приняли на вооружение меч, который использовали кельтиберы (испанские племена – отсюда и название) в конце Второй Пунической войны.

Взяла во внешне нежные женские руки меч… и одним лёгким движением, совершенно не напрягаясь, переломила его пополам. От изумления Сципион аж присел на лавку.

Элина протянула ему второй меч:

«Ударь меня. Прямо в солнечное сплетение. Только не со всей силы, а то запястье сломаешь…»

В римской армии гладиус был не рубящим, а колющим оружием, ибо римская тактика боя подразумевала бой в сомкнутом строю, в котором рубящие удары были практически невозможны. Зато прямой колющий удар римского легионера пробивал любой щит.

Сципион повиновался. С трудом поднялся с лавки, взял из рук Элины гладиус… и ударил её точно в солнечное сплетение.

Лилит оказалась права – он едва не сломал себе запястье. Ибо ощущение было словно он ударил мечом каменную стену…

Положил меч на лавку, растёр запястье (болит, чтоб его) и снова присел. Глубоко вздохнул – и объявил:

«Верю. Верю, что ты – посланница богов…»

И, немного подумав, осторожно и даже как-то робко осведомился:

«Я могу узнать, почему? Почему так важно, чтобы Карфаген был разрушен – причём именно так, как ты говоришь?»

Элина в очередной раз обворожительно улыбнулась:

«Можешь, конечно»

И задала совершенно неожиданный вопрос:

«Ты, конечно же, знаешь, что такое Тартар?»

Сципион пожал плечами – ибо в римской мифологии был, мягко говоря не силён.

«Насколько мне известно» - осторожно начал он, вспомнив рассказы его матери, «Тартар – это мрачная бездна, самая нижняя часть Аида – царства мёртвых. Туда никогда не проникает свет солнца. Три слоя мрака и высоченная медная стена окружают Тартар. Вечный мрак и вечный холод царят в этой бездне, где в бессрочном заключении томятся низвергнутые титаны…»

Божества второго поколения, дети Урана (Неба) и Геи (Земли). При их рождении что-то пошло не так, ибо эти детишки оказались настолько злобными и агрессивными, что уже через неделю после появления на свет растерзали некоего Загрея – старшего брата Диониса (тот, впрочем, был тот ещё отморозок).

Зевс (в римской мифологии Юпитер) не счёл последнее смягчающим обстоятельством. И поэтому отправил убийц в Тартар на вечное заключение (аналог пожизненного для бессмертных существ).

Элина покачала головой:

«Не совсем так. На самом деле, Тартар – он же Ад, он же Преисподняя – царство Абсолютного Зла…»

Сделала многозначительную паузу и продолжила:

«… по сравнению с которым самый страшный злодей и преступник в нашем мире – просто кроткий ягнёнок. Тартар действительно отделён от нашего мира гигантской стеной, хотя и не медной, а…»

Она неожиданно запнулась, затем продолжила:

«… впрочем, это неважно. Важно, что эту стену построил Юпитер…»

На самом деле, конечно, не Юпитер, а Господь Бог Всемогущий, но этого Сципиону знать было не нужно.

«… и с той стороны её пробить невозможно. Поэтому наш мир защищён от Абсолютного Зла… почти»

Это уточнение Публию Корнелию Сципиону Эмилиану не понравилось категорически. Элина объяснила:

«Почти потому, что в нашем мире обитают человекоподобные существа…»

Которых называют нефилимами. Впрочем, и это Сципиону знать было совершенно не нужно.

«…смысл существования которых состоит в том, чтобы пробить эту стену с нашей стороны. И, в конечном итоге, превратить наш мир в самый настоящий Тартар. В котором всем очень страшно, очень больно, очень одиноко и никто никого не любит. И длится весь этот ужас вечно…»

Сципион, будучи человеком весьма неглупым (кроме того, с большим опытом в военном деле), начал догадываться, к чему клонит Совершенная. Однако благоразумно промолчал. На всякий случай.

Элина продолжала:

«Карфагеняне – как элита, так и простонародье – добровольно пошли в услужение богу Молоху…»

Которому, как это было известно Сципиону (и не только ему) регулярно приносили в жертву маленьких детей, сжигая их заживо. Поэтому обычно веротерпимые римляне уже давно приняли решение ликвидировать эту чудовищную религию. Разумеется, вместе с её жрецами и культовыми зданиями.

«… который является их главным партнёром по ту сторону стены, защищающей наш мир от Тартара. Если их не остановить, то уже в скором времени в стене будет пробита дверь, через которую в наш мир ворвётся Абсолютное Зло…»

«Я всё понял» - по-военному чётко произнёс Сципион. И объявил: «Карфаген будет уничтожен так, как ты приказала. Сожжён, разрушен, распахан и засыпан солью. Отказавшиеся сдаться будут сожжены вместе с храмом…»

Лилит удовлетворённо (и странно-плотоядно) улыбнулась:

«Вот и прекрасно». И исчезла, как будто её и не было. Что, надо отметить, Сципиона нисколько не удивило.

Штурм Карфагена начался на следующее утро. Упорные и жестокие (и потому донельзя кровавые) уличные бои продолжались шесть дней. В конечном итоге в руках карфагенян осталась только цитадель Бирса. Только тогда финикийцы признали своё поражения и обратились к римлянам с предложением о капитуляции и просьбой сохранить жизнь сдавшимся.

Сципиона согласился даровать жизнь всем, кроме римских наёмников на службе Карфагена (согласно римским законам, они считались совершившими государственную измену, которая каралась смертной казней).

Из крепости вышли вместе с женами и детьми несколько десятков тысяч карфагенян, которые все поголовно были обращены в рабство. Командующий обороной Гасдрубал вместе с религиозными фанатиками (которые не хотели пощады) и римскими наёмниками (которые на пощаду рассчитывать не могли) действительно укрепились в храме бога Эшмуна (финикийский бог врачевания, обладающий даром возвращать жизнь мертвым), выстроенном на высокой скале.

Как и требовала Лилит, римляне подожгли храм. Лишь Гасдрубал выбежал из храма и вымолил себе пощаду (все остальные предпочли умереть в огне). Увидев это, его жена Иша прокляла мужа как труса, кинула в огонь детей, и сама бросилась в пламя.

Получив одобрение римского Сената (хотя он вполне мог бы этого не делать – консульские полномочия позволяли ему принять это решение самостоятельно), Сципион отдал приказ выполнить волю Катона Старшего (и Совершенной).

Карфаген был вновь подожжён и горел ещё семнадцать дней. То, что не сгорело, было разрушено, после чего территория города была перепахана плугом, и засыпана солью, любезно предоставленной никому не известными людьми (или не-людьми?).

Центральная площадь города была предана проклятью (жрецами культа Юпитера). Оставшаяся карфагенская территория была превращена в римскую провинцию Африки, столицей которой стала Утика.

Проклятие Карфагена длилось более ста лет. Лишь Юлий Цезарь – де-факто первый римский император - решил восстановить город. Однако этим смелым планам было суждено осуществиться только после его смерти.

Римские инженеры убрали около ста тысяч кубических метров земли, разрушив вершину Бирсы, чтобы выровнять поверхность и уничтожить следы прошлого (и сделать почву вновь плодородной).

На месте цитадели были возведены храмы и красивые общественные здания. Через некоторое время Карфаген стал одним из самых роскошных городов Римского мира, а по величине вторым после Рима городом Запада. Для удовлетворения потребностей трёхсот тысяч жителей города там были построены цирк на 60 000 зрителей, театр, амфитеатр, термы и 132-километровый акведук.

Более двух тысяч лет никто даже не помышлял о том, чтобы открыть Врата Ада в наш мир. А потом пришло время второй Операции Карфаген…