Тогдашняя служба в армии. Только моя

Призывался я в 1965 году ещё на трёхлетний срок (моряки служили четыре, а почему, никто не знает), 28 октября в войска связи. Ну это как бы, потому что специальности до принятия присяги знать не положено и три месяца "карантина" только предстояли. Поскольку в военкомате где спросили моё желание (три ха-за!)в каких войсках хотелось мне, было обещано твёрдо, что в танковых, поскольку с тракторами ещё с целины был на ты. Это был первый урок неисполненных обещаний от славной СА.

Деваться некуда, это как в преферансе заявленных "шесть пик" никто не оспаривает и вистуют все - закон такой.

Часть, наша отдельная рота связи, была за месяц до нашего прибытия в неё, переброшена из Таджикистана и обосновалась в районе "Старая крепость" в городе Алма-Ата. Было здание штаба с казармой, было ещё здание с двумя входами в торцах для двух взводов, Первого и Второго, а Третий был в здании штаба с обратной стороны. Ещё по центру был плац и за ним здание на ремонте. Тут мы ка-а-ак начали служить с восстановления забора от улицы и бесконечных каких то уличных работ под дождём. Сушиться было негде, сушились как альпинисты с портянками на груди во время сна. Вместо столовой был сарай, сколоченный из горбыля, а еда при начале процесса была покрыта корочкой льда - армейские романтические будни, чо! Понаехавших из Таджикии было 34, нас, салабонов, 180, что начисто исключало дедовщину. Мы то все были из маленького Киргизстана, а "старики" откуда попало, хотя и наши среди них были то же.

Вот из этой пока безликой массы "пшенарей" (так называли первый срок службы по наличию в меню столовой, подавляющего повтора блюд из пшена)Меня и ещё Пашку из г. Пржевальск, упекли в город Ташкент, в учебную роту связи, при полку связи. За что я так был немил у своего начальства, я не узнал даже после возвращения дослуживать, спустя год. Страшнее Ташкентской учебки была, по слухам, только в г.Самарканде, где свирепствовал бывший лагерный вертухай, старшина сверх срочной службы Солнцев. Зато было тепло, кровати одноярусные, полы в казарме намастиченные паркетные. Вот и всё хорошее, остальное муштра. Почему то в армии важнее боевой подготовки и профильной специальности, была и остаётся тупая бесконечная шагистика - этому развлечению для сержантов отводилось приоритетное количество времени, потом шла специальность.

Моя специальность была РАДИОТЕЛЕГРАФИСТ, то есть кроме ключа и датчика сигналов Р010 (это такая клавиатура, наподобие пишущей машинки, которая вместо буквы пробивала на перфоленте дырочки, а вслух пищала букву из азбуки Морзе), надо было осваивать телеграфный аппарат РТ-35. Такие стояли на телеграфных станциях по всему Союзу и весь обмен телеграммами и служебными сообщениями вёлся на них. Разница была в том, что гражданские операторы лупили по клавишам смысловой текст, а мы криптограммы-безсмыслецы, зашифрованный текст группами по пять знаков.

Теперь занятия по специальности. Класс на 30 человек, столы на две персоны с ключом под правую руку и наушниками на столе. Садишься, надеваешь наушники, кладёшь перед собою бланки радиограмм и пишешь всю галиматью, что тарахтит сержант с преподавательского стола. Это половина дела, а вторая, это когда сам тарахтишь на ключе всё, что на бланке, а сержант со своего пульта в выборочном порядке слушает персонально твою работу. Чью именно, ты не знаешь, да то и не важно. А важно, что бы все тарахтели абсолютно одинаково, то есть изображали электрическую машинку Р 010 с обезличенной передачей. Делалось так для того, что бы ворог во время круглосуточного контроля всех наших радиостанций, не мог по почерку выделить, кто сидит на ключе. Уж не знаю как меня враги выделяли, но всех своих к концу года я знал по характерным признакам. Тут такая фишка таится - все торопятся наращивать скорость, поскольку от этого зависит классность и лишний рубль к зарплате в 3 рубля 80 копеек. Мне бы сейчас пенсию добавляли почти в 30%, так я бы из штанов выпрыгнул. так и мы тогда прыгали. Приём на слух всегда отставал от передачи и поддавался медленней к усвоению, из за участия двух приспособлений человека - мозгов и рук. Мозгом надо было принять пикнувший знак, а рукой успеть написать. При передачи надо тупо скользить глазами по шифру и не вникая а белиберду, успевать тарахтеть знаки. Вот в порыве обогнать свою наработанную мышечную моторику, оператор "срывал руку" и надо было резко снижать скорость наполовину и постепенно восстанавливать достигнутое ранее. Терялось время, отдаляя получение грядущих ништяков от классности и, главное, больше никогда до конца это не восстанавливалось. Выглядело это так - заторопился и выдал какую то букву с залипанием и всё, сорвал. Есть целый набор "неудобных знаков" на чём залетают торопыги, это Щ, 3 (цифра три), Ы это часто, но и бывают простые, не угадаешь на ком залетишь. Вот по этим залипухам мы потом друг друга и узнавали, если слышали в эфире.

Вот так я развлекался с середины декабря 65 года до 26 апреля 66-го. В 06:30 наша рота должна была сыграть подъём и бегом в автопарк для поездки на центральную площадь, для участия нашей роты в параде войск на первое мая. Генеральная должна была быть 29 числа в 23:00, а пока окончательная. Четыре минуты недосыпа в армии, это очень много, но никто не возражал. Ротный, капитан Добровольский ночевал у себя в канцелярии, что бы утром вместе с нами уехать на площадь и он первым поднял нас криком "Тревога, всем быстро из казармы! Он до этого вместе с семьёй пережил землетрясение в Душанбе и знал чем это опасно. Тряхнуло сильно, кровати ездили по паркету с дробным стуком, волосы на затылке стояли дыбом. Потом мы узнали в новостях, что было аж 8,3 балла по шкале Рихтера и нашей казарме тоже досталось - в углу находилась круглая печь с газовым отоплением в зимнее время, за ней с потолка упала штукатурка примерно 1 метр на 1 метр. Раздумывать было некогда, у нас приказ и мы по машинам и на площадь. Была она древней с одинаковой сталинской архитектурой для всех столиц. С одной стороны квадрата было само здание, напротив глиняные завалюхи частников, которые на праздники занавешивали фанерными щитами с нарисованными флагами. Ну мы всё это видим и сейчас во время посещения московских начальников в какой ни будь Новосибирск - все фасады по пути кортежа размалёваны, ничего нового. По остальным сторонам та же картина. Остановились мы перед площадью, ближе к углу и вот через дорогу, чуть внизу от дорожной насыпи, в комнату избушки из глины упала стена и под глиной виднеются останки кровати деревянной. Капитан скомандовал и мы хором ломанулись спасть пострадавших, но не успели - из за угла выползла старушка и скомандовала "ОТБОЙ". Она как раз пошла в туалет в огороде, а тут и тряхнуло, так что пострадавших и остальных никого. Парад мы оттопали, праздничный рис съели и понеслась служба.

Занятия стали редкими, стали частыми выходы на патрулирование в город, в аэропорт разгружать самолёты с гуманитарной помощью, да ещё дежурства на глав. почтамте, подменяя бабушек телеграфисток. Первое наше появление было встречено скептически, но через час всё стало на место - бедненькие, голодненькие солдатики лупили это страшное количество телеграмм с невиданной доселе скоростью, переговариваясь и строя глазки девушкам. График был изменён кардинально и выглядел так: Бабушки бежали по домам к семьям, потому что трясло круглые сутки, все переселялись в палатки и быт как то надо было налаживать, а мы садились за аппараты и объедались оставленными нам яствами.

Так пролетел остаток службы в Ташкенте и мы с Пашей вернулись в Алма-Ату с лычками младших сержантов. В части наши сверстники уже были в начальниках, из старых кадров остались только 9 человек и он были заслуженными дедами с почётом ходившими начальниками караулов и разводящими.Наш ротный старшина, прошедший с частью всю войну ушёл на пенсию, а вакантное место "временно" занял я, став некоторым образом сенсацией - сержант срочник старшина роты, это парадокс! Но желающих всё не было и пришлось нам с другом Иваном Капустиным по очереди нести это бремя. Далёкий чел от армии увидит в этом массу преимуществ, но разочарую, потому что в армии самый старший начальник над всеми, это старшина роты. От него зависит в подразделении всё абсолютно и спрос тоже с него. Ни одному взводному офицеру, командиру роты и в голову не взбредёт даже по пьяни, оспорить эту простую истину.

Как то затянулся рассказ. Есть предложение прервать, а потом продолжить, собравшись с духом.