Песня Гаврило Панченко

Приближался час прощания с гостеприимным Винценхаймом. 2 января 1945 года мы провели последнюю операцию по окопам на «Drei ;hren». Американцы уже стояли в боковой долине в Вогезах. С памятника мы даже думали, что сможем наблюдать за боевыми действиями. Настроение было на нуле. Я апатично сидел на карнизе с тремя казаками. Среди нас был Гаврило Панченко, казак лет 30, который повсюду носил с собой свою старую гитару и иногда играл на ней для развлечения. Вдруг Панченко взял в руки гитару и сказал: «Друзья, мне сегодня так странно, так грустно. Сегодня вы еще живы, едите свою порцию, пьете вино... Но завтра? Я сочинил песню, а также произнес о ней слова. Это то, что я хочу спеть вам на прощание. Ты же не будешь смеяться надо мной?!
То, что тогда исполнил Панченко, было чем-то большим, чем просто неуклюжая, ухабистая или банальная деревенская песня. Это была баллада, полная мрачных предчувствий, задумчивых образов и болезненных воспоминаний. В песне рассказывалось об ужасной судьбе миллионов русских людей, русских солдат, попавших в немецкий плен и бессмысленно умерших в лагерях от голода, холода и ранений. И хотя в то время я слышал эту песню только один раз на "Drei ;hren", я навсегда сохранил ее слово в слово и тон за тоном в своей памяти.

Стоял мороз. Шел снег.
Послышались крики раненых.
И молодой, изможденный паренек
Написал письмо матери. 

Я пишу тебе, ать, из плена
И шлю тебе приветствие.
Предательство привело нас всех сюда,
И возврата к прежней жизни нет. 

Поверь, мама, слезы уже не помогают.
Мы больше никогда не увидимся.
Палки используются для разбивания костей здесь,
А на сторожевой башне есть стражник. 

Ты помнишь, как мы были счастливы?
Насколько хорошо и мирно мы жили?
Вот мороз, сухожилия превращаются в ледб
И хлеб, который я вижу только во сне.

Но если ты когда-нибудь встретишь бездомного,
То подумай, мама, о своем сыне.
Пригласи его и дай ему что-нибудь поесть,
Будьте добра к нему, как к своему сыну.

                Гаврило Панченко

Никто не произнес ни слова. Казаки сидели там, двигались. Каждый, наверное, думал о собственном прошлом. И я тоже. Ледяной холод закрадывался под наши тонкие, старые военные мундиры и в наши души. Казаки убрали тяжелый шанцевый инструмент и в последний раз взглянули на памятник Христу. Через полчаса казачья колонна попала под град вражеских снарядов. Также был один погибший: Гаврило Панченко. Крупная шрапнель полностью оторвала ему ягодицы. Панченко истек кровью по дороге в военный госпиталь в Кольмаре.

 написано Михаилом С. Михайловйм (1923 – 2019) 22.-23.8.1982 в Трепорти/Италия