День Чёрного Солнца. Опасный поворот

До начала второго курса в Стэнфорде криминальная журналистика (как и вообще криминал) не интересовали Элли Форстер от слова совсем. Нет, она конечно знала, что два года спустя после её рождения (Элли родилась 28 июля 1966 года, под знаком Львицы) в её городе (Город Святого Франциска был её городом) объявился в высшей степени загадочный серийный убийца.

Убийца, называвший себя Зодиак в своих письмах в газеты Vallejo Times Herald, San Francisco Chronicle, и The San Francisco Examiner терроризировал город почти год – с 20 октября 1968 года по 11 октября 1969-го… а затем столь же загадочно исчез, как и появился. Оставив после себя семь трупов и двоих тяжелораненых.

Но для неё весь этот ужас находился в другом мире. В другом пространстве-времени. Для неё даже «подвиги» Альберта Форстера, совершённые за два с лишним десятилетия до её рождения в далёкой Польше по другую сторону Большой Лужи, были ближе в пространстве-времени, чем убийств, совершённые таинственным Зодиаком.

Всё изменилось в сентябре 1985 года, когда 19-летняя второкурсница Стэнфорда Элизабет Магдалена Форстер совершенно случайно забрела в MemChu. В Stanford Memorial Church, удивительно красивое здание в романско-византийском стиле, расположенное в самом центре кампуса Стэнфордского университета.

Совершенно случайно потому, что Элли была хоть и не особо ревностной, но всё же католичкой (и даже периодически посещала Святую Мессу), а MemChu была «общепротестантской» (non-denominational), в которой богослужение совершали то методисты, то пресвитерианцы, то англикане, то баптисты… а как-то раз вообще раввин (!).

Забрела… и услышала от какого-то старшекурсника (который просто из кожи вон лез, чтобы обратить на себя внимание университетской знаменитости, да к тому же ещё и очень красивой девушки баварско-ирландских корней) жуткую… даже шокирующе-жуткую историю.

Историю, которая шокировала… даже потрясла Элли гораздо больше, чем даже самые инфернальные «достижения» Альберта Форстера, хотя последний «отметился» и массовыми репрессиями против поляков и евреев на вверенной ему территории, и депортациями последних в Треблинку и прочие лагеря смерти.

Историю жуткого, зверского, инфернального убийства Арлис Перри. Которой в последний день её жизни было всего девятнадцать лет – столько же, сколько было Элли, когда она услышала эту историю.

На следующий день Элли нашла в университетской библиотеке газетную статью об этом убийстве с фотографией Арлис… и поразилась, насколько они были внешне похожи…

Но это было лишь внешне (да и то за исключением очков Арлис – у Элли было стопроцентное зрение), а во всём остальном девушки были… да, собственно, действительно из совершенно разных миров.

Элли родилась в обеспеченной (и весьма либеральной, хоть и католической) семье в едва ли не самом либеральном городе в самом либеральном штате США… а Арлис (в девичестве Дикема) в весьма консервативном городе Бисмарк в штате Северная Дакота. Причём в консервативной (почти пуританской) не особо богатой протестантской семье.

Элли готовить не любила (и не особо умела), а Арлис священнодействовать на кухне просто обожала, поэтому совершенно неудивительно, что её творения (особенно выпечка) были известны… да чуть ли не во всём городе.

К супружеской жизни (тем более, к перспективе обзавестись потомством) Элли относилась, мягко говоря, без энтузиазма, а вот к образованию и карьере прямо противоположным образом.

Первое должно было быть самым лучшим, а что касается второго, то Эллис не была согласна на меньшее, чем на всеамериканскую известность (пусть даже и скандальную, если этого не избежать).

Набожная, наивная и доверчивая протестантка (ничего общего с не особо религиозной, жёсткой и даже циничной почти что стервой Элли), Арлис искренне верила в любовь со школьной скамьи и на всю жизнь, а о высшем образовании (тем более, о карьере) даже и не думала.

Единственной профессией, о которой Арлис мечтала, была профессия жены, матери и домохозяйки… скорее даже homemaker. Создательницы и хранительницы домашнего очага.

Поэтому никто не удивился, когда она (едва достигнув возраста легального вступления в брак) ответила согласием на предложение её школьного воздыхателя Брюса Перри (чувства, надо отметить, были взаимными).

Её родители были в восторге от выбора дочери, ибо, мало того, что Брюс был добрым, отзывчивым, заботливым и (что немаловажно) глубоко религиозным молодым человеком (к тому же безгранично любящим юную Арлис), так и ещё весьма перспективным женихом.

Ибо он поступил на медицинский факультет Стэнфордского университета, что практически гарантировало (после нескольких лет упорной учёбы и практики) в высшей степени обеспеченную жизнь и для Брюса, и для Арлис и для их детей (они хотели, как минимум, троих).

Летом 1974 года Арлис и Брюс поженились, после чего перебрались в Калифорнию, где новоиспечённый супруг приступил к занятиям на первом курсе медицинского факультета (строго говоря, pre-med) Стэнфорда.

И параллельно подрабатывал, ибо с деньгами было не очень, а содержать супругу приходилось. Впрочем, Арлис была девушкой по-протестантски здравой и потому прекрасно понимала, что матерью и домохозяйкой она станет, когда они смогут себе это финансово позволить, а пока что придётся зарабатывать деньги. И потому быстренько нашла работу секретаря в местной юридической фирме.

Однако её набожность никуда не делась (к великому сожалению, как в конечном итоге выяснилось), поэтому она быстренько нашла себе и церковь, в которой могла продолжить то, к чему привыкла дома. Посещение богослужений, изучение Библии (что Элли на дух не переносила ни в каком виде) и прочую протестантщину.

Она нашла MemChu. Stanford Memorial Church. Не осознавая, что Калифорния – не Северная Дакота (Золотой штат не зря называют land of fruits and nuts - «страна фруктов и сумасшедших»), а Стэнфорд – не её родной Бисмарк. Совсем.

Что, увы, подтвердилось в кошмарный для Арлис и её семьи (и много для кого ещё) не по-осеннему тёплый вечер 12 октября 1974 года.

В этот октябрьский вечер новоиспечённые супруги, как обычно, вышли прогуляться по кампусу. Всю дорогу они болтали о совместной жизни и планах на будущее… и доболтались до весьма серьёзной ссоры (увы, обычное дело для молодых людей их возраста, да ещё и в первые месяцы семейной жизни).

Существенно более здравая (обычное дело для женщин-протестанток, даже молодых), Арлис приняла, на первый взгляд, совершенно правильное решение. Опасаясь, что ссора окончательно выйдет из-под контроля (что запросто могло привести к самым нежелательным последствиям), она заявила мужу, что собирается пойти в церковь, помолиться и успокоиться.

Обычно это срабатывало… но, увы, не в этот раз. Хотя, как говорится, ничего не предвещало. Ибо хоть Калифорния и не Дакота (хоть Северная, хоть Южная), а Стэнфорд – не Бисмарк, университетский кампус (практически любой, не говоря уже об элитном университете) обычно совершенно безопасная территория (не в последнюю очередь благодаря намного более высокой концентрации полиции, чем за его пределами).

Причём безопасная в любое время дня и ночи, а Арлис и Брюс расстались за час до полуночи, когда на кампусе… в общем, не сказать, чтобы уж совсем безлюдно. MemChu закрывалась в полночь, поэтому Брюс ожидал, что его жена вернётся домой вскоре после полуночи.

Но Арлис не вернулась. Ни в полночь, ни в час, ни в два, ни в три. Брюс проверил церковь - все двери заперты и никаких следов Арлис. Она словно растворилась в воздухе…

Когда она не вернулась к 3:30 утра, обеспокоенный муж явился в университетский отдел полиции (университетская полиция независима от городской), и сообщил о пропаже жены. Патрульные отправились в церковь… и наткнулись на запертые двери. Оснований взламывать двери не было, ордер бы им никто не дал… в общем, пришлось ретироваться.

Только спустя два часа, в 5:40 утра 13 октября, в отдел поступил звонок от ночного сторожа церкви некоего Стивена Кроуфорда. Он сообщил, что обнаружил в церкви тело молодой девушки.

Патрульные и детективы из группы по расследованию убийств немедленно выехала на место преступления. И были просто ошарашены, потрясены увиденным.

Арлис была убита ударом шила («кухонного ледокола») в голову; она была обнажена ниже пояса; в её влагалище была вставлена метровая свеча; другую свечу убийца аккуратно поместил вдоль её туловища между грудями; её джинсы были выложены в форме ромба поперёк её обнажённых ног.

Вся эта ритуальщина, а также тот факт, что тело было обнаружено в христианском храме (который таким образом был осквернён) сразу вызвало весьма обоснованные подозрения в ритуальном убийстве.

Однако детективы (надо отдать им должное), на этот – на самом деле, довольно примитивный – театр не клюнули. Ибо, во-первых, никаких сатанистов в радиусе многих десятков (если не сотен) километров от Стэнфорда и близко не было, а, во-вторых, опрос свидетелей однозначно говорил о том, что подозреваемых всего два.

Муж (обычное дело при расследовании убийства замужней женщины) и охранник, который, по его словам, обнаружил тело в 5:35 утра (тот, кто обнаружил тело, автоматически записывается в подозреваемые, причём под номером первым).

На месте преступления был найден генетический материал убийцы и частичный отпечаток ладони на одной из свечей, то толку от этого было ровно ноль. Ибо отпечаток не принадлежал ни мужу, ни сторожу (что логично, ибо только полный идиот схватит свечу без перчаток, а ни тот, ни другой идиотами явно не были)… ну, а в церкви взять в руки свечу мог вообще кто угодно… и когда угодно.

Что же касается генетического материал убийцы, то даже в 1985 году (не говоря уже о 1974-м) ДНК-тестирование существовало лишь в теории. Лабораторные технологии «снятия» ДНК с предметов и объектов на месте преступления, получения ДНК подозреваемых и их сравнения между собой лишь разрабатывались, и ожидались не ранее конца 1980-х годов.

Оба подозреваемых согласились пройти проверку на полиграфе (детекторе лжи), пользы от которой, впрочем, полиция не ожидала. Ибо психопат (а в том, что убийца был клиническим психопатом в медицинском смысле) способен легко обмануть полиграф… но даже, если и не обманет, ни один суд не примет проваленную проверку на детекторе лжи в качестве доказательства.

Ожидания полицию не обманули. Оба прошли проверку… впрочем, это абсолютно ни о чём не говорило. Образовался классический «глухарь», который оставался таковым до сих пор… то есть, до сентября 1985 года. И никакой надежды на раскрытие дела в обозримом будущем не было. Вообще. Совсем.

После того, как потрясение прошло, Элли вежливо поблагодарила старшекурсника (не менее вежливо проигнорировав его предложение выпить где-нибудь чашечку кофе). И приняла в самом прямом смысле судьбоносное решение. Судьбоносное для себя и своей карьеры, разумеется.

Она пришла в деканат своего факультета и, несмотря на отчаянные протесты… да всех подряд, на самом деле, решительно забрала документы из Стэнфорда. И немедленно перевелась в лишь чуть менее знаменитый UCLA. Калифорнийский Университет в Лос-Анжелесе.

Где её предсказуемо приняли с распростёртыми объятиями, несмотря на то, что она перевелась на существенно иную двойную программу – в области журналистики и Criminal Justice. Криминологии, криминалистики, уголовного законодательства и всего такого прочего. Фактически, она перевелась на программу криминальной журналистики.

Да, сама по себе программа журналистики в UCLA была похуже, чем в Стэнфорде… но зато Город Ангелов (каких именно ангелов, спорят до хрипоты до сих пор) – это просто мечта любого криминального журналиста.

Ибо знаменитый LAPD – Полицейский департамент Лос-Анжелеса – является если не лучшим в мире (NYPD с этим категорически не согласится), то как минимум вторым.

Ну а преступлений ежедневно происходит столько (причём на любой вкус), что хватит на сотни криминальных журналистов. И на десятки авторов детективов – как беллетристики, так и документальных.

В официальном письме в приёмную комиссию UCLA с просьбой о переводе Элли чётко, ясно и с непоколебимой решимостью объявила, что твёрдо намерена посвятить свою жизнь расследованию глухарей и висяков, на которых у полиции (ну, или у ФБР, ибо Элли не собиралась игнорировать дела федеральной юрисдикции) нет времени, сил или иных ресурсов (подразумевалось, что мозгов, но это Элли, разумеется, явно не декларировала).

Да, она намерена зарабатывать (причём неплохо зарабатывать) и на соответствующих статьях в газетах и журналах (в то время ни о каком Интернете ещё и речи не было), и на книгах (в смысле, на документальных детективах – о беллетристике она пока даже не думала), и на (а почему бы и нет?) радио- и телепрограммах… а там и до полнометражных фильмов недалеко. Хоть документальных, хоть игровых.

Но главным для неё являются не деньги и даже не слава (хотя, как и каждая Львица, она втайне мечтала о том, чтобы стать знаменитой – желательно всемирно). А раскрытие дела, признанного безнадёжным даже самыми лучшими детективами. Висяка. Глухаря.

Причём не просто раскрытие, а вынесение справедливого обвинительного приговора убийце (Элли с самого начала решила сосредоточиться только и исключительно на «мокрых» делах).

И, как говорится, не откладывая дела в долгий ящик, немедленно приступила к претворению своих великих (реально великих) планов в жизнь. Начала она… правильно, с физподготовки.

Диета, фитнес (тренажёрный зал, бассейн и всё такое прочее), энергетическая гимнастика (тай-чи и цигун, благо в Лос-Анжелесе в грамотных инструкторах недостатка не было).

Затем боевые искусства. Элли всегда была в высшей степени прагматичной девушкой, поэтому восточной экзотике (всяким там каратэ, кун-фу, таэквондо и прочим джиу-джитсу) предпочла практичную, приземлённую, но в самом прямом смысле убийственно эффективную Крав Магу.

Благо этой системой (разработанной ещё в 1930-е годы мастером Имре Лихтенфельдом для евреев Братиславы, которым нужно было как-то защищаться от агрессивных антисемитов-погромщиков) владел – это было обязательно – каждый военнослужащий Армии Обороны Израиля. Знаменитой ЦАХАЛ. А иммигрантов из Государства Израиль в Городе Ангелов вполне хватало.

После этого предсказуемо наступил черёд стрелковой подготовки. Сначала Элли (не без помощи таинственного покровителя) получила разрешение на скрытное (в наплечной кобуре или дамской сумочке) ношение короткоствольного огнестрельного оружия. Сиречь пистолета.

Затем этот самый пистолет приобрела. Остановив свой выбор (не мудрствуя лукаво) на Colt Commander – варианте старого доброго (и вообще стандартного) армейского пистолета сорок пятого калибра М1911А1 с укороченным до чуть менее одиннадцати сантиметров (108 мм, если быть более точным) стволом.

Справедливо сочтя, что в длительном боестолкновении ей вряд ли придётся участвовать (поэтому пистолет с магазином на 13-15-18 патронов ей без надобности), а вот убойная сила (в смысле сбить противника с ног) нужна максимальная. Поэтому старый добрый Кольт был просто идеальным решением.

Теперь нужно было окончательно решить… правильно, пресловутый финансовый вопрос. Если быть более точным, то выяснить, на какую именно финансовую поддержку со стороны спонсора она может рассчитывать в будущем (пока что ей хватало, но её даже самые ближайшие планы требовали несколько большего финансирования – возможно, даже существенно большего).

А для этого требовалась личная встреча с таинственным спонсором, которого она до сих пор не видела и не слышала. Элли позвонила Матери Кларе, та примерно через полчаса перезвонила и сообщила, где и когда.