Мой любимый Кошрабад

 
 
                Мой любимый Кошрабад

                Часть первая
                Самарканд

                Глава первая

                Самарканд военный

 (1944г.)   Где то далеко за три тысячи километров от Самарканда, шла  ожесточенная война. Здесь не гремели взрывы не рвались бомбы, но вся жизнь города была наполнена и пронизана  ощущением войны. В центре города в гастрономе на  улице Ленинской  по вечерам горели  синие лампы.  В большом дворе,  какой - то организации на улице Садовой, кажется с номером семь,  проходили курсы самообороны для жителей улицы в условиях нападения на город врага. В центре  двора, на скамейка, сидели жители  ближайших домов: взрослые и дети и слушали наставления инструкторов.  Зажигательные бомбы нужно было  захватывать  щипцами и опускать в ведра с водой.  При попадании на кожу  отравляющих веществ, например иприта, нужно было  как можно скорей стереть вещество тряпками  и очищать  кожу смывая водой с мылом…   Но главным во всем было ощущение  постоянного голода.
 Иногда бабушка отправляла меня в хлебный магазин  занимать очередь. Еще затемно я отправлялся  в конец улицы Некрасовской и стоял в очереди среди взрослых. Это было  полукруглое деревянное строение с большим окном и прилавком  над которым поднимали щиток, когда  привозили хлеб и начиналась  выдача хлеба.  Для получения хлеба приходила сама бабушка. Она доставала драгоценные  хлебные карточки из кошелька спрятанного  на шнурке за пазухой.  Однажды я был свидетелем  истерики и рыданий женщины, у которой украли хлебные карточки.
В центре города, на перекрестке  улиц Заводской, и Фрунзе   
был завод «Красный двигатель». Говорили, что на нем выпускают трактора. Но теперь, в войну будто бы делали танки. Рано утром еще в темноте на заводе раздавался  протяжный гудок возвещавший о начале смены. По гудку люди узнавали время, не имея в большинстве наручных часов  и радио, которые были в то время дефицитом. Через весь город, от жд. вокзала до старого  города, была проложена  железная дорога , по которой  небольшой паровозик очевидно маневровый, таскал несколько небольших пассажирских вагонов зеленого цвета  пригородного варианта. Этот поезд выполнял функцию городского транспорта и останавливался на остановках. Паровозик был небольшого  размера и проезжая по городским улицам  постоянно вздыхал паром и кричал тонким голосом предупреждая людей о своем приближении. За этот тонкий сигнал «ку-ку» народ прозвал поезд Кукушкой. В качестве городского транспорта в городе ездили запряженные лошадьми извозчики.
* *  *
Поскольку колея   пути была  обычного  жд. стандарта, иногда  по ней загоняли в город обычные жд. составы товарняка. Это были грузовые вагоны коричневого цвета. Например, для  сбора населения учебных заведений,   школ и предприятий и   вывоза  людей на колхозные поля в период  созревания хлопка. В товарных вагонах на полу  лежал небольшой слой сена, на котором в темноте сидели люди.  На вагонах  были крупные надписи написанные мелом, например: « ШКОЛА № № 37». В темноте фонариком я искал свою школу. Со мной был узелок, в который бабушка собирала мне дневной паек перекуса: хлеб, картошку, сладкое - пара вареных свекол и  бутылка  с водой. Поезд останавливался среди хлопковых полей.   Ученики школы или люди городского предприятия выпрыгивали из вагонов и поезд отправлялся дальше.  Каждому человеку выдавался мешок с лямкой. Мешок вешали на шею и целый день двумя руками  нужно было выбирать с кустов хлопок. В начале поля  на земле стояли весы, на которых  взвешивали мешок, вес которого записывали  в графу с фамилией сборщика.  Непонятно зачем. Вечером мы подходили к железной дороге, сидели на стеблях хлопчатника и ждали прибытия поезда. Возвращались уже затемно.
В сентябре - октябре учеников старших классов отправляли в колхозы для сбора хлопка на месяц. Спали в клубах, школах на матрацах на полу. Умываясь  утром, ловили  спиной первые снежинки.
Из за этих ночных товарных вагонов через много лет, после окончания электротехнического института  им. Бонч-Бруевича в Ленинграде я упорно отказался ехать в Узбекистан при распределении на работу  и поехал а Белоруссию.
* *  *
По стандартной колее  иногда к заводу «Красный двигатель» проходили обычные  товарные поезда по городским улицам. Например по   узкой Заводской улице проложили железную дорогу, по которой паровоз тянул  товарный состав непрерывно подавая прерывистый сигнал. Страшно было смотреть на  громыхающую  паром и грохотом громадину проплывающую  по узкой улице  в метрах  двух от заборов , деревьев и домов.маминой зарплаты фармацевта и пенсии бабушки не хватало для прокорма четырёх человек. И мама всячески искала способы заработать денег или добыть пропитание. Мама решила заработать торговлей старыми вещами на барахолке. Она обошла знакомых и соседей  и собрала ненужные людям вещи. И нагрузив спину огромным узлом с вещами, отправилась на барахолку. Несколько воскресений мама ходила с узлом торговать, но ничего из этой затеи не вышло. Полуголодным людям не нужны были вещи, и нужна была еда.
   В аптечном деле некоторые лекарства смешивают с жиром для получения лечебных  мазей. Аптечный жир производят вываариванием костей. Жир этот самого низкого качества с резким отвратительным запахом. Жир поставлялся в больших металлических баках квадратной формы. Мама решила проверить возможность использовать это жир в пищу. Во дворе на кирпичах мама бабушкой установили большой чёрный казан и, загрузив в него жир принесенный мамой из аптеки, стали варить его добавляя лук. Чёрный противный дым поднимался к урючинам. Из за угла выглянула соседка Мария Алексеевна Колядина, владелица второй половины нашего дома. Соседка бывшая преподаватель химии института была на пенсии. Отношения с соседкой были не из лучших. Она ругалась и выражала недовольство по любом поводу. Идея использовать пищу аптечный костный жир не имела успеха и от нее отказались.    
  Добывание еды было главной заботой.    Бабушка жарила овес, толкла его  в ступке и заваривала им кипяток, превращая в кофе. Сахар она добывала из  проваренной белой свеклы..
 

                Ана ях об.
 
    Мы с братом решили тоже зарабатывать деньги. Мы знали как тяжело маме и бабушке прокормить  нашу семью из  четырех ртов. Как они любыми средствами пытаются  добыть пропитание.  На таджикском языке эта фраза   «Ана ях об.»
 переводиться: “ Здесь- холодная вода”.
   Нам достали глиняные кувшины по форме  напоминающие древние амфоры. С ручками с двух сторон. Кувшины были изготовлены из глины, с толстыми стенками. Они не были облиты  эмалью специально для охлаждения воды. Несмотря на толстые стенки вода просачивалась сквозь глину и испаряясь с поверхности на безжалостном солнце охлаждала поверхность кувшинов не позволяя нагреться воде. К ручкам была привязана веревочная петля, которую нужно было закидывать за шею на одно  плечо. Кувшин висел на левом бедре с горлом вперёд. В руках была пол литровая стеклянная банка. Наклоняя кувшин вперёд можно было налить воду в банку. Торговали мы на маленьком мини базарчике на стыке улиц Некрасовской и Карла Маркса рядом с институтом каракулеводства. Базарчик был на метров пять ниже хлебного магазина на Некрасовской.. Мы ходили по базарчику и кричали два слогана. Первый на русском: " Есть холодная вода, рубль банка - не беда!". Второй на таджикском: " Ана ях об !". В переводе: ана- здесь, тут. Ях – холодная.  Об -  вода. Многие подходили и пили воду. Каждый раз мы ополаскивали банку.. Кувшин с водой был довольно увесистым и веревка врезалась в плечо пока кувшин был полным. Теперь мне кажется, что многие пили воду не от жажды, а от желания помочь крошкам - торговцам.

                Абдула.

 С Абдулой мы познакомились давно. Абдула зарабатывал  на жизнь рытьем колодцев. Иногда он организовывал  пуск воды на нашу улицу из большого арыка  где то далеко от нашей Садовой. Когда не было большой работы Абдула обходил улицы и кричал такую фразу: « Ведро упал колодес есть, таскаем». Абдула рыл колодцы, чистил их и доставал из них упавшие предметы.

 В нашем колодце было оторвавшееся ведро и бабушка попросила Абдулу достать его.
Колодец был очень глубоким. Чтобы вытащить ведро воды из него нужно было вращать барабан обшитый досками раз двадцать. В его жерле виднелся небольшой серебряный кружок воды.
         Абдула сложил под яблоней свои вещи: снял штаны и рубашку. Поставил рядом тапочки. В одних трусах он стал ещё меньше. Все коричневое тело его было сухим, с суховатыми мышцами.  Встав перед колодцем,  он помолился. Сложив ладони он протянул их к небу и потом провел ими  по лицу. Раскрутив барабан он опустил трос с ведром в колодец, пролез под барабан и, раздвинув ноги, упёрся ими в стенки колодца. Держась за трос руками, Абдула медленно переставлял  поочередно ноги спускаясь все глубже и глубже в чрево колодца. Прицепив к зажиму найденное ведро Абдула медленно стал подниматься наверх. Надев рубашку и штаны, он сел под яблоней на свой узелок. Бабушка принесла ему на подносе заварочный керамический  белый чайник с металлической трубкой на отколотом носике и хлеб с баклажанной икрой. Абдула налил в пиалу чай, отхлебнул немного и сказал: " Моя много колодес делат. Ведро упал колодес мне. Издес упал, издес упал". Говорил Абдула чиркая пальцем по белым шрамам  на бритой голове.

 Улица Садовая фактически была тупиком. С одной стороны её были частные дома. А с другой тянулся глухой глиняный дувал - забор, за которым были многочисленные огороды в центре которых стояла высоченная деревянная  мачта с отходящими тросами антенн  радиостанции. Идея превратить Садовую в огород лежала на поверхности твёрдой как  камень глиняной проезжей части. Первым превратил улицу в огород в самом конце тупика хозяин последнего дома, которого улица называла " помещиком". Наступила и наша очередь превращать улицу в огород. Но твёрдая как камень проезжая часть откидывала лопату надсмехаясь над будущими огородниками. Бабушка встретила Абдулу и договорилась с ним о невероятном. Через несколько дней улица стала превращаться в огород. Жарило безжалостно солнце, а на проезжей части обливаясь потом стучал киркой по твёрдой как гранит земле маленький, сухощавый Абдула.
    К осени наша Садовая уже была зелёным длинным огородом с высокими стволами кукурузы и блинами подсолнухов.

                Аптекоуправление   
      
Когда стало ясно, что ни одно мероприятие по выживанию не дало результатов мама решилась на  запасной вариант. Она приодела меня с братом в лучшие наши летние штаны и майки, одела на голову нам по белой вязаной шапочке и отправилась с нами в последний бой. На углу улицы Ленина и  Фрунзе напротив входа в парк культуры и отдыха, по диагонали, была  центральная аптека в аптеке был вестибюль из которого направо была дверь в собственно аптеку. А налево была дверь в  областное аптекоуправление. Я знал, что начальником областного управления был Салахов. Мама оставила нас сидеть на стульях в вестибюле, а сама пошла в левую дверь. Люди входили и выходили из левой двери, а мамы все не было. И вдруг мама вышла из левой двери с улыбкой на лице. В руках у нее была  литровая стеклянная банка с вареньем.
"Ну все ребята, мама будет работать в другой аптеке.". Мы пошли домой и по дороге мама рассказала, что теперь она будет работать в аптеке не только фармацевтом но и заведующей аптекой. И находиться эта аптека далеко от Самарканда, в горах. " И мы поедем с тобой?" - спросил я. " Поедите, куда же я вас дену?…".
               
                Идентичность быта народа.
 
 Среди сторон идентичности быта  любого народа самым главным  свойством является  организация  жилища. Исходя из  местных условий у папуасов хижина из тростника, у монголов юрта из жердей и войлока. У русских изба из бревен. Европейцы на селе объединяются в города и деревни. Но не все. Литовцы например строят обособленные поселения - хутора. Сам хутор не огораживается ничем, кроме невысокого забора из жердей -  препятствия от непрошенных гостей из леса: кабанов, лосей, косуль. И только мерзавец грузин Сталин, тех кого не успел расстрелять и переселить в Сибирь, согнал  литовцев из  хуторов в города и села.  Чтобы опричникам - гебистам было удобнее следить за любителями свободы.

               

               

               
                Аптека

  Узбекам свойственно было делать свою усадьбу наглухо закрытой от внешнего пространства. Высокий, высотой до пяти метров забор - дувал из глины окружал поселение. В центре внутри был Хауз - водоем с деревьями вокруг. Высокий забор и вода спасали от жестокой жары и посторонних глаз. Особенно защищали открытые женские лица без паранджи.
   Аптека была в одном углу такого очевидно бывшего  поселения. Это было большое огромного размера поселение -  прямоугольник. Внешние стены прямоугольника были сторонами жилых и хозяйственных помещений. В одном из углов прямоугольника был проем - наверное место бывших ворот. Строение располагалось на плоском  берегу Сая - поймы речки. С одной стороны берег за внешней стеной строения  резко опускался  к пойме.    И там внизу по широкой долине, сплошь покрытой зеленью,  бежала речка. С названием, Как я потом узнал из интернета, АК Су. (Белая вода).  Если помещения в прямоугольнике   считать от проема ( бывших ворот ) по периметру справа налево, то первым высоким квадратом было жилище немцев. Вслед за  высоким кубом, в котором жила немецкая семья, был небольшой проем из глиняного дувала, к которому был прилеплен тандыр - глиняная печь с вертикальным жерлом. В в середине было  место для сушки топлива- из  кизяка ( оргала- коровьих лепешек) и топливной верблюжьей колючки. Двух комнат украинской семьи. Двух комнат узбеков. Двух угловых комнат аптеки, одна из которых была нашим жильем. Жилая комната внутри соединялась  дверью с аптекой через две ступеньки и  пол ее был на полметра ниже аптеки. Дальше, вдоль стены над обрывом к речке, шли три чулана без дверей. И вдоль последней стены была длинная конюшня для лошадей,  коров и коз.
               

 Аптека была разделена  барьером   высотой от пола до пояса. Посетители  находились по одну сторону барьера, в которую попадали сразу из входной  двери. За второй стороной была  аптека со столом, шкафами и полками на которых были лекарства в белых керамических круглых банках. Барьер был не сплошным и  посетители, особенно женщины узбечки, иногда заходили в проем  барьера на сторону аптеки. И мама показывала рукой в сторону входной двери и говорила фразу: « нар яда, нар яда» ( туда ). Наверное единственную фразу на узбекском, которую она знала. Постепенно она выучила немного узбекский язык, для того чтобы можно было объяснить как принимать лекарства.
               
                Лекарства               
В ту пору готовых лекарств было мало. И с базы аптеко-управления аптеки получали лекарства не расфасованные в виде таблеток и порошков, а в больших пакетах весом до нескольких килограмм. На аптеках лежала обязанность расфасовывать сыпучие лекарства на различные дозы для приёма больными. Вечером, после ужина, мама раскладывала на столе продолговатой формы листочки бумаги  сантиметров семь в длину, которые в больших пачках получала с базы вместе с лекарствами. Для экономии места на столе предыдущий листочек до половины был накрыт следующим листком. В левой руке мама держала маленькие весы с двумя пластмассовыми чашечками. В левой чашке лежал грузик разновеса - плоская алюминиевая гирька с выбитой цифрой веса в мили граммах. Например, с трехзначной - 500. В правой руке мама держала пластмассовый рожок, которым зачерпывала из пакета  порошок и, надвинув его  над правой чашкой весов, стучала указательным пальцем по рожку, с которого ничтожными  порциями сыпался порошок. Когда весы уравновешивались мама высыпала порошок из правой чашки на бумажный листок. И так  возможно до ста порций. После этого начинался процесс упаковки лекарства в бумажный порошок.. Мама брала листок с порошком, перегибала его пополам вдоль и завернув дважды его края сгибала концы навстречу друг другу. Листок с порошком сгибался не ровно симметрично, а чуть асимметрично и поэтому одна сторона порошка была уже другой и свободно входила в другую широкую. Таким образом получалась надёжная упаковка с лекарством внутри, которое не могло высыпаться. После этого  в два порошка засовывался третий и получалась упаковка из трех порошков. Процесс закрутки порошка занимал у мамы секунды три. И я научился закручивать порошки, но не так ловко как мама. Каждый вечер мама готовила порошки. " если я не приготовлю порошки как я буду работать завтра?" - говорила мама?"
  Теперешнюю аптеку трудно было представить  тогда с крайним  набором лекарств. Сульфидин, два вида стрептоцида: красный и белый. Красный иногда использовали как красящее вещество в быту, даже для  окраски волос женщинами. Акрихин для лечения  свирепствовавшей малярии. В изготовлении растворов акрихина для внутривенного вливания против малярии участвовал и я.  Между аптекой и конюшней был небольшой чулан  без двери. В глубине чулана  из кирпичей  была сложена  невысокая печка. Мама поручала мне стерилизовать в кастрюле с водой на уложенной тряпке бутылки с желтым раствором хины. В чулане не было  трубы и дым выходил из двери. Я подкладывал в печку стебли хлопчатника поддерживая  огонь. Пока в кастрюле булькала вода я нагибался к самой земле чтобы глотнуть  воздуха без дыма. Дым разъедал глаза и я все время плакал и иногда выбегал из чулана чтобы подвышать чистым воздухом. Иногда я  приходил к маме и плача спрашивал: "Ну, что?". Мама говорила: " Рано, еще десять минут. Нужно сорок минут, чтобы погибли все бактерии. Его же в кровь будут закапывать людям."
  А люди ждали лекарства. Они сидели во дворе на  земле привалясь спинами  к стене конюшни. Одеты люди были в  балдахины - прямые одежды серого цвета, покрывавшие их  от головы до земли. В передней стороне  балдахинов были черные прямоугольники паранжей. Паранжи - мелкие сетки из черного конского волоса скрывали лица, но позволяли все хорошо видеть изнутри.
   
                Речка
  Так, самым сильным первым впечатлением от Кошрабада была встреча с речкой посреди сая ( долины, поймы ). Сразу за стеной аптеки, чулана берег резко опускался вниз под углом наверное градусов 45. И там внизу на глубине метров 50 начиналась пойма, поросшая травой и кустами невысокой зелени. И среди этой зелени была речка. В небыстро бегущем потоке  воды кристальной прозрачности шевелились зелёные водоросли. Желтые зайчики  солнечных лучей, которым удавалось пробиться сквозь зелень на берегу и воду высвечивали на дне на жёлтом песке мерцающие пятна, в которых иногда вспыхивали искры песчинок. Вода была теплой. Ноги немного погружались в песок и вода доходила до живота. И в этом прозрачном потоке воды на фоне пятнистого от солнечных зайчиков жёлтого  песка на дне иногда мелькали тени рыб. Это были стайки небольших мальков. Но иногда и тени покрупнее мелькали и пропадали неизвестно где. Ширина речки была метра три - четыре. И от глади воды поверхность берега возвышалась может быть на полметра и меньше в разливах и озерцах. А на берегу среди травы были проплешины микропляжей из мельчайшего жёлтого нагретого на солнце песка, на котором мы обсыхали и грелись на солнце. Когда наступала пора обеда мама выходила на берег перед стеной аптеки и кричала: "Алик, Виталик. Домой кушать".  Мы не лезли наверх карапкаясь по  крутому склону, а поднимались по долинке, которая полого спускалась от входа во двор аптеки к самой воде. И по которой мы потом научились сидя на лошадях без седел, вцепившись в гриву спускать их сверху к речке на водопой. А когда лошади опустив к воде головы иногда подгибали ноги, мы скатывались по шее через голову в ледяную, остывшую за ночь воду.
 
          Стаи мелких рыбешек не остались незамеченными. Я снял майку, завязал узлом  плечики. Получилась снасть для ловли рыб. Выложив рыбешек в ямку с водой, я побежал к маме и сообщил о рыбалке. Мама дала трехлитровую банку. К вечеру вся банка была наполнена  рыбами. Самые большие были с детский палец. Вечером мама сказала, что  потрошить этот улов бессмысленно. А выбрасывать жалко. И она пожарила   содержимое банки в казане с маслом, перемешивая его большой ложкой. Рыбное жаркое оказалось довольно вкусным и мы его сели. Но произошло неприятное. Мы отправились. Не буду описывать подробности болезни и лечения. Все обошлось благополучно, так как мама знала что и как нужно делать при отравлении. Соседка, хохлушка, сказала, что рыба эта под названием Маринка очень вкусная и съедобная, если из внутренностей ее удалить черную пленку, которая  содержит яд. Потом мама часто покупала эту рыбу у взрослых ребят, которые приносили ее на продажу нанизанную лентами на куканы из прутьев. Мы видели как взрослые ребята ловили эту рыбу. У одного рыбака был лук из палки, стянутый веревкой. Лук был обтянут  сеткой в виде зауженного мешка. У второго рыбака был инструмент для отпугивания рыбы из  нор, в которых она пряталась. На конец длинной палки гвоздем была прибита опрокинутая жестяная банка. Рыбак бил по воде банкой, создавая резкий хлопок.  Испуганная рыба покидала укрытие и попадала в ловушку из сетки.
Рыба Маринка водится в Узбекистане и Казахстане. Это вкусная деликатесная рыба. Но у Маринки ядовита икра, внутренности и плавники. И особенно ядовита черная пленка выстилающая внутренности. Яд Маринки по  составу и действию похож на знаменитый яд кураре. И как пишут в интернете, может  привести к смерти.
               

                Мельница, кривой стартер

     Речка и в целом  пойма  ( Сай по – узбекски ) были местом нашего повседневного обитания. В пойме не было ни одного дерева. Вода, трава, осока, кусты, небольшие песчаные пляжи и ни пятнышка тени. Но ниже, метров триста от аптеки, на речке была мельница. Мельник, пожилой узбек, усы и кепка которого всегда были побелены мукой, был добрым человеком, и относился терпимо к нашему интересу к мельничному процессу.  В плотине, на высоте метров десяти над крышей мельницы был распределительный шлюз, в который упиралась речка. Мельник  иногда взбирался на высоту шлюза и регулировал поток воды, перекрывая воду в деревянный желоб, по которому вода стремительно неслась к огромному деревянному колесу с лопатками, который она обязана была раскрутить. Остальная часть речки падала в другой желоб к небольшому круглому омуту диаметром метров десять, на уровне пола мельницы. Потом эти два разделенных потока соединялись и речка опять становилась спокойной и прозрачной как прежде.  Внутри мельницы было сумрачно и пахло молотой мукой. На возвышении крутилось огромное каменное колесо, диаметром  метра два. Сверху из - под потолка к центру крутящегося каменного колеса- жернова, в котором было отверстие наклонно опускался квадратный деревянный рукав - кожух. Сверху он был широким, а опускаясь к дырке в колесе-жернове сужался. Из кожуха в отверстие в жернове небольшой струйкой сыпалось зерно. Кожух сверху был привязан шнуром к палочке, которая  одним  концом скользила по жернову и на неровностях камня  сотрясалась. Вибрация палочки через веревку передавалась привязанному к ней кожуху.  А сотрясения кожуха нужны были, чтобы  зерно высылалось равномерно и не скапливалось в пробки внутри кожуха.. Мельник периодически    поднимался на ступеньку к жернову и собирал совком с боков муку высыпая ее в мешок.
 Половину времени мы проводили в омуте с куда стекала лишняя, "свободная от работы" вода речки. Здесь я научился плавать. Сначала, держась левой рукой за траву на берегу, я работал одной правой. Но в конце концов, стал красным пловцом и чувствовал себя как рыба в воде. В середине дня, во время перерыва, купаться в омуте приходил Ваня. Ему  наверное было лет 16. На войну его не забирали и он работал водителем небольшого грузовичка, на котором  часто катал нас в кузове. В омуте начиналось   невероятное : Ваня двумя, тремя взмахами стремительно пересекал  озерцо, а мы ребятишки бросались  по воде вдогонку за ним. После перерыва мы шли вместе с Ваней на МТС  ( машинно-тракторную станцию )  к его грузовичку. В распахнутых воротах МТС на стуле сидел сторож. Одет он был  в национальный узбекскийахалат из цветного материала. На голове была белая чалма.  Руками он опирался на  винтовку, которая стояла у него  между коленей прикладом на земле. ( В десятом классе на уроке по военному делу  я научился разбирать такую. Это была винтовка Мусина - Пушкина ). Однажды мы остановились около сторожа и потрогали винтовку. Сторож показал рукой чтобы мы отошли. Щёлкнул затвором. И, не отрывая приклада от земли, нажал на курок. Раздался оглушительный звук. Наверное  сторож умирал от скуки  месяцами охраняя от немцев  МТС, заброшенную в глухие Кошрабадские  горы, за три тысячи километров от линии фронта и сто двадцать километров от Самарканда. И у него не было месячной отчётности о расходе боеприпасов.

                Грузовичок.

      Маленький грузовичок  Вани наверное наполовину состоял из дерева. Высота  деревянных бортов была на уровне моего лица. И дети легко залезали в кузов, когда Ваня собирался нас покатать. Из узких деревянных полосок были сделаны двери кабины.  Стекла дверей были опущены и я их никогда не видел. Плоское ветровое стекло висело на петлях укреплённых на крыше кабины. Оно всегда было приоткрыто снизу и зажато двумя винтовыми гайками - барашками слева и справа. Мотор был закрыт двумя отдельными складными жалюзи с прорезанными щелями для вентиляции. Каждую жалюзи можно было поднять отдельно: слева и справа.  В  средине мотора торчали четыре штыря с резьбой от четырех свечей, на которых были заброшены четыре провода. Они не крепились ничем  к штырям свечей, а концы их были просто наброшены и загнуты. Ваня иногда выкручивал свечи, чистил их и прожигал на большой бензиновой зажигалке. Когда машина не хотела заводиться. Спереди из под радиатора, из носа  машины, торчала  г - образная заводная рукоятка. Она постоянно висела в моторе. При помощи этой кривой рукоятки Ваня заводил машину. Предварительно он оттягивал в кабине  трос  обогащения карбюратора и небольшой палочкой упирал его в сидение. Заводную ручку Ваня называл: "кривым стартером..".

                Тайник
    
   Если в рабочем желобе вода неслась мощным объемным потоком к лопастям рабочего колеса, то в широком желобе сброса “лишней” воды она текла лениво и медленно широкой полосой. И сорвавшись с деревянного желоба вода образовывала широкую занавеску или штору из воды. Однажды забравшись на верх плотины я решил прокатиться по широкому желобу в водном потоке. И когда сорвавшись с желоба вместе с водой я пролетал вниз, я увидел на одну секунду за водяной шторой вырытые в земле ступени, на которых лежали разные предметы. С большим трудом, мне удалось пробраться по скользкой глине за водную штору, где я увидел тайник. В  вырытых в земле нишах лежали разные товары: бутылки, коробки, банки. Они были накрыты клеенкой и досками. Я набрал за пазуху майки штук десять спичечных коробков. Когда я пришел к маме и рассказал о тайнике, мама страшно испугалась как я понял по её лицу. Она велела никогда не лазить в тайник и никому о нем не рассказывать.
Позже я узнал о другом искусном тайнике. На корабль, стоявший в порту Лондона, механики закатили дорогой мотоцикл. Осведомители доложили капитану. Капитан дал команду найти мотоцикл. Несколько дней люди капитана обшаривали каждую щель корабля, но бесполезно. Мотоцикл бесследно исчез. Тогда капитан вызвал механиков и пообещал им под честное слово разрешить провезти мотоцикл в Россию, если они покажут куда спрятали мотоцикл. Механики привели искателей в пустой трюм с высоким потолком и сказали: “ Вот вы видите мотоцикл? “. Никто ничего не видел. “ А теперь? “. Они выключили прожектор под потолком и осветили фонарём мотоцикл, подвешенный на цепях над прожектором.
               
               
                Охота, ворона

Украинская семья по фамилии Дайнего состояла из двух человек. Жена-невысокая толстушка с круглой словно выточенный на токарном станке талией. Муж был начальником районного отдела здравоохранения.   Он был заядлым охотником. Иногда он выносил во двор ружье и на стуле разбирал его, чистил и смазывал. Иногда он брал ружье, выходил из нашего подворья и шел в направлении кладбища. А так как за нашим подворьем не было никаких строений и оно находилось на краю района, ему удобно было ходить на охоту просто по полю, которое в другое время служило аэродромом для самолётов "кукурузников" прилетающих раз в неделю с почтой. Иногда мы ребетня   увязывались за ним. Конечно на таком поле вблизи жилья днём никакого зверья встретить было невозможно. И он чтобы утолить свою охотничью страсть стрелял иногда  по первой подвижной цели: по воронам и голубям. Однажды он разрешил мне выстрелить из ружья. Он положил ружье на бугорок, приказал мне лечь на землю за ружьем. Придерживая ружье рукой он велел мне нажать на курок. Раздался выстрел и впереди метров в  двадцати из земли вырвался клуб пыли и камней. Однажды он подстрелил ворону. Я взял ворону за ногу и все время носил ее пока он "охотился". Ворону я не выбросил, а принес  домой. Мама ощипала ворону и приготовила из нее ужин. И предупредила, чтобы я никому не говорил о том, что мы съели ворону. Однажды где то на большой охоте он прострелил себе ногу. И может быть целый месяц  сидел во дворе на стуле с белой, спрятанной в гипс ногой.