Дорогие наши мальчишки

                Семён

    Сёмке исполнилось 16 лет, когда отец позвал его на серьёзный мужской разговор, в конце которого резюмировал: «Учти, девок не портить!». Сёмка ещё даже и не собирался это делать, он вообще не очень понимал, как быть с тем, что с ним происходит и как решать проблемы половозрелости, когда социальной зрелости ты не достиг.
    Всё общение происходит исключительно с девочками примерно твоего возраста, а они даже обниматься не хотят. И нравятся все сразу, точнее, по очереди, особенно если оказаться с кем-нибудь в объятиях медленного танца, или столкнуться в жаркой схватке баскетбольного сражения, или просто близко сидеть, склонившись над одним учебником, или облапить какую-нибудь в попытках притопить её и обогнать в догонялках в воде…

    Сёмка не был красив, даже фигура была не очень выразительная, роста явно не хватало до волейбольного, но что-то в нём было такое, что влекло к нему девчонок, мачизм какой-то был, как сейчас бы сказали, харизма (слов таких и в помине тогда не было). На старых фотографиях с какого-то празднования дня рождения видно, что танцует он со Светкой и тает, и перестаёт контролировать выражение лица, прилипает к ней… а она при этом вполне трезва, слегка насмешлива, не расслабляется и не теряет контроль над собой.
    Девочки моего поколения… В большинстве они даже не целовались до окончания школы, тургеневские девочки. «Умри, но не давай поцелуя без любви!» - это было кредо, девиз.
    Может быть, поэтому, оказавшись в студенческой вольнице, они быстро освобождали своё либидо, обретали уверенность в уникальности своего естества и теряли веру в правильность домостроевского пути: сначала замуж – потом всё остальное.
    Сёмка был похож на Жан-Поля Бельмондо – которого в школьные годы мы ещё не знали. Не слишком красивый, но необыкновенно обаятельный. Красивый урод, или уродливый красавец обозвала Бельмондо в рассказе «Тренер по плаванию» Виктория Токарева – не очень вежливо, может быть, но ведь правда! Вот дерётся он в фильме … с безусловным красавцем Аленом Делоном – и в сравнении с последним ещё более некрасив, но вполне можно сделать выбор в его пользу: так притягателен, мужествен и оригинален. А его широкая открытая улыбка – толстогубая и белозубая - всегда напоминает мне улыбку Сёмки.

    Сёмка не был влюблён ни в кого всерьёз. Пока совершенно неожиданно не потерял голову от одноклассницы, с которой никакого романа у него не было – так, переписка, прогулки с бесконечными разговорами в ее приезды домой на каникулы, ошеломительные поцелуи с уже имевшей поцелуйный опыт девушкой… И внезапное помутнение разума, что-то вроде бунинского солнечного удара – но только с его стороны…
   Почему он не понял, что безразличен ей?
   
Она сообщила, что выходит замуж, ждёт ребёнка, - не подозревая, что ударила его в самое сердце. Лёгкий и пластичный, он неожиданно для всех захандрил, сейчас бы назвали это депрессией, почти не выходил из дома и напугал мать (отца тогда в живых уже не было), которая никогда не простила тех переживаний однокласснице.

    Дальше всё было нормально.
   
    Закончил заочно вуз, карьера устойчиво пошла в гору, женился, родил двух девочек, стал капитаном сильной волейбольной команды, завоевывавшей первые места и призы, организовал спортивный клуб…. Жизнедеятельный и жизнерадостный, он активно включился в общественную жизнь, в расширившихся международных связях еврейской диаспоры  занял заметное место...   Правда, раза два он попадал с сердечным приступом в больницу. «Нагрузка велика», - говорили ему, - поберегите себя». Он, как всегда, улыбался: «Смешно!»
    И однажды солнечным жарким днём, переходя дорогу под руку с женой, вдруг сказал ей: «Я умираю». И умер, не дойдя двух шагов до бровки.

    Остался наш Сёмка навсегда молодым, и сейчас он в два раза младше своих одноклассниц, которые поминают его всегда в его день рождения 10 июля и огорчаются несправедливости жребия, который ему выпал.
    А с другой стороны... Не узнал он о том, что почти все его одноклассники-евреи, включая замечательного защитника волейбольной команды и талантливого физика Нюмку, уехали из города, когда на волне "Берите самостоятельности, сколько хотите!"  прогорлопанили молдавские националисты " Русские - за Днестр, евреи - в Днестр!". Могила его, конечно, не заброшена друзьями, но сиротливо ей среди оставленных уехавшими детьми последних еврейских пристанищ...
    Вот такая вышла жизнь и судьба.
    Любим тебя, наш Сёмка.