Мастер и Маргарита. О линии звука, голоса и речи

Философия воплощения жизни человеческого духа и разума

Исследование сохранения живого произведения театрального искусства

        «…внутреннее содержание идеи…
        переходит во всеобщность,
        тождественную с бесконечной формой…»
        (Г.Гегель об искусстве)


Продолжение жизнеописания постановки «Мастер и Маргарита» С.Э. Алдонина Музея-Театра «Дом Булгакова» в рамках исследования и разработки подходов к сохранению живого произведения театрального искусства.

Заметка о линии звука, голоса и речи


Данная заметка – продолжение исследования, а также анализа постановки «Мастер и Маргарита».

Сохранение живого произведения театрального искусства, как и содержательной стороны самой жизни, – задача трудная: многообразие информации разных сфер, сама жизнь произведения в момент его творчества, замысел и мышление, выбор методов и способов сохранения и запечатления. Но одно дело - читать и переживать литературное произведение, и совсем другое - наблюдать и чувствовать жизнь произведения театрального искусства. И оба произведения вместе можно прочувствовать, лишь прожив.

В подходе к сохранению живого произведения театрального искусства разрабатываемый концепт охватывает всё многообразие информации в стремлении максимально приблизиться к сути, для полноты сохранения содержания той жизни театрального искусства и его произведений, которые возможно как и жизнь видеть раз, но эта жизнь воплощённого в них духа продолжается. Но есть и более узкий подход, от этого не менее сложный, - движение через произведение и сознание.

В одной из заметок об особенностях мысли я приводила пример исследований учёных, которые в целом описывают концепт мышления Михаила Афанасьевича через музыку, художественное восприятие и литературу – и звук, цвет и слово соединяются в творчестве. И соединение живого звука со словом печатным – тема данной краткой заметки.

И вот закрытие театрального сезона, и постановка перенасыщена информацией, а я оказалась ею же переполненной, поэтому пишу, пока память свежа. И буду двигаться и в сегодняшнем спектакле и других одновременно, выбрав одну из линий - всего в краткой заметке не вместить. Параллельно в самом исследовании анализируется все аспекты, что рассматривается отдельно, – подход предусматривает широкий охват информации, - например, исполнение ролей актёрами, тем более, что личность любого из героев одна, а многообразие жизни духа роли благодаря исполнению разными актёрами еще более множит жизнь и самого произведения. И этот раз спектакль дышал ещё более мощной энергией, рождаемой речью, поэтому в данной заметке рассмотрим линию звука, речи и голоса.

Музыка, живая и в записи, звуки природы, звук того же пистолетного выстрела, которого так опасался К.С. Станиславский, о чём Михаил Афанасьевич писал в «Театральном романе», - всему точно определено своё место с глубочайшим смыслом. И более – это ещё продолжение традиций и лучших наработок: например в символе колокола и его звуках, использовании вертикали пространства - лестниц у стен, и звука пистолетного выстрела можно усмотреть параллель с рок-оперой «Юнона и Авось». Тот же выстрел, когда человек посягает на судьбу-дирижёра, пытающуюся им управлять, – переучить её нельзя, тогда что же остается человеку? Так и в одном из эпизодов - убийство дирижёра или оперного певца, судьбы или торжества совершенства.

В одной из постановок спектакля для большой сцены в Тамбове были новые вариации со звуком - пением и музыкой. Так перевоплощения Маргариты сопровождались боем барабана, который и создавал либо новый ритм, либо усиливал уже присутствующие в самой композиции ударные, при этом примечателен костюм отбивающего этот ритм - на нём был головной убор красного цвета с двумя остроконечными верхушками, напоминающий средневековый двурогий эннен или русскую кику рогатую. И далее - это песнопения на фоне разворачивающейся истории в Ершалаиме, новые напевы, или те церковные мелодии, которые присутствуют при трагедии Мастера и его взывании к Маргарите «Приди!».

Это жизнь, и в ней звук роднит музыку и речь. А живое слово способно созидать образы. Так, например, в речи Воланда, которую в данной постановке он продолжил вместо Азазелло - сцена в Александровском саду, описание казни. Сергей Эдуардович на этот раз голосом воплощал происходящее («с неба брызнуло огнём») и буквально «играл этот текст» в лицах (заметьте разницу – даже не текст роли, а сам текст романа и истории оживают с помощью такого приёма) и передавал эмоциями и чувствами происходящее: как повешенный на кресте устало мотал головой из стороны в сторону, и будто вместо стражника сам Воланд сказал Иешуа «славь великодушного Игемона», и копьё кольнуло сердце, и Иешуа, умирая, с укоризной и сожалением в затухающем голосе произнёс «Игемон...».

Подражания голосов самих актёров, повторение с той же интонацией – этого не прочесть, можно лишь услышать. И такая передача эстафеты через речь усиливает связку в произведении и расставляет обращающие на себя внимание зрителя акценты. Здесь можно выделить три линии. Повторение речи и интонаций, к примеру, в разговоре Маргариты и Фриды, подтрунивание Воланда над Берлиозом его же интонациям. Другой пример – виртуозность речи в рамках одной роли, как, например, речь Фагота в беседе с Никанором Ивановичем Босым, переходящая от заигрываний к угрозам. И усложнение – произнесение одним человеком речи нескольких человек – вновь пример перевоплощений Воланда – голоса профессора Стравинского, Понтия Пилата. Есть и четвёртая линия – соединение звука голоса и с другими звуками. Как голоса сливаются со звуками - это один из красочных приёмов, например, магический возглас Воланда, исчезновение во тьме, и переход в звук грома и карканье ворон, или смех невидимой свиты Воланда на фоне музыки или речи других действующих лиц.

Слово и речь – основа передачи разных видов информации в общении, а в актёрском ремесле – тем более: «Вы просто очень хорошо говорите по-русски» - «Я вообще хорошо говорю» - настоящее кредо актёра. И слово и речь соединяются с действием, обретая жизнь. В таком сочетании меня всегда восхищает и потрясает сцена рассказа Воландом о Понтии Пилате погрузившимся в историю Берлиозу и Бездомному на Патриарших прудах. Эта сцена мощная по своей силе и идеальная в исполнении, когда в токе света среди клубящегося дыма будто меж примешивающегося и преследующего прокуратора запаха розового масла Сергей Эдуардович обращается с речью, полной страданий, к небу. Терзающая Понтия Пилата боль не просто гемикрания – вы чувствуете в этом взове «О, боги, боги!» человеческое обращение к судьбе – «за что вы меня, за что…». И сама история будто вмещает в себя всё её последующее развитие – и будущую казнь, и её последствия, - она намечает контуры грядущего тогда и уже свершившегося.

О музыке в сочетании с речью также следует говорить отдельно, и в постановке вы можете насладиться оперой, столь любимой Михаилом Булгаковым, монологом из «Скупого рыцаря», чтение которого упоминается в черновиках романа.

И всё началось от слова, а звук вызывает слово к действительности, и отдельные ключевые фразы также играют свою роль в общем ансамбле – как «девиз» свиты Воланда – тьма и огонь, которым всё завершается, и только рукописи не горят – в этом столько жизненного смысла. Слово, эта информация, вместе с живым духом обретает и свою жизнь, как оба, и слово и дух, воплощаются через живое произведение театрального искусства.

Это краткая заметка, поскольку это таинство Дома Булгакова, и поэтому смотрите постановку, проживите и прочувствуйте жизнь романа и самого произведения театрального искусства, в которых столько судеб, жизни и творчества людей, связанных ими.

2023, Ксения Мира, заметки исследования сохранения жизни живого произведения театрального искусства