Тайна рубина. Глава 30. Надежда

     Виды сменялись видами. Там, за окном, где природа покорно поддавалась приближающемуся ноябрю, было холодно и, казалось, безжизненно. Если совсем недавно, проезжая на машине мимо полей, можно было только дивиться красоте зеленой травы, с удовольствием ощущать лицом прохладу бешеного ветра, то теперь сухие ростки и ледяной поток воздуха отталкивали. Теплое дыхание и ловкость рук позволяли рисовать на чистом стекле. Цветок, еще один. Таких сейчас не увидишь нигде, кроме как в магазине. И как их могли продавать круглый год? Выращивали в теплицах? Привозили из других стран? Женя облокотилась о подоконник. Шум поезда успокаивал, тишина вокруг усыпляла.

     Внезапно она увидела в коридоре знакомую фигуру. Воронов стоял с сумкой и нервно крутил между пальцев заготовленную сигарету. Спрятавшись за угол, девчонка почувствовала, что поезд снижает скорость. «Пора», – подумала она и, как только детектив вышел вместе с другими пассажирами, поблагодарила за помощь подошедшего контролера и выпрыгнула из вагона. Холодная земля быстро привела в чувства. Обхватив себя руками, Женя побрела следом за мужчиной в шляпе и плаще, держась на расстоянии. Шел он, однако, не в гордом одиночестве. Как и девчонка, за ним следовал незнакомый зверь, от вида которого по коже пробегали мурашки. «Они знакомы? – думала она. – Не похоже. Он просто идет в ту же сторону или…» Страшно было подумать, что монстр следовал за детективом с какой-то определенной целью. Евгений ни разу не обернулся посмотреть на незнакомца, хотя не услышать, как он идет, было невозможно.

     Человек и зверь свернули за угол, и Женя, сбавив шаг, вдруг услышала рычание, а совсем скоро и выстрел. Сердце забилось бешено. Кто кого?.. Она осторожно заглянула в тупичок, куда мужчина завел потенциального убийцу. Осматривая зверя и его одежду, Воронов пускал едкий дым изо рта вперемешку с паром. Взгляд его был на удивление спокойный, несмотря на то, что перед ним лежал монстр. Услышав выбившийся из ритма вздох, Евгений поднял голову и посмотрел в сторону девчонки.

     – Женя? – удивился он и резво встал. – Что ты здесь… Как тебя сюда занесло?

     – Ты убил его? – лишь спросила она.

     – Нет, просто дал отдохнуть, – ответил детектив. – Перебил ногу да по морде дал разок-другой, чтобы полежал и не думал больше по пятам ходить. Следил за мной с самого начала поездки. А ведь мы ехали в одном вагоне. Они умеют говорить о своих намерениях даже без слов… И все же, как ты здесь очутилась?

     – Долгая история, – улыбнулась она, когда он подошел ближе.

     Хмыкнув, мужчина достал из сумки свитер, куртку и носки и отдал подопечной. Она с радостью натянула на себя его вещи, после чего он подставил ей спину. Теперь Евгений влачил Женю на себе, а она держала его сумку. Смотря на небо, девчонка то и дело дышала на замерзшие руки. Она хотела попросить у Воронова перчатки, но тот отказался их отдать. «Все равно ведь я уже все видела, – девчонка нахмурилась. – Вот зачем так отпираться?» Она широко улыбнулась и обхватила ладонями его шею, отчего мужчина поежился, но не произнес ни слова.

     Путь был неблизкий. Как Женя и предполагала, детектив специально заманил жертву в ловушку, чтобы никто ничего не увидел, – такое место редко кто-то посещал, да и совсем скоро выпадет первый снег, наступит зима. А может, тот зверь все же погиб? Вполне возможно, кости найдет разве что голодная собака да быстро растащит. Конечно, рассуждать о таком было легко, но… Ведь каким бы он ни был, какие бы цели ни преследовал, он должен был предстать перед судом, а не пасть от руки человека, да? Вспоминая, что Воронов некогда был защитником закона, девчонка невольно вспомнила и другой его образ – убийцы, что украсил стены своей квартиры черепами. «Интересно, а там ли эта комната, куда мы направляемся?»

     Вскоре показались ряды домов. Каждый в разном состоянии, построенный на свой лад. Женя предполагала, что примерно так должна выглядеть деревня, а не город, но Евгений пояснил, что это – дачи. Смотря по сторонам, подопечная совсем не видела людей. Все давно уехали обратно в город, где находиться в такое время года было все же приятнее. Номер за номером пролетали дома и улицы, пока Воронов, наконец, не спустил девчонку на землю, забрав сумку и натянув ей на голову капюшон куртки.

     – Держись рядом.

     Идя чуть ли не по его следам, она вдруг увидела, как возле очередного дома что-то пошевелилось. От стены оторвалась фигура и застыла, как вкопанная. Евгений улыбнулся, открыв калитку, глубоко вдохнул и расставил широко руки. Выронив метлу, женщина подбежала к нему и крепко обняла. Женю удивило, что только что занятая уборкой хозяйка со спокойным выражением лица так живо покраснела. Она плакала в плечо мужчины, будто не видела его уже много лет. Будто он был ей очень и очень дорог.

     – Задавишь, – произнес Воронов, усмехаясь и гладя женщину по спине.

     – Женечка, – сопела она, отрываясь от него. – Наведался, паршивец. Почему не предупредил, что приедешь?

     – Не знал точно, что…

     Он заметил человека на крыльце. Девчонка, завидев мужчину, могла смело сказать, что именно так будет выглядеть детектив лет через двадцать. Спустившись по ступенькам, отстукивая каждый шаг тростью, Воронов старший подошел к сыну. Они пожали руки, и отец тут же обнял его.

     – Совсем взрослый стал, – Евгения похлопали по плечу. – Знали бы, что наведаешься, комнату бы хоть подготовили. А кто это с тобой трясется стоит?

     – Я временно отвечаю за эту девочку, – детектив положил девчонке руку на голову. – Она попала в очень непростую ситуацию, так что я за ней приглядываю. Время обеденное, между прочим, что там по приему пищи?

     – Зараза такой, сразу о еде, – мама ущипнула его за щеку. – Проходите скорее в дом. Нас ждет долгий разговор, молодой человек.

     – Да, да…

     Женя неторопливо следовала за людьми. Щурясь, она смотрела на счастливую семью как на мираж. Неужели так бывает? Неужто можно взять и приехать без причины, улыбаться и смеяться вместе с другими? С теми, кто никогда не бросит и не предаст? Конечно, все было не так гладко – отец Евгения давно страдал от боли в суставах, мама же мечтала о внуках, о которых Воронов младший не хотел и слышать. Как заходила речь про детей – такая короткая и вечно раздражающая – сразу шел разговор и о супруге, которой никогда не было. Судя по словам Евгения, хозяйка дома останется лишь матерью и о большем ей думать не имеет смысла.

     Когда все сели за стол, женщина попросила Женю встать и пройти с ней, чтобы переодеться. Девчонку испугали будущие расспросы по поводу ее зубов, следов на лице и теле, руке, пижаме под свитером и курткой, сбитых ногах. Что она может ответить, когда поступят прямые вопросы? С мольбой взглянув на детектива, она увидела лишь улыбку и легкий кивок. «Все будет хорошо», – говорил он всем своим видом. Вздохнув, Кирилленко согласилась проследовать за хозяйкой. Комната, в которую ее привели, была небольшой и уютной. В ней царила атмосфера старого дома со своей впечатляющей историей, в воздухе витал аромат растущих в горшках цветов и тоски. Сев на кровать, как ей было велено, она рассматривала все так внимательно, как только могла. Самым неприметным, но запоминающимся элементом стали небольшие зарубки у дверной рамы. «Сыщик быстро рос», – заметила Женя про себя.

     – Ну, рассказывай, – произнесла женщина, перебирая вещи в шкафу. В ее интонации чувствовалась забота. – Как тебя зовут? Как с моим сыном непутевым познакомились?

     – Если расскажу, Вы сочтете меня сумасшедшей, – улыбнулась девчонка.

     – Я мало чему могу удивиться, – усмехнулась хозяйка. – Зови меня Нина. Мы с мужем, Андреем, давно не видели Женечку. Ему было почти двадцать, когда… Он стал от нас отдаляться, – она вздохнула. – Он жил дома, но говорить ни с кем не хотел. Отслужил в армии, потом контракт. Он ведь был миротворцем, добрыми делами все промышлял. Благими намерениями вымощена дорога в Ад… Нельзя со всеми быть хорошими, да и не получится, кому-нибудь все равно не угодишь. В общем, как он бросил это все после тяжелого ранения, так закончил университет и в полицию пошел, несколько лет законы все защищал, как умел. А после уехал из города, открыл свое детективное бюро. Мы-то здесь живем не весь год, приезжаем то до лета, то до весны. А он не показывался уж года три, а то и больше. Дозвониться до него поначалу мы почти не могли, а потом перестали звонить – поняли, что, когда будет нужно, сам наберет. Удивительно, что он решил так нагрянуть. Да еще и не один.

     Нина наконец достала более-менее подходящие по размеру вещи, положила их рядом с Женей и стала осторожно раздевать ее. Постепенно ей становилось все яснее, почему девочка не особо стремится рассказывать о себе. Конечно, большее внимание на себя обратила костлявая рука, которую Кирилленко не удалось спрятать.

     – Женя у нас совсем не любит зверей, – вздохнула женщина. – Если хочешь, я могу дать тебе перчатку, чтобы…

     – Хочу, – тут же произнесла девчонка. – Кстати, меня тоже Женей зовут.

     – Правда? – она улыбнулась. – Что ж, милая, чувствуй себя как дома. Сейчас мы пообедаем, потом послушаем россказни этого негодяя, а после я постараюсь вам комнаты подготовить получше.

     – Спасибо.

     Погладив ее по голове, Нина вышла с девочкой в столовую, где мужчины уже над чем-то смеялись. Подопечной казалось, что таким детектива она еще не видела. «Значит, вот как выглядит настоящая семья», – она грустно улыбнулась и села рядом с мужчиной. Девчонка ела с удовольствием. Домашняя пища отбила желание лишний раз думать о чем-то тревожном.

     Евгений рассказал родителям, как познакомился с гостьей. Удивительно, но он не утаил ни единой детали, поведал и о цели пребывания в лечебнице, и о доброй медсестре, и о странной встрече в лесу. Дальнейшими же событиями он делиться не собирался, и без того хватало ужаса в глазах матери. Ее пугало вовсе не душевное состояние Кирилленко, а ее трагичная судьба оставленного всеми ребенка.

     – В каком ужасном мире мы живем, – подытожил Воронов старший. – Ну, надеюсь, здесь вы оба найдете себя.

     – Не думаю, – ответил на это Евгений. – Все-таки работу нужно довести до конца. Сейчас от меня там толку мало, но кто знает, когда я вновь стану полезным…

     – Полезным, – нахмурилась Нина. – Ты не полезным в первую очередь должен быть, а счастливым. Чуешь разницу?

     – Если ты имеешь в виду что-то конкретное, так и говори. Терпеть не могу ваших женских намеков.

     – Я о том, что тебе нужно отдохнуть от этой пресловутой работы. Ну сколько можно искать пути уйти из жизни? Андрей, скажи ему! – мужчина лишь пожал плечами.

     – Уйти из жизни? – спросила Женя.

     – Не начинай эту тему, – грозно произнес Евгений.

     – Тебя ведь невозможно оторвать от любого дела, где есть риск остаться без головы, – говорила женщина, повышая голос. – Ничего уже не вернуть, нужно жить будущим, хотя бы настоящим, но никак не прошлым. Ты ведь не глупый, сам все прекрасно понимаешь, так почему делаешь все наоборот? Пора остепениться, жениться наконец. Сколько ты будешь еще из-за того дня разрушать себя изнутри?..

     – Сколько смогу. Ты права, я знаю, что должен делать адекватный взрослый человек. Но я никогда не забуду того, что произошло. Нет того меня, на которого ты делала ставки. И не будет того меня, который так тебя обрадует появлением новоиспеченной супруги и детей. Ты ведь знаешь, я не люблю ругаться, а говорить о ней в таком ключе просто ненавижу. Надеюсь, мы друг друга поняли и вопрос закрыт хотя бы до следующей встречи.

     – А когда она будет? Опять через несколько лет?!

     – Давайте все успокоимся, – встрял вдруг глава семейства, оглядывая всех присутствующих. – Вы большие любители выяснять отношения, но завтра мой день, и я прошу вас не ругаться. К тому же, нашей прелестной гостье явно неприятно слушать подобного рода склоки.

     Детектив посмотрел на переставшую жевать Женю. В ее взгляде не было страха или удивления. В широко распахнутых глазах отражался свет люстры, во взгляде читался немой вопрос. «Что же ты будешь делать?» – так он звучал. Вздохнув, Евгений молча продолжил трапезу, стараясь сосредоточиться на том, что он дома. Он приехал в родной дом, чтобы поздравить отца и порадовать мать, чтобы собраться с мыслями. Нервотрепка ни к чему. Окончательно успокоившись, мужчина выпрямился и посмотрел на женщину, что сидела напротив. Она давно стала красить волосы, но прорезавшаяся у корней седина не дремлет, косметика не скрывает всех морщин и усталость. Кожа на руках давно огрубела от тяжелой работы, а ведь когда-то она, молодая и красивая гладила ими по голове, все утешая и приговаривая: «Все будет хорошо». Положив ладонь поверх ее, сын улыбнулся матери, и та, все еще сопевшая от негодования, усмехнулась.

     Воцарившаяся гармония позволила продолжить милую домашнюю беседу. Женя все больше узнавала о семье Воронова, о нем самом, часто отвечала на вопросы и смеялась над шутками взрослых людей. Особенно ей нравились речи отца детектива – он был филологом по образованию и говорил по большей части как герой романов. Хозяйка дома же всю жизнь посвятила сыну и мужу, работала по дому и иногда шила на заказ. Это было хобби, которое приносило и удовольствие, и какую-никакую, но пользу. Девочка чувствовала себя как член этой маленькой семьи. Не хватало только Пса, что будет ее спасать при случае, и Марии, которая так сильно старалась сделать для нее хоть что-то хорошее. А еще было бы здорово познакомить родителей детектива с Мироновыми и Ганом. «Отличная ведь у нас команда», – улыбнулась она.

     День быстро пролетел, и все уже готовились ко сну. Смотря в потолок, Евгений все пытался распутать клубок, что успел накатать в чужом городе. События шли друг за другом в хронологическом порядке, картинки мелькали перед глазами, но… Ответами даже не пахло. Все упиралось в алхимию, что тщательно скрывала хоть какие-то зацепки. Оставалось надеяться, что Белозерский откопает хоть что-то, потому что надеяться на волю судьбы было слишком уж опрометчиво. Но что мог следователь, чего не мог сам детектив?

     Внезапно скрипнула дверь и на подоконник села Женя. Ее волосы были заплетены в две косички, что явно говорила: мама постаралась. Выглаженная ночная рубашка и лунный свет подчеркивали некую невинность этого маленького создания, а надетая на правую руку перчатка заставила усмехнуться.

     – Чего не спишь?

     – Все не могу понять, почему мы здесь. Да, у твоего папы день рождения, но ведь ты все еще не сделал, что должен был. Ты получил мое сообщение, правда? Так почему решил уехать?

     – Я дал поручение коллеге, он постарается что-нибудь выяснить. Я бы с радостью сделал хоть что-то, но не знаю, что могу предпринять. Алхимия… Наш помощник в руках Габриэллы и враг в руках неизвестного лица. Кто-то с помощью магии совершает преступления и заметает следы. И у этого кого-то много связей со зверьми, которые из всех щелей лезут, чтобы меня сбить с пути или чего похуже.

     – Убить?

     – Не думаю. Если бы нужно было устранить меня, то нашелся бы способ попроще и понадежнее. Им нужен осколок, который есть у меня. Даже подослали девушку, что должна была обрыть весь номер и найти его. Она смогла усыпить мою бдительность своей красотой, изящными словами и жестами, а после подсыпать снотворное.

     – Она нашла что-то? – Женя напряглась.

     – Разве что деньги украла да пыль пособирала, – улыбнулся детектив. – Камень я завернул в бинт, а после, как и всегда, надел перчатку. Смотрю, и тебе выдали похожую.

     – Да, Нина дала, чтобы никто не видел, что со мной. Сыщик, я ведь не стану зверем, правда?..

     – Не думаю. Твой отец… Хорошо постарался, работая над тобой и исследуя что-то, что ему одному известно. Едва ли природа или проклятие хоть как-то в этом замешаны.

     – Его посадят?

     – Нет.

     – Неужели? – она не на шутку встревожилась. – Почему? Доказательств недостаточно? Или свидетелей? Ты был там, да и не только ты. Да, пожалуй, Габриэлле и Томми не стоит давать показания с учетом их положения, но тот же Пес мог бы легко подтвердить. Я сама могу все рассказать, я хорошо помню, что произошло…

     – Жень…

     – … а еще я многих его подельников в лицо помню, могу фоторобот составить. Одного из них я укусила, у него точно должен был след надолго остаться. Если он не сядет, он снова найдет меня, и тогда…

     – Его убили, Жень.

     Девчонка вмиг перестала говорить. Переведя взгляд на детектива, она увидела в его взгляде лишь усталость. Ни намека на глупую несмешную шутку или попытку дурацким образом успокоить. Вновь уставившись в окно, она поджала колени. Чувства смешались, но в голове была пустота, будто кто-то отключил ей мозг. Образ улыбающегося мужчины в белом халате, вечно называющего ее «любимым щеночком», смазался. Удивительно, она легко могла описать, в какой одежде он был, какое имел телосложение и как именно ложились блики на лаковые туфли, как были причесаны волосы, но его лицо… Она будто его никогда не видела. Темное пятно вместо глаз, носа и рта, бесконечная чернота. А может, это и был он? Его настоящий лик, без притворства и прикрас?

     Воронов встал с постели и, взяв с тумбочки сигареты и зажигалку, открыл окно. Холодный октябрьский воздух царапал легкие, и без того покалеченные дымом. Евгений смотрел на маленькую девочку, по щекам которой бежали слезы. Ее взгляд не был сосредоточен на чем-то конкретном, она не пыталась биться головой о стекло или выламывать руки от боли. Мужчина облокотился на подоконник и стал смотреть на Луну.

     – Кто? – вдруг прервалась тишина.

     – Не знаю, – ответил он честно. – Ведется расследование.

     – Ты видел его?

     – Да.

     – А я… Я смогу посмотреть?

     – Не стоит. Поверь, в таком состоянии лучше вообще не видеть человека.

     – Убийцу не найдут, верно?

     Воронов не ответил, но этого было достаточно, чтобы все понять. Женя осторожно подвинулась к нему, взялась за воротник футболки и, не почувствовав сопротивления, обняла его за шею. Чтобы никого не разбудить, она сжала зубы. Тихие всхлипы глушило мужское плечо. Детектив гладил ее макушку, не произнося ни слова. Чем он мог ей помочь? Единственное, что он должен был сейчас сделать, это раскрыть дело, найти виновного в гибели Кирилленко и помочь Жене наладить свою жизнь. Но как всего этого достичь?

     – Тебя наверняка уже ищут, – проговорил он. – Тебе придется вернуться в город, там тебя вызовут в участок на допрос, раз уж теперь ты в сознании и при памяти. Если тебя признают вменяемой, то определят в детский дом, если нет, то, боюсь, снова отправят в лечебницу, правда уже посадят под замок или привяжут к кровати, что у вас там делают. Тебе лучше показать себя максимально здоровой. Из детского дома сбежать будет гораздо проще, а на поиски не станут поднимать всех подряд. Да и, если получится, Мария оформит над тобой опеку. Если ей не позволят, я поговорю с родителями, чтобы они занялись этим.

     – Ты серьезно? – спросила она, немного успокоившись.

     – Сейчас никому из нас не до шуток. Ты мне только вот, что скажи: как ты сбежала в этот раз, если там помимо работников клиники должны были быть полицейские или еще кто, чтобы тебя охранять и защищать в случае чего.

     – Они были там совсем недолго, – произнесла она, утирая глаза и нос, – а потом убедили персонал, что мне ничего не угрожает и они могут оставить этот свой пост.

     – Вот как, – он задумался. – Что ж, надо будет уточнить этот вопрос по приезде. А твоя задача на текущий момент – пойти к себе в комнату и постараться уснуть. Завтра праздник, будет торт наверняка, мать обычно сама печет, так что наматывай сопли и готовься вкусно есть и говорить слова поздравлений.

     – Но…

     – У тебя как раз есть время, чтобы подумать.

     Усмехнувшись, она всхлипнула последний раз и, спрыгнув с подоконника, медленно покинула комнату. Оставшись в одиночестве, Вороной вздохнул и затушил окурок – до боли знакомую пепельницу мама давно хотела выкинуть, не поддерживая вредной привычки сына, но решила оставить. «Лучше пусть так тушит, чем палит дом и огород», – приговаривала она. Мужчина сел на кровать и оперся локтями о колени. Мимо проносились воспоминания. В этой комнате произошло столько всего… Именно здесь он впервые встал, пошел, побежал. В этом доме он начал говорить и научился понимать, что плохо, а что хорошо. В этом городе обзавелся первыми друзьями. Конечно, большую часть своей жизни он провел далеко отсюда, но первые годы пролетели здесь, где некогда бабушка лопухом накрывала сбитые коленки, а дед все рассказывал, как правильно набивать трубку табаком. Помнится, маленьким Женя все хотел попробовать раскурить ее вместе с дедушкой, но мать не позволила. Теперь и не получится воплотить детские мечты, дед давно уж в могиле.

     Детектив лег в постель и, закрыв один глаз, посмотрел вторым в потолок. Сколько раз он считал трещины? Впрочем, мысли его были далеки от пошарпанного бетона. Удивительно, но только дома его не посещал надоедливый пианист. А сейчас он был не прочь послушать какую-нибудь заунывную мелодию… Закрыв второй глаз, мужчина быстро уснул, оставив всякие надежды на удар по клавишам.

***

     В полной света комнате не было ничего, что бы привлекло взгляд. Легко было сойти с ума, посчитать себя слепым в бесконечной пустоте. Шаг вправо, два влево, голову назад – все одно. Куда ни глянь, все белым-бело. Не было ни холодно, ни тепло. Состояние в этом месте можно описать одним словом: никакое. Ожидая встретить злосчастного двойника или же напротив свой оригинал, Воронов шел прямо уже несколько минут. А может, часов? Дней? Или наоборот лишь секунды? Время не имело значения, а вся суть пространства была под вопросом. «Я спятил, – сделал Евгений вывод. – Скорее бы проснуться». Сон не отпускал, и, хоть томил разум слишком долго, предоставил возможность увидеть что-то иное, нежели сплошное бельмо.

     Черная точка вдали, как и в прошлый раз, становилась все ближе, но только из-за движения к ней Евгения, сама же фигура стояла неподвижно. Хмурый мужчина шел все быстрее, как вдруг резко остановился. Желтое платье развевалось на ветру, как и светлые короткие волосы. Но ведь ветра совсем не было… Она стояла к нему спиной, дышала совсем тихо, молчала. Осторожно приближаясь, Воронов все четче видел девушку, что упустил в другом своем видении. Сейчас ничего не мешало окликнуть ее, броситься к ней и прижаться всем телом. Он боялся. Страх сделать резкое движение и потерять ее из виду вновь накрыл с головой, заставил кожу покрыться мурашками. Сделав последний шаг, он, не выдержав, схватил ее за запястье и потянул на себя.

     Перед ним не было девушки. Лишь черная фигура, точная его копия прожигала своей чернотой, пока все вокруг наполнялось музыкой. Она становилась все громче, и Евгений готов был поклясться, что скоро оглохнет, но силуэт впереди… Он был всего в шаге от мужчины, его рука медленно отделялась от черного тела. В ней был пистолет. «Заряженный, тут думать нечего», – понял детектив. Дуло упиралось прямо ему в лоб. Полная ужаса мелодия била по ушам, а металл заставлял сердце биться с огромной скоростью. Щелкнул предохранитель. Сейчас…

     Открыв глаза, Воронов сел и свесил ноги. Дышал он быстро, поверхностно, будто пробежал несколько километров. По лицу каплями тек липкий пот. Хотелось поскорее умыться, сбросить кошмарные образы. Не смотря в зеркало, он подставил голову под ледяную струю воду и с минуту стоял, пока не услышал знакомый веселый голос:

     – Вот нравится же тебе с утра пораньше прохлаждаться.

     – Ты-то чего проснулся? – улыбнулся Евгений, взяв с крючка полотенце. – Хочешь уже поздравления слушать? Пока торт не увижу, не дождешься.

     – Ты совсем не меняешься, – посмеялся отец. – Нина уже на кухне, Евгения ей помогает. Мог бы к ним присоединиться.

     – Я бы с радостью, да голова болит. Как дело закончу, обращусь к врачу.

     – Сколько лет я это слышу, – усмехнулся Воронов старший.

     – Я ходил на прием. Не раз.

     – Помогло?

     – Как видишь.

     Хмыкнув, отец вошел в ванную комнату, как только сын ее покинул. Евгений хотел лишь одного – закурить. Сейчас, когда мама на кухне, сделать это можно было либо у себя, либо на улице. Он скривился, взглянув в сторону лестницы на второй этаж, и побрел к крыльцу. Погода портилась, набегали тучи. Ливень сейчас был совсем не к месту, но и стук капель по отвесной крыше был бы лучше, чем мертвая тишина. Где-то в водостоке свистел ветер, но этот свист походил на врезающийся в грудную клетку кинжал – такой же острый и невыносимый. Порывы гоняли дым туда-сюда, и в скором времени недовольная женщина все же вышла ну улицу, заставив одним своим видом затушить сигарету и вернуться в дом.

     Сидя за столом, Воронов смотрел то на мать, то на пытающуюся поспевать за ней девчонку. В приличной одежде со спины она казалась совсем обычной девочкой, которая не знала, что такое жизнь. Увы, ей она была хорошо известна и, что печально, лишь с плохой стороны. Детектив все думал, как правильно поступить. Конечно, ей придется теперь предстать перед полицейскими, но что потом? Она не подавала признаков животного поведения, не рычала на людей, не нападала. Полностью восстановленный разум, позволявший ей теперь жить в социуме, был к такому не готов, но и оснований держать ее в клинике больше не было. А детские дома… Что в них сулило подростку с костьми вместо руки и собачьими зубами?

     От размышлений отвлек знакомый с детства запах. Шоколадный торт, который мама готовила каждый год только на день рождения отца, заставил выпрямиться и едва заметно улыбнуться. Все неприятные мысли улетучились, осталась одна: съесть кусок и стать на мгновение счастливым. Пока Нина продолжала готовить, Женя, как настоящий официант, расставляла посуду. Ее выражение лица, осанка, походка – все было явно подсмотрено в каких-то фильмах. Чего ей не хватало, так это подноса и формы. Воронов старший смотрел на нее, как на собственную дочь, Евгений заметил это. Он не был против, это даже помогло бы ему легче провести беседу на тему об опекунстве.

     – Ну что, джентльмены, – с издевкой произнесла хозяйка дома. – Кушать подано.

     Она легко и непринужденно ставила блюда на стол, а посередине оказался тот самый торт, от которого невозможно было оторвать взгляд. Сняв фартук, Нина тут же взяла бокал с соком (она никогда не была любительницей выпить) и стала произносить речь, которая каждый год не слишком-то менялась, но всегда была приятная сердцу. Именно в этот момент Воронов понял, как сильно он оторвался от семьи и как сильно он в ней нуждался. Женщина закончила говорить, и все громко крикнули: «Ура!» Детектив, как подошла его очередь одаривать именинника словами поздравлений, сказал, что гостья поздравит за них двоих. Женя встрепенулась и покраснела от злости, но, вздохнув, встала из-за стола, подняла бокал все с тем же соком и заговорила:

     – Мне не приходилось поздравлять кого-то вот так, поэтому я немного нервничаю… Знаете, Андрей, я хочу в первую очередь поблагодарить Вас за то, что позволили войти в Ваш дом и остаться. А еще за то, что Вы стали отцом этого человека, – она посмотрела на Евгения. – Пожалуй, никакой другой сыщик не стал бы меня и слушать, уж тем более брать к себе на попечение. Он, как и Вы, достоин уважения. Ваше отношение ко мне, к родным показали мне, как на самом деле можно существовать и, что называется, жить. Надеюсь, что не стану для вас всех обузой. Что ж, я хочу пожелать Вам здоровья, терпения и сил. Семья Вас очень любит, пусть так будет вечно. Что еще… Ах, да. Пускай Ваш лексикон не иссякает, и герои романов будут всегда с Вами.

     Мужчина благодарил ее еще долго, женщина все утирала слезы, а Евгений, улыбаясь, смотрел на нее с гордостью. В ее воспитание не было вложено почти ничего его, но он чувствовал, что она очень похожа на него, и это в какой-то степени радовало.

     Неожиданно раздался стук в дверь. Детектив напрягся.

     – Кого-то ждете? – спросил он серьезно.

     – Не ждали, но они все же пришли, – вздохнул отец, пока мать уже шла открывать дверь.

     – Кто? – Женя спряталась за Воронова, готовясь, как и он, к встрече с неизвестным.

     Евгений узнал входящих по шагам. Для каждого характерен определенный темп ходьбы, походка, стук подошв. Особенно хорошо замечаешь это у тех, кто тебе не первый год знаком. Только гости вошли, детектив встал из-за стола. Вошедшие сразу обратили на него удивленные взоры, женщина в сопровождении мужчины грустно улыбнулась. Она медленно подошла к Воронову, провела ладонью по его щеке, и он закрыл глаза, обхватывая пальцами ее тонкое запястье. Она обняла его и, зажмурившись, стала гладить по голове, будто успокаивала. Его или себя саму – трудно сказать. Через ее плечо Евгений посмотрел на второго гостя. Мужчина держал в руках коробку, перевязанную лентой, и говорил с Ниной о том, как тяжело им далась поездка.

     – Мы не думали, что ты навестишь предков, – произнес он, когда его жена оторвалась от Воронова.

     – Сам не думал, – сказал детектив, пожимая тому руку.

     – В общем-то, теперь точно все в сборе, – встрял Андрей, – так что присаживайтесь, самое время вкушать яства.

     Евгений говорил с незнакомыми людьми как со своими родственниками, даже как с родителями, но Женя совсем не понимала, почему. Из беседы невозможно было разобрать, кто они такие. Ее вопросительный взгляд заставил женщину обратить на себя внимание.

     – Что-то мы совсем не заметили еще одну даму за столом, – усмехнулась она.

     – Это Женя, подопечная нашего оболтуса, – поясняла Нина. – Она с ним приехала из города, где у него очередное гиблое дельце наметилось.

     – Приятно познакомиться, – незнакомка протянула руку, и девчонка неуверенно пожала ее, показав перчатку. – Тоже ранена? Бедняжка… Надеюсь, все не так серьезно, как у нашего Жени. Я Марина, а это – мой муж, Владимир. Мы родители Нади, в прошлом невесты Жени.

     Девчонка кивнула и тут же посмотрела на Воронова. Он не изменился в лице, но в глазах словно погасла искра. Как бы он ни любил этих людей, боль потери была сопряжена с ними слишком сильно. Подопечная из рассказов Марины узнала немало об их семье, немного о Вороновых и больше всего о Евгении и их дочери. Того, что показала Дарина некогда в деревне, было достаточно, чтобы все понять, но из уст женщины все стало гораздо яснее. Кирилленко было очень жаль подающую надежды девушку, жизнь которой прервалась самым ужасным образом.

     – Помню, как она играла, – вздохнул Андрей.

     – Вся в мать, – кивнул Владимир.

     – Играла? – спросила Женя.

     – Раньше я была певицей, – мечтательно произнесла Марина. – Известной в довольно широких кругах. И на каждом концерте было несколько песен, которые я пела под музыку пианино. Наде оно с детства нравилось, и она решила, что хочет научиться. Играла она гораздо лучше меня.

     – А пела как… – начала было Нина.

     – Если не возражаете, – Евгений встал из-за стола, – я пройдусь.

     Владимир пошел вслед за ним. Он не хотел его останавливать или уговаривать вернуться. Стоило им оказаться на крыльце, как они оба закурили. Отец его девушки был единственным в ближайшем окружении, кто порицал курящих, но сам к ним относился. Сигареты они курили одинаковые, зажигалки периодически меняли вместе. Когда-то именно ее отец научил его, какой табак стоит купить, а какой можно лишь выбросить. Все это было давно в прошлом. Стоя на холоде, они не смотрели друг на друга, но тишина совсем не давила на них. Что военным минута спокойствия, когда рядом стоит боевой товарищ?

     – Уверен, они будут говорить о тебе до позднего вечера, – сказал мужчина, выпуская клуб дыма. – Будешь все это время стоять здесь?

     – Боюсь, не то время года для подобного, – усмехнулся Воронов. – Пусть Женя послушает немного, надеюсь, им самим не захочется потом все это поднимать.

     – Нина все так же тебя упрекает? Или все же нашлась девушка?

     – Ее упреки будут со мной всю оставшуюся жизнь. Девушка… Я и не думал искать кого-то.

     – Ты же понимаешь, что никому лучше не делаешь? Марина бы не расстроилась, если бы ты нашел достойную, я – тем более.

     – Я бы предпочел об этом не говорить.

     – Разумеется… Как рука?

     – Не жалуюсь. Пока ничего не беспокоит. Как у Вас со службой?

     – Потихоньку. У государства в этом отношении новая политика, и уж на эту тему я точно не хочу говорить, потому что еще ни разу не получилось не оскорбить кого-нибудь, – он посмеялся. – Что думаешь по поводу старого своего расследования?

     – Ищу.

     – Пора бы прекратить и это. Прошло слишком много лет. Наверняка его уже в живых нет.

     – Даже если так, я должен об этом узнать, – он затушил окурок. – В конце концов, его личность не установлена, а потому утверждать ничего нельзя.

     – Что ж, не буду тебя отговаривать, все равно бесполезно, – мужчина улыбнулся и положил Евгению руку на плечо. – Идем, дружок, здесь ты не скроешься.

     Воронов улыбнулся ему в ответ и кивнул. Он высидел за столом до самого вечера под разговоры о «прекрасном далеком». Слишком много событий обсуждалось, слишком сильно ныло где-то внутри. Не было сил говорить самому, лишь слушать, слушать и внимать советам, принимать соболезнования тех, кто сам в них нуждался. Было бы гораздо лучше, если бы она сидела сейчас рядом или находилась здесь вместо него. А что бы делала она спустя годы после того, как он погиб? Продолжала бороться? Сдалась и подчинилась судьбе? Отчего-то именно эта мысль заставила поежиться и нахмуриться. А эти сны, что стали донимать его? Какое они имеют отношение к реальности? Сможет ли он все-таки убить сам себя?..

     Из раздумий выдернул громкий вскрик отца – мама и Марина после того, как он вытащил из торта свечи, решили «окунуть» его лицом в крем. Хохот заполнил комнату, и некая атмосфера уюта снова одержала вверх над отчаянием. Усмехнувшись, Воронов отрезал кусок торта, пока все были заняты отцом, и поднялся в комнату. В тишине все же было куда легче. Посидев на кровати некоторое время, мужчина решился отведать лакомство, как вдруг в комнату вошла Женя. Он не очень этому удивился, но шкатулка в ее руках вызвала интерес. Он знал эту деревянную коробочку с вырезанными на ней узорами и замочком, который взломал бы даже маленький ребенок.

     – Мне сказали тебе отдать, – начала девчонка. – Они там все смеются, молодость вспоминают, так что я там явно лишняя. Владимир мне отдал это и попросил передать, что скоро они будут собираться домой.

     Евгений вздохнул и подозвал подопечную к себе. Она села рядом на кровати в позе лотоса и стала внимательно наблюдать, как детектив открывает замок и откидывает крышечку.

     – Ей нравились украшения, – он мило улыбнулся. – Вот эти серьги с изумрудами были ее любимыми – отец подарил, когда ей было десять. Носила очень часто, но металл сильно почернел, потому Марина ее уговорила менять их на другие почаще. Ей все шло к лицу, так что мне было абсолютно все равно.

     – А ты ей что-нибудь дарил?

     – Ее родители побогаче моих, мягко говоря, так что у них я пытался на драгоценности не просить, а на своих подработках много не получал. Дарил, но немного, приходилось долго копить. Ну вот, например, – он достал браслет, – серебряный с фианитами. Только благодаря ей что-то понимал в этих камнях. Изнутри гравировка, видишь? – девчонка кивнула. – Каким бы он ни был дешевым, тоже его почти не снимала. Хотя перед ее подругами мне было стыдно – их ухажеры могли похвастаться большими возможностями. Тогда была дурацкая подростковая гонка за то, чтобы показать, кто круче. Какими бы дорогими ни были подарки этих мажоров, их отношения были еще короче моих. Если хочешь, сама посмотри, что нравится, а я поем наконец.

     Женя хихикнула и стала перебирать переливающиеся в свете люстры золотые и серебряные, с изумрудами, сапфирами, топазами и другими камнями украшения. В этой небольшой шкатулочке хранились большие деньги и приятные воспоминания. Девчонка то и дело спрашивала о тех или иных цепочках и подвесках, браслетах и серьгах. Самым интересным оказался кожаный шнурок. Это был какой-то кулон, но достать его было очень сложно – он спутался с другими драгоценностями.
 
     – Сыщик, что на кожаном шнуре?

     – Шнуре? – спросил Воронов.

     – Да, он тут переплелся со всем, что можно, не могу достать.

     Евгений поставил тарелку на тумбочку и взял шкатулку в руки. Он не помнил, чтобы видел на ней что-то подобное. Память не подводила, этого неизвестного ему украшения на ней никогда не было. Интерес нарастал, пальцы все ловчее справлялись с узлами металла. Наконец, когда все было распутано, он вытащил шнурок из натуральной кожи с аккуратно выполненным узелком из деревянной коробочки. От света люстры на стены и пол упали кроваво-красные блики. Ошибки быть не могло. Ограненный кристалл упал на перчатку, заставив Женю вздрогнуть, а Воронова обомлеть от ужаса.

     « – Чернышева?

       – Да…

       – Отлично. Где кулон?

       – Какой еще кулон?

       – В ломбард сдали рубин, из него сделали кулон. Там назвали твою фамилию. Где он?

       – Я не понимаю, о чем Вы…

       – Не понимаешь, да? Хорошо. Попробуем по-другому».

     По спине пробежали мурашки.

     « – Надь, да брось ты этот кусок стекла! Кому он нужен?

       – Много ты понимаешь! Из него ведь что-нибудь красивое можно сделать. А вдруг это что-то очень ценное? Рубин, например?»

     Теперь он понял, почему рисунок, что показывал ему Корнев, был так знаком. Она нашла в парке рядом с фонтаном, где они любили проводить время, обыкновенную стекляшку, которая тогда его совсем не привлекла. Если бы он только знал, что из этого кристалла сделали кулон… Но кто? Какая Чернышева отнесла его в ломбард, если не она? Зверь, что убил ее, искал этот рубин. Судорожно достав из-под слоя бинтов осколок, Воронов убедился в том, что они абсолютно одинаковы: те же грани, тот же цвет, тот же зловещий символ. Камни едва светились, и для точного сравнения мужчина соединил их так, как ему казалось правильным. Яркий отблеск подтвердил все догадки.
    
     Это дело…

     Он причастен.

     Евгений знал, что должен сделать. Буквально подлетев с кровати, он сбежал по лестнице и застал Марину и Владимира в коридоре, где их уже провожали родители. Детектив оглядел их с ног до головы и, держа за шнур, показал кулон.

     – Вы знаете, что это?

     – Я не успела ей его отдать, – вздохнула женщина. – Она нашла этот камень где-то на улице, как сама сказала, и попросила сделать из него что-нибудь. Я отнесла его в ломбард, там мне сказали, что это нечто похоже на рубин, но им не является. В общем, деньги я отдала, а забрала готовый кулон за день до ее гибели… Мы должна были встретиться, но... Сам понимаешь.

     – Я вам должен кое-что сказать, – он сглотнул. – До этого я не понимал, почему тот зверь пришел к нам в дом…

     – Женя, – мать попыталась избавить всех от тяжелого разговора, но он сам пресек ее попытку.

     – … думал, он обыкновенный грабитель с небывалыми садистскими наклонностями. Но это не совсем так. Это чудовище искало некий камень, что Чернышева сдала в ломбард. Он не знал наверняка ее имени и возраста. Он искал не Надю. Он искал Вас, Марина Алексеевна.

     Женщина с ужасом посмотрела сначала на украшение, а после перевела взгляд на Евгения. Его глаза горели, и она надеялась, что то не был огонь ненависти к ней. Впрочем, она ненавидела себя сама. Упав на колени и уперевшись руками в пол, она глубоко и часто задышала. Внутри что-то перевернулось. Конечно, назад ничего не вернуть, но ее дочь сейчас могла быть жива, если бы… Что? Она оставила имя? Адрес, где живет? Слезы текли по щекам ручьем, всхлипы сменялись глухим, а после и звонким воем. Вороновы подняли ее на ноги, увели на кухню и все что-то приговаривали, пока Владимир гневно смотрел на Евгения. Его злость не была направлена на человека. Желание найти и убить урода стало точно таким, каким было в день, когда погибла дочь.

     – У тебя есть план? – спросил мужчина.

     – Мне нужна машина. Срочно, – ответил детектив.

     – Кто поведет? Неужели ты?

     – Ни в коем случае. Женя умеет водить. Я понимаю, о чем Вы думаете, но она справится.

     – Что ж, возьми нашу. Твои родители едва ли будут против, если мы останемся здесь на какое-то время, да и Марина… Сейчас ей лучше точно побыть с кем-то. Если вдруг вас остановят, звони, я решу.

     – Спасибо. Я его найду, обещаю.

     Они пожали руки, крепко обнялись на прощание. Сборы не заняли очень уж много времени, разве что вещей стало немногим больше – Нина наскоро сложила в сумку одежду для Жени. Девчонка, полная уверенности в себе и своих силах, села за руль автомобиля, который был в разы дороже того, что ей пришлось вести прежде. Однако насладиться видом новенького салона не получилось – Воронов сел рядом и скомандовал ехать. Подопечная отъехала от дома и под руководством детектива выехала на трассу. Ей не давало покоя его молчание, а внешний вид пугал: из-под шляпы не было видно глаз, зловещая улыбка вызывала тревогу.

     «Есть надежда его найти, – думал он, смотря на дорогу. – Еще есть шанс отомстить».