на побывку к дедушке

В гости к дедушке.

Был год 1947 или 48. К этому времени наши дедушка с бабушкой вернулись из Германии, куда их угнали немцы из южной зоны партизанского края Брянщины в июне 1943 года. Там они батрачили у какого-то   бюргера, куда их отдали в качестве бесплатной рабочей силы. Сразу после освобождения они не смогли вернуться, т.к. оба они владели немецким языком и наши военные власти в Германии привлекли их к работе в качестве переводчиков. Ведь приходилось много работать не только с документами, но и с немцами, оказавшимися в зоне оккупации наших войск. Оба они, и дедушка и бабушка владели немецким, т.к. бабушка до революции окончила Киевский университет и была преподавателем, а дедушка был офицером в царской армии, участвовал в первой мировой, а после революции 1917 года стал преподавать математику и был директором школы в Полевых Новоселках. А за два года пребывания в немецком плену пришлось довести свои навыки в немецком до совершенства. По возвращении домой дедушка снова стал директором школы, а оба они там же преподавали математику. Вот родители решили отвезти нас на показ к дедушке с бабушкой. Своего дома у них, естественно, не было, так как немцы во время операции «Цыганский барон» летом 1943 года в партизанской зоне оставили одни пепелища, а население просто вычистили, отправив кого в тюрьму поселка Локоть к палачам бригады Каминского, а кого посадили в вагоны и вывезли на Запад. А там уж рассредоточили по разным закоулкам. Кого-то отвезли в Латвию, кого в Литву, а часть в Германию. Но везде депортированных советских граждан раздавали местным жителям в качестве батраков. Вернувшись из Германии, они, естественно, сразу же обратились в РОНО (Районный отдел народного образования), чтобы получить работу. РОНО Севска направил их в село Пушкино. Это в 15 километрах от Севска. До Севска железной дороги не было и надо было сначала поездом Брянск-Комаричи доехать до станции Комаричи, а там уже, если повезет, то на грузовом такси и до Севска. А от Севска до Пушкино официального транспорта нет, рассчитывать можно только на попутку. Пока на вокзале ждали поезд, зашли в парикмахерскую, расположенную в деревянном домике в сотне шагов от вокзала. Там седой мужчина, похожий на артиста драмтеатра, в белом халате, аккуратно причесанный, в галстуке, семенил вокруг клиента, замотанного в белую простыню. При этом он непрерывно что-то рассказывал, не требуя ответа на свои байки. Поток его слов не иссякал. Он окунал волосяной помазок в чашку с пеной, намыливал клиенту лицо пеной, потом брал опасную бритву и шаркал ею вверх- вниз по кожаному ремешку, висящему рядом на стенке.  Потом, придерживая клиенту нос, обривал его с обоих сторон. Закончив бритье, он прикладывал к лицу клиента мокрое теплое полотенце и спрашивал: «Освежаться будем?». И, получив согласие, пшикал на лицо одеколоном «Шипр». Запах «Шипра» был потрясающий, просто изысканный. Меня постригли наголо, «под Котовского» без всякого освежения. Когда вернулись на вокзал, там уже на перроне стоял дежурный по станции в красной фуражке, с двумя разноцветными в чехле-флажками-желтым и красным, и с саблей на боку. Поезд был проходящий поэтому народ толпился на перроне, чтобы побыстрее занять место в вагоне. Вдалеке послышался свист паровоза и через минуту он сам, выбрасывая клубы пара, остановился у перрона. Большие буквы ИС говорили о том, что прибыл сам товарищ Сталин. Огромный, весь прокопчённый угольным дымом, шумный и грохочущий, с большой красной звездой на носу и надписью СССР он вызывал трепетные чувства, ощущение величия державы.  Когда паровоз, щелкнув струей пара, остановился, из вагона времен царской империи на перрон спустился проводник в черном мундире и стал проверять картонные жетончики билетов. Тут уж началась давка. С фанерными чемоданами продраться через толпу сложно, поэтому кто-то один пробивал себе коридор без чемодана, а потом получал его от другого через открытое окно. Не все успели или захотели обилетиться, поэтому наиболее ловкие зашли с обратной стороны и ждут отправления. Как только поезд тронулся они по лесенке на тамбуре забираются на крышу вагона и потом в пути слышен их топот там, убегающих от ревизора.
            До Комаричей ехали в забитом до отказа вагоне. Ехали, как показалось долго. В вагоне стоял гвалт, духота, по вагонам ходили какие-то предсказатели с попугаем на плече, который за один рубль выдергивал из коробки билетик с вашей судьбой и всех делал счастливыми. Тут же безногие инвалиды на самодельных тачках катили из одного вагона в другой и тоже просили помощи. Этим кто-то давал мелочь или рубль, кто-то давал что-то покушать. Потом появлялся ветеран с гармошкой и шел по вагону в сопровождении девочки подростка, которая держала в руках его картуз и подставляла его всем для получения вознаграждение за талант певца. Некоторые пели просто замечательно, хорошо поставленными голосами и содержательными песнями. А на лесном полустанке в вагон забиралась стайка подростков с ведрами, наполненными земляникой. В вагоне стразу становилось оживленно, сладко пахло земляникой. Ягоды у ребят уже были разложены по кулечкам, сделанным из листков их же учебников. Кулечек тоже стоит один рубль. В Комаричи поезд пришел после обеда, и мы успели на грузотакси. Людей и здесь набралось много, и снова пришлось ехать в тесноте. Но стоило отъехать несколько километров, как стало уже не до тесноты. Мы проезжали колонны подбитой военной техники, стянутой к обочине дороги. Тут были и обгорелые скелеты танков, развороченные бронетранспортеры, автомашины, какие-то лафеты пушек. Все стояло в плотной колонне. Видимо чистили поле боя после серьезной битвы. В Севск приехали уже под самый вечер. Севск тоже был весь побит, как та военная техника. В центре города дома стояли без окон и дверей, без крыш, с провалившимися перекрытиями. Внутри каркаса здания носились стрижи и их писк не прекращался ни на минуту. Наконец нашлась попутка, но не до самого села, а чуть ближе. Но делать нечего и пришлось ехать. Когда машина доехала до какого-то села, нам оставалось еще несколько километров. К счастью в этом селе жили знакомые по довоенной работе учителя и нас приняли на ночлег. Диванов там, конечно, не было, хозяйка постелила на полу солому, накинула на нее домотканый коврик, а вокруг этого ложе она разложила полынь. «Блохи спать не дадут, их теперь великое множество, а полыни они боятся» -сказала хозяйка и мы легли на эту солому, как на царскую перину. Я уснул мгновенно и так и не узнал, не почувствовал помогает ли полынь.