Военные хроники. Sic transit gloria mundi!

Казалось бы, все предвещало спокойную жизнь аж до самого дембеля. Навигатор мы освоили, награды получили, и теперь можно просто почивать на лаврах.

Но не тут-то было. В одну из звездных июньских ночей, в четыре часа утра, всех подняли по тревоге. Начались грандиозные учения в масштабе округа, и в этих учениях нашему дивизиону предстояло играть весьма заметную роль - мы должны были скрытно выдвинуться куда-то и поразить условного противника, прячущегося от нас где-то, километров этак за 60, настоящей ракетой. Короче говоря, впервые в истории округа предстоял реальным пуском ракеты доказать врагу, что от возмездия ему ни спрятаться, ни скрыться.

Первые двое суток мы куда-то непрерывно двигались, и в конце концов остановились в фисташковом лесу, неподалеку от заброшенного колодца, почти у самой иранской границы. Володин срочно умчался куда-то, вскоре вернулся донельзя возбужденный, и вызвал меня к себе.

- Шана, - не по-уставному обратился он ко мне, развернув топографическую карту местности и ткнув в нее указательным пальцем со сломанным ногтем. - В 24 ноль ноль мы должны выехать отсюда, и в 6 ноль ноль утра прибыть сюда - он снова ткнул тем же пальцем, но в другую точку на карте. Визуально обе эти точки друг от друга ничем не отличались, как не отличается один бархан в пустыне от другого. - Справимся? – Он просверлил меня взглядом. - Смотри, не подведи, вся надежда на тебя!

Я посмотрел на карту. По прямой между двумя точками, в которые он ткнул палец, было километров 65-70, а если объезжать барханы, то придется проехать километров 80-90, не более.

- Товарищ подполковник, да за такое время туда и обратно можно пару раз съездить, так что сделаем! Вы только не волнуйтесь! – попытался я успокоить командира.

- Ты меня не успокаивай! – разозлился Володин. Ежик на его седой голове стал дыбом. – Ты что, не понимаешь, что туда нет дорог, ехать придется по пустыне, и заблудиться, как два пальца (он сказал неприличное слово). И если ты завезешь нас куда-нибудь в Иран, представляешь, какой будет международный скандал? Тогда это уже будет не дисбат, а измена Родине и тюрьма на долгие годы!

При всем желании в Иран завезти вверенную ему секретнейшую технику я бы не смог. Для этого нужно было бы, скрываясь от зорких глаз пограничников, преодолеть три ряда колючей проволоки и две контрольные полосы, надежно прикрывающие нашу страну от окружающего ее враждебного мира.

Ни в дисбат, ни тем более в тюрьму, мне совсем не хотелось, поэтому я отнесся к делу со всей серьезностью. Оператор Миша Сидоров аккуратно разложил карту на столе, я с помощью двух ручек установил карандаш над условным знаком колодца, и Мишка со стуком, от которого на лбу подполковника выступили капельки пота, захлопнул крышку.

 - Товарищ подполковник, топопривязчик к бою готов! - четко, по-уставному, доложил я. Володин то ли вздохнул, то ли всхлипнул, мне даже показалось, что он хотел перекреститься. - Ну Шана, не подведи! - еще раз то ли приказал, то ли попросил он.

- Не подведу! – твердо пообещал я. Насчет бездорожья в пустыне я не очень заморачивался – тут, где ты едешь, там и дорога, только объезжай барханы, ну а навигатор не даст сбиться с пути.

И вот наступил час икс. Ровно в 24 ноль ноль в полнолунном свете с выключенными фарами стартовала наша колона во главе со мной на топопривязчике. За нами ехал Володин на штабной машине, за ним лейтенант Козлов на установке, и сопровождающая техника за ней. Володин строго-настрого велел все время находиться с ним на связи, и ни в коем случае не удаляться из зоны прямой видимости.

Сказать по правде, ездить на вездеходе по нетронутой пустыне совсем не сложно, главное знать, куда ехать. А куда ехать, знал я. Карандаш безостановочно рисовал на карте пройденный путь, и где-то примерно через час я понял, что мы проехали полпути до намеченной точки. Тут включилась рация, и Володин велел нам остановиться.

- Шана, твою мать, ты куда нас завез, Сусанин хренов! – Возбуждённый донельзя Володин влез в Уазик. – Покажи, где мы?

Я показал. – Не может быть! – Запаниковал он. - Мне сказали, что туда шесть часов езды, а мы уже почти на месте. Тут что-то не то!

- Да все то, - попытался я его успокоить. - Через часок будем там, где надо!

- Ты что, в своем уме? - Завопил Володин. – Там пока противник, которого через пару часов наши должны оттуда выбить. Еще не хватало угодить в плен! Позору не оберёшься!

- Та що ви так хвилюєтеся, товаришу полковнику? – Неожиданно, почему-то по-украински, перебил командира радист-метереолог ефрейтор Косьяненко. - Так давайте сховаємось за барханом і годинникам до шести прибудемо на місце. Нам ще чекати на своїх доведеться! Ще й медалі отримаємо.

Я показал Коле кулак. Коля сделал невинное лицо и пожал плечами. Я ожидал взрыва ярости, но идея Володину неожиданно понравилась. Он снял фуражку, вытер с головы пот и почесал затылок. – А что, молодец хохол!  Настоящий казак! – Задумчиво пробормотал он, хлопнул метереолога-радиста по плечу, и повернулся ко мне. – Шана, а ты уверен, что мы в часе езды от пункта назначения?

- Абсолютно уверен! – Я поднес руку к виску. – Готов поклясться!

- К пустой голове руку не подносят! – Зарычал Володин, но клятве моей поверил. А так как других вариантов у него не было, решил принять Колино предложение. Но на всякий случай не преминул напомнить про дисбат.

Часа три в обстановке полной тишины мы прятались за барханом, и уже где-то минут за сорок до назначенного времени были на совершенно безлюдном месте назначения. Все молча сидели на своих местах, и только подполковник, все еще сомневающийся в моем профессионализме, нервно шагал взад и вперед, куря одну сигарету за другой.

Минут через двадцать прилетел вертолет, и высыпавшие из него генералы и полковники с удивлением рассматривали засыпанную фисташковыми ветками ракетную установку и замершего по стойке смирно Володина.

Как оказалось, это прилетели наблюдатели, и все они почему-то были уверены, что в назначенное время никто не сумеет прибыть к месту сбора, что в общем-то и случилось.  Только где-то к обеду прибыли все, кто должен был прибыть к шести утра. За некоторыми даже пришлось посылать вертолет.

Подполковник Володин гоголем ходил среди посрамленных офицеров и, с гордостью, показывая на наш экипаж машины боевой, хвастался, что мы могли бы явиться еще часа на три раньше. Все с завистью рассматривали топопривязчик, что сильно разочаровывало лейтенанта Козлова ожидавшего, что центром внимания будет именно он со своей установкой.

Пуск ракеты был назначен назавтра в два часа дня. Я заблаговременно, при помощи теодолита и трех пунктов триангуляции, определил координаты точки пуска, которую выбрал Володин. На удивление, они с точностью в пять метров совпали с показаниями нашего чудо-прибора. Мэлс, на всякий случай, чтобы подполковник завтра не ошибся, накидал на точку пуска несколько верблюжьих лепешек.

На этом я посчитал наши приготовления к грандиозному событию законченными. Поверивший в меня, как в мессию, Володин разрешил отдохнуть до утра. Мы отъехали к близлежащему колодцу, помылись, поужинали сухим пайком и расположились, как Буда в ночь прозрения, поспать под фисташковым деревом.

Под утро я по нужде вылез из машины и в одних носках, что категорически запрещено в пустыне, побрел за дерево, и наступил на фалангу, укусившую большой палец моей правой ноги, чему я поначалу не придал значения. А зря. Через пару часов я проснулся от невыносимой боли. Нога начала распухать. Исполняющий обязанности держателя аптечки Мэлс Курмангалиев нашел в снятом носке остаток челюсти мерзкого насекомого, измазал мне полноги йодом, туго перевязал стопу бинтом, дал пару таблеток анальгина, и на всех парах понесся к стоянке дивизиона, где уже никто не спал. Он резко затормозил, подняв облако песка, у машины сопровождения, в которой ехал санинструктор старший сержант Нурмангалиев.

Нурмангалиев, будучи местным уроженцем, мгновенно понял какой опасности я подвергаюсь, и не раздумывая, прямо через штаны, воткнул мне в бедро шприц с антидотом, и пулей понёсся с докладом к командиру. И это было все, что он мог сделать.

Буквально через пару минут прибежал перепуганный Володин. При виде моей распухшей ноги лицо его посерело, как будто фаланга укусила его, а не меня.
 
- Что ты еще можешь сделать? – хрипло спросил он санинструктора.

- Я – ничего! - Честно признался сержант. – Слишком поздно! Нужно вызывать санавиацию!

- Твою мать! – Взвыл Володин, хватая за гимнастерку санинструктора. – У нас же завтра пуск! Нам без него никак!

После антидота мне слегка похорошело. Я не мог без слез смотреть на любимого командира, которого так подвожу.
– Не надо санавиации! Никуда я не полечу! –  Я вскочил с сидения и чуть не грохнулся в песок, но меня подхватил Володин. - Я не могу подвести родную часть, и товарища полковника лично! Умру, но свой долг выполню!

От такой патетики командир чуть не прослезился. – Во время войны за такое давали Героя! – Он снова посмотрел на мою ногу. - Шана, но как ты будешь направлять ракету, если ты не можешь одеть ботинок? – И почему-то добавил, - и я еще не полковник!

Я вошел в роль. – Так будете! Мы все сделаем для этого! – Расщедрился я. – А для того, чтобы направлять ракету, мне нужен теодолит, а не ботинок. Направить ракету я могу и босиком!

- Босиком ему нельзя! Точно помрет! – Категорически заявил санинструктор. – Нас с вами за это посадят!

Положение спас вовремя подоспевший старшина Приходько. - А ви не турбуйтеся, товаришу підполковнику. Ми йому зробимо якісь чуні. Скакатиме як лоша!

И действительно, старшина где-то раздобыл кусок покрышки и, использовав шнурки от ботинок, сделал мне нечто, отдаленно напоминающее крестьянский постол, не очень красивый, но к ходьбе вполне пригодный. Мересьев вообще без ног воевал, и ничего!

За всеми этими хлопотами незаметно наступил полдень. На вертолете прилетел командующий Туркестанским Военным округом генерал армии Ляшенко Николай Григорьевич. Из всех виденных мною генералов генерал – здоровенный, громогласный, с красным, в прожилках, лицом и большим животом. Прорычав «Вольно!» всем взявшим при виде его под козырек, он проследовал в штабной автобус. Через полчаса туда помчался Володин. Еще через час он рысью вернулся к нам и приказал быть готовыми. Волновался он так, что пот струился с него градом, а мокрые пятна под его подмышками достигали ремня.
Едва мы успели рассесться по своим местам, как включилась рация и сквозь помехи голос Володина приказал –«Шана, за мной!»

Я переадресовал команду Мэлсу. Тот рванул так, что долговязый Мишка Сидоров чуть не пробил головой брезент, и лихо остановился невдалеке от машины командира, метрах в пятидесяти от кучи верблюжьих кизяков. Из машины выскочил Володин, и как бы начал искать место, откуда лучше всего запустить ракету. Наконец он остановился около кучки, сделав вид, что впервые ее видит, и махнул Козлову рукой. Козлов скрылся в люке и красавица -установка с ревом раздавила лепешки.

Мгновенно из топопривязчика выскочил Мишка и торопливо стал устанавливать сзади установкb теодолит. За ним выскочил Косьяненко и произвел выстрел вверх из метеорологического ружья. Вместе с Мэлсом они измерили отклонение пули от вертикали, метеоролог Коля произвел какие-то вычисления при помощи таблиц, и передал результаты Козлову. При виде совсем не по-военному выглядевшего Коли командующий брезгливо нахмурился и что-то сказал стоящему рядом с блокнотом и ручкой офицеру. Офицер сделал запись.

И тут наступил мой звездный час! Я еле выбрался из машины и проковылял к теодолиту. Командующий побагровел лицом и разразился матерной бранью. Володин на полусогнутых подбежал к командующему и что-то стал ему объяснять. Лицо командующего постепенно стало приобретать нормальный красный цвет, и он с интересом начал следить за моими манипуляциями.

Наконец все приготовления были закончены, направляющая с ракетой выставлена в нужном направлении, о чем Володин доложил командующему. Командующий разрешил произвести пуск. Зрителей отвели на безопасное расстояние и велели всем заткнуть уши. Козлов скрылся в чреве установки и задраил люк.

Со страшным грохотом ракета покинула направляющую, и под аплодисменты присутствующих понеслась на скопление противника. Вскоре стали известны результаты пуска: ракета пролетела точно над целью, в чем была заслуга топографов, то есть меня, и упала метрах в тридцати от нее.
 
Результат был признан отличным. Командующий лично пожал Володину руку и приказал привести меня к нему. Генерал поблагодарил за службу и героизм, снял с руки часы и вручил их мне. От неожиданности я начал от часов отказываться, но генерал настоял и предложил мне после дембеля остаться на сверхсрочную при штабе округа. Я пообещал подумать. И чтобы еще чем-то поощрить, присвоил мне звание старшего сержанта, а Володину пообещал погоны полковника. Лицо командира светилось счастьем и любовью ко мне.

На этом учения закончились. Под вечер приехала кухня, и нас накормили вкусным гороховым супом с мясом. Остатки супа заботливый Приходько выпросил у земляка повара и залил их в два термоса.

На следующее утра наша дивизия в полном составе двинулась домой, и только ракетчики, сидя на склоне бархана, со спущенными штанами, как грибы на косогоре, смущенно наблюдали как уходят колона за колоной в гарнизоны, прощаясь с нами оскорбительными гудками клаксонов. Как говорили древние
Sic transit gloria mundi!