Хроники Крылатого Маркграфа. Добрый доктор

02 октября 1939 года

Берлин, Германская империя

 «Очень мило» - усмехнулся доктор психологии и психиатрии Вернер Шварцкопф. «Спасибо тебе… ещё друг называется. Решать, кому жить, а кого в газовую камеру… всю жизнь о таком мечтал»

Сделал многозначительную паузу – и напомнил: «Я, вообще-то, клятву Гиппократа давал… если ты забыл. Прежде всего, не вредить и всё такое прочее».

Глубоко вздохнул и процитировал (с памятью у него было очень хорошо всегда):

«Я направляю режим больных к их выгоде, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от неправедного и пагубного…»

Колокольцев кивнул: «Всё так… только вот к озвученной мной проблеме это не имеет никакого отношения…»

«Никакого отношения?» - удивился доктор. И тут же потребовал: «Поясни»

«Поясняю» - улыбнулся Колокольцев. И объяснил: «Никто из тех, кто всё это запустил… замутил, говоря уличным языком, не имеет даже отдалённого представления, что они делают и, самое главное, к чему это может привести, если процесс выйдет из-под контроля. И ты не представляешь… к сожалению. А процесс таки всенепременно выйдет – ибо прецедент уже был. »

«А ты представляешь?» - недоверчиво осведомился доктор Вернер.

Колокольцев вздохнул: «Когда Сталин запустил Большую чистку в Советском Союзе, ему и в голову не могло прийти, как всё обернётся. Планировалось уничтожить несколько десятков тысяч человек; ещё столько же отправить в ГУЛАГ… а в результате получился Большой террор. С миллионом жертв…»

«Ты опасаешься, что и программа эвтаназии точно так же выйдет из берегов?» - обеспокоенно спросил доктор Шварцкопф. Колокольцев кивнул: «В данном случае всё гораздо хуже. В СССР несравнимо более жёсткая централизация, никакого фюрерпринципа и близко нет»

Сделал многозначительную паузу – и продолжил: «Поэтому, когда до Сталина дошло, насколько всё вышло из берегов – а до него доходило долго – он смог всё это безумие очень быстро свернуть. А тут, если эскулапы развернутся – а они таки развернутся, ибо комплекс Бога штука страшная, их остановить не сможет никто… кроме нас с тобой»

«Ибо они кого угодно смогут подвести под газовую камеру» - задумчиво констатировал доктор Вернер. «Нет психически здоровых, есть недообследованные… и всё такое прочее»

И тут же с удивлением спросил: «Ты знаешь, как их остановить?»

«Знаю, конечно» - улыбнулся Колокольцев. И объяснил, как.

«Ох и ничего ж себе…» - с уважением протянул доктор Шварцкопф. «Гениальный ход. Мне бы такое и в голову не пришло…»

«У тебя профессия другая» - спокойно ответил Колокольцев. И продолжил: «К сожалению, на это уйдёт много времени. Очень много, ибо нужные мне колёса уж очень медленно запускаются… да и вращаются тоже. Год минимум, а то и два…»

«А эти год-два года нужно как-то продержаться» - задумчиво произнёс психиатр. «Точнее, удержать всё это в каких-то разумных берегах… если здесь вообще можно говорить о каком-то разуме…»

«И спасти лучших из приговорённых» - уверенно добавил Колокольцев. «Самых ценных для общества… и вообще для человечества»

Доктор Вернер удивлённо посмотрел на своего друга – и предсказуемо спросил: «А как ты сам относишься к эвтаназии? Мы с тобой как-то начали обсуждать эту тему, но тебе опять поручили какое-то особо важное задание…»

Колокольцев глубоко вздохнул – и объяснил: «Я тебе рассказывал, что у меня в детстве и юности был учитель – уйгур Алекс…»

Психиатр кивнул: «Да, я помню. Мастер восточных единоборств, восточных гимнастик, целитель… ты говорил, что он брался лечить тех, кого официальная медицина уже отправила в могилу…»

«… и почти всегда вылечивал» - закончил за него Колокольцев. И продолжил: «Согласно китайской медицине… и вообще философии, которой придерживался Алекс и придерживаюсь я, человеческое тело полностью послушно человеческой воле. На самом деле, всё немного сложнее – у человека не одно тело, а семь… но в первом приближении это так…»

«Ты хочешь сказать, что любую болезнь, в любой стадии человек может вылечить одним лишь ожесточением воли?» - удивился психиатр.

Колокольцев покачал головой: «Не совсем так. Да, я не сомневаюсь, что что любую болезнь, в любой стадии человек может вылечить и победить любую боль… но для этого требуются совместные усилия воли… в смысле разума или сознания, подсознания и сверхсознания…»

«В чём разница между последними двумя?» - заинтересованно спросил психиатр.

Колокольцев объяснил: «Подсознание хранит и обрабатывает накопленный жизненный опыт человека, а сверхсознание – это его или её связь, канал общения с Высшим Разумом. Богом, Космосом, Вселенной – это кому как нравится больше»

«То есть, ты хочешь сказать…» - доктор Вернер запнулся. Его друг кивнул:

«Я хочу сказать… точнее, я точно знаю, что обычный человек использует максимум пять процентов своих возможностей. А то и вообще один процент – ибо люди ленивы весьма…»

«Это точно» - рассмеялся психиатр. Колокольцев вдохновенно продолжал:

«Даже если он или она использует половину – пятьдесят процентов – то сможет победить любую боль. И любую болезнь. В любой стадии. А поскольку силой воли можно использовать и более ста процентов…»

«Это как?» - удивился доктор Шварцкопф. «Устроив само-Преображение?».

Доктор Вернер был одним из немногих, кто был в курсе, что ещё весной 1933 года Колокольцев (спасибо Баронессе) превратился в людена. Сверхчеловека.

Его друг покачал головой: «Вовсе не обязательно. Некоторые сверхспособности человек может приобрести и без Преображения. Это не даст ни вечной молодости, не мега-сексуальности, ни иммунитета ко всем болезням… но этого будет вполне достаточно, чтобы победить любую боль и любую болезнь. На любой стадии»

«Иными словами» - подытожил психиатр, «нет и быть не может никакого оправдания эвтаназии физически больных. Вне зависимости от того, на какой стадии находится болезнь, какие боли испытывает человек и так далее?»

«Нет и быть не может» - эхом подтвердил Колокольцев. И уточнил: «Если психика не повреждена, конечно»

«А если повреждена?» - в высшей степени заинтересованно осведомился доктор Вернер. «Если мы имеем дело с тяжело и неизлечимо психически больными?»

Колокольцев задумчиво вздохнул: «Тут всё гораздо сложнее. В первую очередь потому, что совершенно неясно, как определять повреждение психики. Как определить, у кого психика действительно повреждена и требует ремонта – а кто просто другой. Или другая. Или просто воспринимает мир по-другому…»

Доктор Шварцкопф кивнул: «Вопрос на миллионы жизней…»

Колокольцев увлечённо продолжал: «Проще всего с теми психически больными, кто представляет неустранимую угрозу для окружающих…»

«Ты предлагаешь их ликвидировать?» - без какой-либо иронии осведомился доктор Вернер.

Колокольцев покачал головой: «Ни в коем случае. Ибо я точно знаю, что любой процесс в человеческом теле и любое его состояние обратимы...»

«Как чисто физическое, так и психическое?» - уточнил психиатр.

«Это две стороны одной медали» - спокойно ответил его друг. И продолжил: «Если психика… точнее, воля человека не повреждены, то человек в состоянии остановить и обратить любой процесс в своём теле. И любое его состояние»

«А если повреждена?» - снова осведомился доктор Шварцкопф. И вдруг его осенило: «Тогда они могут быть обращены сторонней Волей? Точнее, в данном случае самой что ни на есть святой троицей – ибо излечение человека есть в самом прямом смысле Sancta Causa – Святое Дело. Сознанием, подсознанием и сверхсознанием другого человека?»

«Именно так» - подтвердил Колокольцев. И продолжил: «Так называемые буйные – сиречь опасные для общества психически больные – должны быть изолированы от общества, это понятно...»

«И помещены в психиатрические НИИ» - продолжил за него доктор Вернер. «Где их будут тщательно изучать с целью нахождения способа превращения их либо в полноценных людей, либо, как минимум, в не представляющих угрозу для общества психически нездоровых…»

«Почти правильно» - улыбнулся Колокольцев. «За исключением одной детали – как определить полноценность человека. Как определить, кто является полноценным, а кто нет?»

«Способность самому себя обеспечивать как основной критерий?» - осторожно предположил психиатр. «Финансово – то есть, зарабатывать себе на пропитание и прочее; и функционально – заботиться о себе?»

Колокольцев задумался, затем кивнул: «Пожалуй».

И продолжил: «А теперь самое главное. Как любой человек способен излечить себя от любой болезни в любой стадии, так и любого психически больного можно превратить в полноценного человека. С точки зрения финансового и функционального самообеспечения. Любого».

Сделал многозначительную паузу – и подвёл итог: «Нужно только понять, как – но это уже дело техники. Были бы желание – и вера в то, что это возможно…»

«А ни того, ни другого у наших славных руководителей нет и не предвидится» - мрачно констатировал доктор Вернер. «Поэтому они – как всегда – пойдут по пути наименьшего сопротивления. Нет человека – нет проблемы…»

Грустно вздохнул – и подытожил:

«И поэтому никогда не признают, что эвтаназия психически больных – даже буйных – не может быть оправдана ничем. Вообще ничем. И потому является тяжким преступлением против человечества и человечности…»

«Тягчайшим» - поправил его Колокольцев. И продолжил: «Теперь, что тебе делать… пока я не покончу со всем этим безумием»

«Да, кстати» - в высшей степени заинтересованно осведомился психиатр.

Колокольцев многозначительно вздохнул – и объяснил: «В первую очередь вытаскивай всех творческих личностей. Художников, поэтов, писателей, музыкантов… да хоть философов. И мне совершенно наплевать, если какой-то культуртрегер считает их искусство дегенеративным. По мне, так каждый такой персонаж сам тот ещё дегенерат…»

«Согласен» - кивнул доктор Вернер. Который не раз и не два убеждался в том, что даже совершенные безумцы (с точки зрения клинической психиатрии) способны создавать настоящие шедевры. Как и в том, что психически нормальных гениев нет и быть не может – просто по определению.

Колокольцев продолжал: «Кроме этого, вытаскивай Детей Света. Светлых, добрых, любящих…»

Психиатр изумлённо посмотрел на него: «И как, по-твоему, я буду этих вытаскивать? Ну ладно творческие личности – в их медкартах это точно будет зафиксировано… но этих-то я как выявлять буду?»

«Придумай, как» - безапелляционно заявил Колокольцев. «Мне всё равно – хоть экстрасенсов привлекай…»

Доктор Шварцкопф знал Колокольцева уже не первый год. Поэтому обречённо вздохнул: «Ладно, придумаю что-нибудь». И тут же предсказуемо спросил:

«И куда их потом… после вытаскивания? Обратно по психушкам?»

Колокольцев покачал головой: «Нет, конечно. У меня есть идея получше. Дай телефонную трубку…»

Психиатр протянул другу трубку аппарата времён царя Гороха – но всё ещё вполне работоспособного. Колокольцев набрал номер и приказал:

«СС-оберштурмбанфюрер Роланд фон Таубе. Доктора Грюна, пожалуйста»

СС-гауптштурмфюрер доктор богословия Хайнц Грюн возглавлял официально не существовавший Институт исследований оккультных наук Анненербе. Колокольцев пересекался с ним достаточно, чтобы почти подружиться.

Он объяснил доктору Грюну ситуацию. Тот усмехнулся: «Ну ты и авантюрист. Ты хоть понимаешь, что просишь… точнее, требуешь?»

«Прекрасно понимаю» - уверенно ответил Колокольцев.

Доктор Грюн обречённо вздохнул: «Ладно. У меня были мысли в этом направлении, так что, думаю, смогу тебе помочь. Счёт выставлять тем же?»

Фирма, которой владел Колокольцев на паях с Гиммлером, спонсировала Анненербе – в том числе, и институт Грюна - с первого дня их существования.

«Тем же» - эхом ответил Колокольцев. И добавил: «Спасибо»

И повесил трубку. Затем встал и кивнул другу: «Приступай немедленно – пока эти эскулапы не опомнились. А я пойду, науськаю кого надо, чтобы это безобразие как можно быстрее прикрыть навсегда…»

Пожал руку психиатру, покинул его клинику и быстрым шагом зашагал в направлении берлинской нунциатуры Святого Престола.

По дороге остановился у таксофона, снял трубку, кинул монетку, позвонил напрямую Гиммлеру и сообщил:

«Я тут немного подумал – и пришёл к выводу, что одного доброго доктора мало, чтобы удержать это безобразие в разумных берегах. Нужно кое-что ещё… в общем, мне потребуется пара дней, чтобы всё устроить»

Рейхсфюрер отреагировал совершенно спокойно, ибо за более, чем десять лет совместной работы привык доверять своему помощнику по особым поручениям:

«Не вопрос. Действуй, как считаешь нужным. Потом доложишь»

Колокольцев поблагодарил шефа, повесил трубку и продолжил своё путешествие к святости.