Полынья - глава 15

Постоялый двор, к которому Зигфрид привел Эдгара и Динару, и в самом деле выглядел очень приличным – чистым, уютным, с небольшими, но удобными комнатками. Бродягам-забулдыгам еда и ночлег здесь были не по карману, поэтому никакой подозрительной публики, обычной для придорожных заведений, тут не оказалось. Маленькая конюшня была пуста, у коновязи стояли три ухоженные верховые лошади с дорогой сбруей, за длинным столом в глубине полутемного зала ужинали трое путников. Оставаться на ночлег они, похоже, не собирались, иначе расседлали бы коней и завели в конюшню.

– Вот и славно, – негромко заметил Зигфрид, остановившись в дверях. Он быстро обернулся к спутникам. – Значит, для нас найдутся и денники, и комнаты.

Навстречу уже спешила хозяйка, которая, похоже, была с Зигфридом хорошо знакома.

– Рада снова вас видеть, давно к нам не заезжали! – проворковала она. – Как раз свободна лучшая комната наверху, которую вы любите.

– Лучшую комнату мы предоставим даме, – ответил Зигфрид. – Но сначала ужин, нам всем нужно поесть и перевести дух. Конюха у тебя по-прежнему нет?

– Я позову сына, он займется лошадьми. Давайте к столу. Или сначала осмотрите комнаты, а пока будете там устраиваться, цыплята успеют зажариться – я их только-только насадила на вертел.

– Идет.

Все три комнаты оказались рядом: Динаре отвели большую и просторную в торце коридора, а Эдгар и Зигфрид расположились по бокам от нее, друг напротив друга. Уже через несколько минут все трое спустились к столу, и хозяйка засуетилась, расставляя перед гостями соленья, хлеб, вино и мягкий козий сыр. С кухни потянулся будоражащий запах горячего цыпленка.

– Сейчас принесу все остальное, – снова улыбнулась хозяйка и упорхнула за дверь.

Динара, почти не поднимая глаз, из-под ресниц смотрела то на Эдгара, то на Зигфрида. Степнячка видела, что Эдгару не по себе, что он о многом хочет расспросить давнего товарища, но не хочет начинать разговор при ней. Она быстро съела цыплячье крылышко с куском лепешки и поднялась:

– Вы же не будете сердиться, если я вас оставлю?

Эдгар ответил долгим благодарным взглядом, Зигфрид мягко улыбнулся:

– Доброй ночи, ваша светлость.

– Доброй ночи, господа.

Кивнув хозяйке, Динара поднялась по лестнице. Когда маленькая фигурка скрылась наверху, Зигфрид негромко сказал:

– Вот уж не думал, что придется еще увидеться. Но я рад. Правда.

– Я тоже, –Эдгар собирался что-то добавить, но остановился на полуслове.

– Ты хотел спросить про Георга?

– Да.

– Мы с ним не виделись почти год. Чуть меньше. Когда… – Зигфрид замялся, выбирая слова, – когда все это случилось…

– Когда я погубил весь эскадрон, – не поднимая головы, уточнил Эдгар.

– И он, и я оставили службу. Я знаю, что он на какое-то время вернулся к вашим родителям, потом командовал небольшим отрядом стражи у какого-то столичного богача. Пару раз мы обменивались письмами, но мне пришлось уехать, ему тоже, и мы потеряли друг друга из вида.

– Но когда вы переписывались, с Георгом все было хорошо?

– С ним – да.

Эдгар замер, услышав в словах друга какую-то недосказанность.

– А с моими родителями? – тихо спросил он.

– Эдгар, мне очень жаль…

Несколько минут оба молчали, потом Зигфрид осторожно сказал:

– Ни я, ни Георг никогда тебя не упрекали даже в мыслях. Наоборот, мы себя грызли, что не успели. И никто тебя не обвинял.

– Потому что никого не осталось.

– Какие-то слухи, может, и ходили, – признал Зигфрид. – Но не больше.

Они опять замолчали, потом Зигфрид, не говоря ни слова, наполнил бокалы вином.

– Я ехал себе мирно из Стейнбурга в Асту, и тут вдруг наткнулся на тебя.

– Нам с ее светлостью повезло, да. Спасибо. Мы-то, наоборот, едем из Асты в Стейнбург.

– Да, слышал о пропаже маркизы при налете чернокрылых. В стейнбургских газетах были объявления о поиске. Как ты ее отыскал?

Эдгар криво усмехнулся:

– Поехал к чернокрылым и отыскал.

– Считай, на верную смерть. Не спрашиваю даже, почему.

– Ну, сработало же. Ничего, завтра к вечеру мы с ее светлостью будем уже в Стейнбурге, и она наконец окажется в безопасности, – Эдгар отхлебнул еще вина и понял, что у него просто слипаются глаза. Похоже, он опять себя переоценил, и теперь сказались сразу все последние дни, когда спать приходилось урывками по три-четыре часа.

– Эй, ты сейчас упадешь.

– Черт. Да. Ничего, завтра доберемся, там отосплюсь.

– Ложись-ка сейчас. Тут вас вряд ли найдут, постоялый двор в стороне от дороги. А если что – я на всякий случай не буду ложиться до утра. Всю ночь дрых, так что до утра меня вполне хватит.

– Ты второй раз за день меня выручаешь. Спасибо.

Эдгар поднялся, потянулся к кошельку, чтобы расплатиться, и снова почувствовал, что вот-вот провалится в сон прямо здесь. Кое-как собрав оставшиеся силы, он отсчитал деньги хозяйке, на заплетающихся ногах поднялся в свою комнату и, едва сняв сапоги, рухнул на кровать, не раздеваясь, и уснул еще до того, как коснулся щекой подушки.



Часы на городской башне пробили полдень, и Адриан замер на скамейке и затаил дыхание. Он верил, искренне верил, что Каталина все-таки придет – ведь она взяла письмо в театре! Не хотела бы – не стала бы брать. Но взяла. Значит, постарается прийти, если только ее не остановит мать.

Он не стал назначать встречу в кофейне или ресторане – в семье герцога Роберта до сих пор считали, что в таких местах молодая дама не должна появляться одна. А вот в лавку известной в городе модистки Каталина вполне могла прийти и одна, тем более – средь бела дня.

Часы отбили четверть первого, на улице сновали прохожие, но знакомого силуэта Адриан не видел. Он решил подождать еще немного – вдруг Каталине не сразу удалось выскользнуть из дома, и она задержалась? Возле лавки, как и вчера у подъезда театра, останавливались богатые экипажи, бурлила жизнь – приближался день городских скачек, и многие дамы спешили к модистке, чтобы покрасоваться на ипподроме в новых шляпках.

К половине первого Адриан потерял всякую надежду. К часу, не выдержав, поднялся со скамейки, на которой ждал Каталину, но не успел сделать и пары шагов, как заметил наконец вдали высокую стройную фигуру с копной рыжих волос. Он вытер ладони о штаны и со всех ног бросился навстречу, но, подбежав чуть ближе, замер: теперь Адриан разглядел, что это не Каталина, а Агнесса. Прятаться или делать вид, что ничего не произошло, было поздно: Агнесса прекрасно видела и то, как он ждал на скамейке, и то, как бросился вперед.

– Добрый… добрый день, – промямлил он, глядя себе под ноги.

– Мне кажется, вы разочарованы, ваша светлость? Вы ведь ждали мою дочь? – Агнесса с усмешкой смотрела на него, словно втаптывая взглядом в землю. – Я давно за вами наблюдала. Мне было интересно, насколько ж вы себя не уважаете – сколько вы еще готовы проторчать здесь после назначенного времени.

– Я…

– Вы оставите Каталину в покое раз и навсегда, – отчеканила Агнесса. – Мы с ней, конечно, переедем, но пока мы тут – никаких писем, никаких просьб о встрече. Вы женаты, смею напомнить.

– Я вдовец, – выпалил Адриан и нерешительно поднял голову.

– Что?!

– Я искал свою супругу, вы знаете, – начал он. – Да все знают. Мы давали объявления, я ездил к тому месту, где на нас набросились и где ее похитили, и нашел людей, которые видели ее мертвой.

Агнесса застыла, глядя на маркиза, а тот, начав говорить, уже не мог остановиться.

– Я хотел поговорить с Каталиной в полдень, да. Потому что к двум часам я должен быть у бургомистра. Вместе с теми, кто видел мою жену убитой. И мы внесем в городские документы запись о ее смерти, – он снова вытер ладони о штаны. – Через год закончится траур, и я смогу снова жениться.

– Надеюсь, более удачно.

– Я… я хотел попросить Каталину подождать этот год, – решился наконец Адриан.

– Напомню, маркиз, между вами и моей дочерью все кончено. И если вы еще раз станете навязывать Каталине свое общество – я найду кого-нибудь, кто вступится за ее честь. Хотя не удивлюсь, если вы не примете вызов, – Агнесса фыркнула и развернулась, показывая, что беседа завершена.

– Чем я вам так не нравлюсь? – Адриан чувствовал, что у него дрожат губы, и боялся не совладать с собой, но договорить фразу все-таки сумел.

– Вы готовы услышать ответ, ваша светлость? Но предупреждаю – щадить вас и смягчать свои слова я не стану.

Он опустил взгляд и робко кивнул.

– Что ж, – начала Агнесса. – Каталина молода, неплохо образована и хорошо воспитана, это вы знаете. Она красива и будет красива еще много лет, тут у нее прекрасная наследственность, – Агнесса беззастенчиво вздернула подбородок, рассыпая по плечам великолепные рыжие локоны. – У нее есть все, что женщина может дать мужчине. А что есть у вас?

– У меня? – Адриан растерялся. – Я… я люблю ее.

– Бросьте. Будь моя воля, я запретила бы эти сказки про любовь. Вы красивы, но для мужчины это вовсе не важно. Вы высокого происхождения, но сословия уже много лет отменены. Может быть, вы известный специалист в какой-то профессии и всегда сумеете обеспечить мою дочь? Может быть, вы при любых обстоятельствах сможете ее защитить? Почему же вы не отвечаете?

Адриан молчал, не поднимая голову.

– Наш мир, маркиз, устроен так, что юность и девичья красота – товар. И этот товар я намерена продать как можно дороже. Тому, кто сумеет предоставить моему бриллианту – а Каталина бриллиант, вам ли не знать – самую лучшую оправу.

– А если она сама захочет…

– Она пойдет замуж за того, кого выберу я. Надеюсь, вы поняли, ваша светлость. Соболезную вашему горю.



Вернувшись домой, Агнесса с чашкой кофе устроилась в небольшой угловой комнате, служившей ей кабинетом. Именно здесь ей всегда прекрасно думалось, именно здесь те отдельные сведения, которые она узнавала, вдруг выстраивались в стройную и ясную цепочку. Жаль, что придется уезжать, – Агнессе нравился и город, и дом. Или махнуть на все рукой и остаться тут? Рано или поздно маркиз поймет, что Каталина не для него, и отступит. На решительные действия его все равно не хватит. Вот его отец, старый герцог, точно не сдался бы в борьбе за невесту. Или этот переводчик-секретарь, про которого она должна все разузнать – и уже многое разузнала.

Агнесса щелкнула серебряной застежкой маленькой записной книжки, вынула несколько клочков бумаги со своими пометками и пристроила каждый листочек на столе, словно раскладывая пасьянс. И сейчас этот пасьянс сошелся. Почти сошелся. Она посмотрела на часы: начало третьего, ее посыльный, если застал нужного человека дома, с минуты на минуту должен вернуться. Снизу послышался шум: хлопанье дверей и шаги по лестнице. Потом в кабинет негромко постучали.

– Войдите, – пригласила Агнесса, зная, кого увидит на пороге.

Это действительно оказался ее посыльный.

– Вы застали его дома? – быстро спросила она.

– Да, госпожа. Он прочел письмо и принял вашу благодарность, и передал ответ.

– Письмом или на словах?

– На словах, госпожа. Да, человек с таким именем был в эскадроне, и его не оказалось среди погибших. Никто ничего не знает о его судьбе – он был из трех пропавших, поехавших в разведку.

Агнесса медленно кивнула, потом потянулась к вышитой сумочке на поясе и достала монету в четверть нормы.

– Благодарю.

– Прикажете что-нибудь еще?

– Нет, ступайте. Хотя подождите, – она потянулась к чернильнице и стопке чистых листов бумаги, что-то быстро написала и, подождав, когда чернила чуть подсохнут, свернула записку, не запечатывая. – Зайдите в дом господина Томаса, передайте это и дождитесь ответа.

Отправив слугу, Агнесса вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Томас, как только получит письмо, направится сюда, – значит, у нее около получаса, чтобы переодеться в платье попроще, принять мирный домашний вид и отослать кого-нибудь в ближайшую кондитерскую за пирожными.



Эдгар проснулся от холода. Немного болела и кружилась голова, веки были тяжелыми, и ему не сразу удалось открыть глаза. Да еще казалось, что мягкая постель придорожного постоялого двора под ним словно покачивается. Наконец он разлепил веки – и с ужасом понял, что лежит на соломе в крытой повозке. Он попытался вскочить, но крепкие веревки, стянувшие тело, не дали даже шевельнуться. Рот был заткнут вонючей тряпкой, и Эдгару явно повезло, что он не задохнулся.

Где он? И главное – что с Динарой и Зигфридом?

Вспомнив вчерашнюю внезапную слабость и резкий провал в сон, Эдгар решил, что хозяйка могла подсыпать в вино что-то снотворное – поэтому-то ему до сих пор не по себе. Пили они вместе с Зигфридом, значит, тот тоже где-то валяется сейчас связанный по рукам и ногам. С хозяйкой Зигфрид явно был знаком, доверял ей, – вот она, похоже, этим и воспользовалась.

Эдгара мучили мысли о Динаре. Зигфрид – мужчина, прекрасный боец и бывал еще и не в таких переделках, а вот степнячке и так досталось за последние дни. И он должен был ее оберегать, он же сам ей обещал не выпускать, раз поймал, – а вместо этого валяется в какой-то повозке связанный, а что с Динарой – страшно даже подумать. Больше всего Эдгар боялся, что отчаянная девушка посчитает, что никакого выхода нет, и решится на самый крайний шаг. Он знал, что степные боги запрещают лишать себя жизни, – но разве для Динары имели значение общепринятые запреты?

Повозка размеренно катила по дороге. Несколько раз Эдгар пробовал пошевелиться, напрячь мышцы и немного ослабить веревки, но все было бесполезно – связали его намертво. Кое-как он смог сесть, но вот освободить руки или ноги не получалось.

Связали, но почему-то не убили сразу, хотя вполне могли бы. А если пока его не стали убивать и куда-то везут – значит, рано или поздно фургон остановится, и кто-то из похитителей к нему подойдет. Из-за толстых кож, которыми была покрыта повозка, Эдгар не видел, где он едет, ничего не слышал и даже не представлял, что творится снаружи, светло там или темно. Сколько времени он провалялся одурманенный, давно ли они едут?

Ему удалось чуть подтолкнуть языком тряпку, которой был заткнут рот, и немного ее подвинуть. Дышать стало легче. Воодушевившись, Эдгар протолкнул тряпку еще немного, наконец выплюнул ее и несколько раз жадно вдохнул ртом воздух. В голове немного прояснилось. Он наклонил голову и попробовал ухватиться зубами за веревку, которая стягивала плечи и торс, но никак не мог дотянуться. До веревки на ногах тоже было не достать, а вот Динара с ее змеиной гибкостью точно бы справилась.

При мысли о Динаре он заставил себя собраться. Порыв позвать на помощь Эдгар тут же подавил – лишним криком можно было скорее навредить Динаре и Зигфриду. Пока он понимал только одно – они точно катятся не по городским улицам, а по какой-то длинной, довольно ровной и прямой дороге.

Ждать пришлось недолго. Повозка остановилась, Эдгар расслышал, как кто-то, спрыгнув, обошел фургон. В следующий миг полог сзади откинули, и в повозку хлынул яркий солнечный свет. Значит, сейчас разгар дня. Эдгар вытянулся, быстро схватил зубами тряпку, словно она все еще затыкала ему рот, и замер. Кто-то стоял у заднего борта повозки.

– Ну чего он там? – крикнули спереди на наречии Ирбистана.

– Не вижу, темно. Да лежит, куда денется.

– Нам все равно тут ждать, так что пока растормоши его, дай воды и отведи в кусты, если надо. Только осторожнее, а то он, я слышал, боевой парень, – хохотнул говоривший.

– Да куда он денется! – отозвался его напарник, а потом заглянул в повозку и перешел на стейнбургскую речь: – Эй, ты там живой?

Эдгар затаился.

– Задохнулся, что ли? Говорил же – не надо тряпку так глубоко пихать, подавится, – заворчал незнакомец и полез в повозку.

Пройдет ли сейчас тот же номер, что с Симоном, – притвориться бесчувственным и внезапно атаковать? «В артисты надо было идти, а не в кавалерию, – подумал Эдгар. – И девушки из кордебалета были бы всегда рядом». Его глаза успели немного привыкнуть к свету, и теперь он отчетливо видел забравшегося в фургон человека. Тот, зацепившись за что-то рукавом куртки, громко выругался.

– Ты чего? – крикнули снаружи. – Осторожнее, говорю же!

– Да ладно, что мы с тобой, вдвоем с одним связанным не справимся?

Поняв, что их всего лишь двое, Эдгар заставил себя собраться. Мужчина был уже на расстоянии вытянутой руки от него. Эдгар опасался, что у противника окажется наготове пистолет, но не увидел никакого оружия, кроме кинжала на поясе. Он затаил дыхание, лихорадочно думая, как поступить. Даже если у него сейчас получится обездвижить соперника и не разбить при этом себе голову, – что толку, если он все равно связан намертво?

– Ну-ка, что с тобой там? – мужчина наклонился, проверяя, жив ли пленник.

Эдгар, ждавший этого мига, стремительным рывком сел и, не давая противнику опомниться, ударил его головой снизу в подбородок. Он услышал, как клацнули челюсти соперника, и тут же на миг почувствовал, что и у него самого потемнело в глазах. Но расклеиваться было некогда. Мужчина закачался и рухнул на солому, Эдгар, извиваясь, кое-как встал на колени и зубами попытался вынуть замеченный кинжал. Это было трудно, ножны оказались тугими, а зубы соскальзывали с рукоятки, но наконец он почувствовал, что кинжал немного сдвинулся. Вот-вот оглушенный мог очнуться, а его напарник – спохватиться. Нужно было делать все быстрее, и Эдгару казалось, что он потратил на кинжал целую вечность, хотя на самом деле прошло лишь несколько мгновений. Вытащив оружие, он наклонил голову, стараясь хоть как-то подрезать клинком веревки, но это не удавалось.

– Ты там уснул, что ли? – раздалось снаружи.

В следующий миг послышались быстрые шаги, но тут Эдгару наконец удалось подцепить лезвием веревку на плече. Ему повезло: кинжал оказался острым, а веревка податливой. Пару раз клинок соскальзывал, Эдгар распорол себе куртку, оцарапал плечо, и только когда шаги были уже совсем рядом, он наконец разрезал первую петлю. На виг его охватил страх: вдруг те, кто его связывал. Постарались всерьез и закрепили каждый виток отдельным узлом? Но нет, Эдгар напряг плечи и почувствовал, как за первой петлей ослабели и остальные. Он освободил руки, молниеносно рассек веревку на щиколотках и попытался подняться, хоть и не в полный рост, но онемевшие ноги совсем не слушались.

– Чего не откликаешься-то? – просунулась в повозку бритая голова.

Как и у его напарника, у этого тоже не оказалось пистолета. Зато бритый был настороже: долгое молчание товарища показалось ему подозрительным, и к фургону он подошел, держа наготове по ножу в каждой руке. Увидев, что пленник развязался и добыл кинжал, а напарник лежит на соломе без чувств, он на миг остолбенел, и этого замешательства хватило Эдгару для удара – простого, без всяких изысков, грубого пинка сапогом по лбу. Бритый повалился на дорогу, Эдгар легко спрыгнул вниз и на всякий случай ударил лежачего еще раз.

Надо было чем-то связать обоих – и тот, и другой могли в любую минуту прийти в себя. На обрывки перерезанной веревки Эдгар не надеялся, поэтому кинулся к передку повозки – и через несколько минут бритый и его напарник были намертво привязаны друг к другу крепкими кожаными вожжами. Эдгар уложил их на обочине, обшарил карманы, но не нашел никаких писем или карт – ничего, что могло бы помочь найти Динару.

И Зигфрида, конечно. Ему снова стало стыдно, что он в первую очередь думает о кочевнице, и лишь потом – о давнем товарище. Он осторожно пнул носком сапога сначала одного связанного, потом другого. Хорошо бы плеснуть им в лицо воды, но воды не было – в ящике на козлах нашлась лишь пустая фляжка.

Бритый застонал, не открывая глаза. Эдгар быстро осмотрелся по сторонам, убедился, что ни впереди, ни сзади никого на дороге не видно, и похлопал бритого по щекам, окончательно приводя в чувство.

– Кто вас нанял? Где девушка?



После слов Адриана в кабинете старого герцога наступила тишина, потом Роберт смерил сына долгим взглядом и холодно кивнул:

– Признаюсь, ваша светлость, я вас недооценивал.

Он протянул сыну обратно сыну документ, который держал в руке.

– В городскую книгу записей у бургомистра тоже все внесено, разумеется?

– Конечно, – кивнул Адриан. – Внесено в присутствии всех трех свидетелей, что видели ее мертвой. Так что теперь смерть моей супруги признана официально.

– Что вы намерены делать дальше? – герцог с интересном смотрел на него. – Выжидать год и снова добиваться благосклонности Каталины? А чем собираетесь себя в это время занять?

Маркиз растерялся.

– Ваше высочество, я… – начал было он, но замолчал и опустил глаза.

– Не подумайте, ваша светлость, что я попрекаю вас куском хлеба, но в нашей семье – более того, в моей картине мира – принято, чтобы взрослый здоровый мужчина был занят каким-то делом, даже если у него нет финансовой необходимости трудиться. Тем более вы теперь не обременены семьей и можете отдавать работе все время и силы.

Роберт взял распечатанное письмо, лежавшее перед ним на письменном столе.

– Мой давний университетский приятель хочет открыть на свои средства детскую школу в Колме, но пока не нашел учителя.

– Но, ваше высочество…

– Вы хотите сказать, маркиз, что знаний, полученных вами в одной из лучших мужских гимназий страны, недостаточно для преподавания в младших классах простенькой школы?