гл. 7 Весна

    гл 7 Весна.      

 Если вы любите дикую природу и когда-нибудь соберетесь посетить Таджикистан, то ехать надо конечно весной. В мае.
  В Гиссарской долине приближение весны  чувствуется уже в феврале. Даже здесь,  в Москве, или Питере февраль, хоть месяц и лютый, все равно февраль - это уже совсем не то что январь, и уж конечно, вовсе не то,  что декабрь.
  В наших, средних  и северных широтах первыми чувствуют весну, по-моему воробьи. Если до этого на улицах  их почти не было видно, ну разве что где-то сидели, взъерошенные от мороза  на проводах или голых ветках деревьев, или быстро и не шумно подкармливались в компании с голубями, то теперь, по утрам, они собираются на посиделки. C первыми лучами солнца небольшими стайками,   они уже перечирикиваются  на еще голых  кустах жасмина или сирени. Нахохлившись,  дружно, но в то же время   по очереди, негромко чивкают,  периодически  встряхиваясь, расфуфыривая перья обмениваются новостями. Вот как раз в этом чивканье и угадывается что-то  теплое и весеннее.
  А в Таджикистане в это время весна уже  во всем. Воздух становится  особо чистый и прозрачный. Такой прозрачный, что кажется "сейчаз" зазвенит. Собственно чистый он становится уже в декабре, после первых снегопадов или дождей, которые смывают с неба остатки летней и осенней пыли.  Но в декабре на небо не очень то и смотришь. Кроме дождя со снегом оно  в это время больше ничего не обещает, да и день коротковат. А в феврале уже светлее. И солнце, теперь совсем другое, не то что в январе. В декабре оно тоже бывает. Но согреться на нем никак не получится.  Хотя оно даже и зимой вполне припекает, но внутрь своей теплотой совсем  не проникает. Стоишь на жарком солнце, а холодно. Собственно мерзнуть начинает та часть тела, которая в тени, и мерзнет она гораздо быстрее, чем согревается солнечная. И чем больше ты будешь крутиться, подставляя солнцу, то один то другой бок, тем быстрее замерзнешь. Тут уж хочешь согреться – одевай шубу или ватный чапан. В чапане, между прочим весьма тепло со всех сторон.
  Совсем другое дело в феврале - согревшаяся половина тела некоторое время сохраняет тепло, и можно вполне успеть ублажить и вторую. Такое солнце уже греет не только кожу, но и мясо. До костей оно доберется только в мае. Это все из-за резко континентального климата, когда на солнечной стороне температура может быть плюс 20, а на теневой минус 10. Гениальной в этой ситуации оказывается национальная одежда - чапан и чалма. Чапан это такой длинный,  ватный, стеганый халат. Через чапан не пробивает ни ветер, ни двадцати-градусный мороз, ни палящее солнце - поэтому его можно носить и зимой и летом, тоже самое, и чалма. А чалма это всего-то длинный отрез хлопчатобумажной ткани, который в определенном ритме наматывается на голову. Но это так, между прочим.
 
 Если вы любите переживать изменения в природе, то конечно можно приехать в марте. Это время, когда зацветает фисташка. 
  Гиссарская долина, где и находится Душанбе,  на мой взгляд, одно из самых красивейших мест в мире. Долина со всех сторон окружена горными массивами - от Варзобской пилы с рваными, почти всегда покрытыми снегом скалами, отвесно стремящимися в небеса, и до перевала Чормозак, просто ошарашивающего своей грандиозностью. А с другой стороны до мягких покатых холмов Ляура и Бабатага. И вот по среди всего этого каменного и ледникового царства, раскинулась  зеленая и  живописная долина, по которой несут свои воды две реки - Кафирниган и чуть поменьше - Варзоб. И настолько это место уютно вписывается между гор, что кажется как будто кто-то, очень большой и несоизмеримый с нашими представлениями о мире, сложил ладони и  вдохнул туда все животное и растительное многообразие. Сейчас трудно поверить, но еще в пятидесятые годы сразу за городской чертой начинались тугаи, в которых можно было встретить кабана и  фазана, над городом парили орлы и сипы, а в реках обитали 3-хметровые  сомы. И даже теперь, отойдя совсем немного от города, шагая по высокой траве, диву даешься от многообразия и изобилия  насекомой жизни – мошек, кузнечиков, бабочек, которое с каждым твоим шагом, откатывается в разные стороны неторопливой волной. Необычно, как  воспоминания Эдема.
  В январе горы  все белые - покрыты снегом. Потом, в феврале, почти весь снег на склонах растает, и останутся только ледники, белыми рукавами сбегающие с самых вершин. Горы станут  разноцветными - скалы  серо-черные, а склоны, покрытые глиной - по цвету глины - красные, коричневые, желтые, серо-голубые. Снега уже нет, но с гор  еще веет зимой и холодом.
  Но вдруг, однажды утром вы обнаружите что-то необычное. Это склоны холмов, местами подернулись  нежно-зеленой, а местами розовой дымкой. Зеленая, это первая пробивающаяся к теплу трава, а  розовая - это и есть цветущая фисташка. И сразу, в сознании все перевернется. Откуда-то появится нечаянная радость. Вы услышите, как бьется ваше сердце.
 В воздухе, который вы непременно вдохнете полной грудью, вы узнаете весну. И сразу улетит, куда-то в далекое прошлое, долгая зима, с ее морозами и холодными ветрами, и долгим ожиданием теплого солнца, а сердце заполнится томительным ожиданием лета.
 
Очень здорово, что в Японии есть праздник цветущей вишни. И жаль, что мы не придумали до сих пор себе никакого такого праздника. Когда у нас в средней полосе России цветут яблони -  чувствующее сердце тоже трепещет! Но, кто чувствует эту метаморфозу природы особо остро, тот может такой праздник  себе устроить и сам.
 
 Прямо от ворот зоопарка начиналось большое ущелье. По дну ущелья протекал маленький ручей, в котором, летом вполне можно было купаться, соорудив из камней небольшую запруду.

 Ранней весной этот ручей, превращался в бурлящий горный поток, цвета кофе с молоком - это во время ливней. В этом ущелье, чуть повыше, в горах, растёт фисташка. А еще там есть необычный  родник. До него  два часа пешего хода от ворот зоопарка. Иногда все мое существо молило меня о том, чтоб я его напоил именно из этого родника. И тогда на следующий день, в 4-5 утра я отправлялся наверх. Всегда только утром. Днем будет все по другому.
  Так как в дорогу я с собой ничего не брал, идти было всегда легко. Весной с утра  довольно прохладно. Но когда идешь в гору, быстро согреваешься. Собственно я даже и не ходил, а бегал в припрыжку. Удивительным образом оказалось,  что по руслу, сплошь заваленному от маленьких камней до больших валунов, гораздо проще не торопясь, бежать в припрыжку, перепрыгивая с камня на камень. Возникает нечто вроде азарта, прицелившись на бегу,  попадать ногой на нужный камень и от него рикошетом перелетать на другой. Начинаешь представлять себя рыбой, которая прыгая с порога на порог и огибая большие камни, поднимается вверх по течению. Когда придет сезон дождей, река превращается в  глиняный поток. Летом она будет кристально чистая. Иногда приходится перепрыгивать или перебираться вброд через небольшие ручейки, которые в любую минуту могут стать  рекой. Летом они все пересохнут, оставив сухие русла скучать по воде до следующей весны, и останется только один, главный.
 
 В роднике вода всегда кристально чистая и очень холодная, даже летом. Может это потому, что он бьет с северной стороны склона, а может потому, что начинается где-то далеко  с ледника. Пока поднимаешься наверх, организм очень быстро начинает терять воду и искушение напиться воды прямо из речки очень велико, даже не смотря на то, что она в вперемешку с глиной. Это надо перетерпеть. Каждый раз забываю, где надо свернуть, но, в конце концов, всегда нахожу родник на прежнем месте. Да и куда ему деваться?
  К роднику ведет  тропа со стороны кишлака, хотя до кишлака  довольно далеко. Видать, эта вода вкусна не только мне, но и еще кому-то, и настолько, что ему тоже не лениво до него прогуляться.
 Горы в этом месте - не так чтобы уж и горы вовсе, а глиняные холмы, покрытые очень скудной растительностью, которая, едва проклюнувшись в марте-апреле, засыхает уже к началу июня. И лишь кое где можно встретить чудом, уцелевшее деревце боярышника или какой-то совсем уж невзрачный кустарник. Эта часть ущелья, в общем, из себя представляет довольно унылое зрелище, как результат  безграмотного скотоводства и как следствие неконтролируемых порубок деревьев еще в советские времена. Кишлачные рассказывали, что еще 50 лет назад здесь сплошь были фисташковые леса. Собственно фисташковый лес трудно назвать лесом, потому что деревья растут одно от другого на приличном расстоянии. Секрет в том, что это дерево гораздо больше снизу, чем сверху - его корни убегают  в стороны до 15, а вниз и по более метров. Благодаря своей исключительной засухо- и жаро-морозо-устойчивости  фисташка одно из совсем немногих деревьев которые могут выживать на этих  холмах. Ну, разве еще боярка. Сама фисташка не высока, но у нее довольно плотная крона, которая, защищая землю вокруг себя от палящего солнца, дает продление жизни всякой траве, оказавшейся в его тени. А трава в свое время хранит влагу, столь необходимую в этих безводных, обожженных солнцем холмах. Правда если трава  пересохнет, то фисташка достанет воду и с очень большой глубины.
  В 70-80 годы, фисташку начали опять высаживать. Вот как раз эти посадки и видно из города.
  Что то мне никак до родника не добраться. А пить уже очень хочется. Еще немного по тропинке ведущей из кишлака, что на другой стороне ущелья, и я оказываюсь возле родника.
  Но вот когда уже добрался - лучше  не торопиться. Сажусь рядом и отдыхаю, иначе все можно очень быстро испортить. К этому роднику наверно мало кто ходит, и за ним, похоже, ни кто не присматривает. Он присматривает за собой сам. Однажды пробившись  из под земли, он вымыл себе небольшую лунку и вырастил вокруг поясок зеленой травы. А сам  с тех пор  развлекается, подбрасывая тонкой струйкой песок и небольшие камешки, и приглашает всех желающих утолить жажду. Сверху из ущелья к роднику прибегает еще одна, но совсем уж тоненькая тропинка. Похоже, что эту протоптали дикобразы. То что они здесь пьют - это понятно, но что они  тут едят - очень плохо себе представляю. Местные - дикобраза не обижают. Это за то, что у него на лапах есть пальцы. А раз есть пальцы, то он нам людям вроде как и родственник. Из живности здесь еще есть ящерицы, змеи, мыши, лисы, зайцы,  ежики и черепахи. А из птиц – орлы, белоголовые сипы,  кеклики, ну и так, какие-то птички-невелички. Когда-то были и фазаны. Из родника вниз убегает тоненький ручей, потянув за собой длинную бороду зеленой травы, и так и не добежав к низу ущелья, незаметно исчезает. 
 
 Теперь можно и напиться. Но не неторопливо. Можно по-звериному, на четвереньках. Очень здорово.  А можно набрав в ладони, каждый раз отпивая по одному глотку. Вода такая вкусная, что хочется еще и еще. Родниковую воду лучше не пить, а есть. В городе тоже очень хорошая вода, но такой воды внизу - конечно нет.
  Если подняться по дикобразьей тропе повыше,  в ущелье, то как раз там и будут несколько старых, чудом уцелевших деревьев фисташки. Растут они в небольшой ложбине, спрятанные от посторонних глаз, как в секрете.  Посреди выжженных солнцем холмов этот островок жизни выглядит немножко нереально.
  Листья и цветы на фисташке появляются одновременно. Цветы от красно-лилового до нежно-фиолетового цвета, собраны в метелочку, и в некоторый год настолько обильны, что за ними даже не видно зеленых листьев. Здесь в ложбине тоже можно  тихо посидеть и помолчать изнутри.
  Если дождаться первых лучей солнца, которые коснутся деревьев, то можно не только увидеть, но и услышать, как из бутонов, потрескивая, появляются цветы. Раздается тихий хлопок и на свет появляются нежно-розовые лепестки, которые прямо на глазах раскрываются в цветок.
  Однажды,  к моменту цветения, я опоздал, (фисташка цветет всего 3 -5 дней) и почти все лепестки осыпались и лежали ровными, аккуратными кругами вокруг деревьев. Очень необычно и загадочно, и кажется, что не реально.
....
  От сюда, сверху, очень хорошо видно всю Гиссарскую долину и оба города - Душанбе и Орджоникидзебад. Кристально-чистый воздух создает иллюзию одновременного присутствия сразу везде - и здесь наверху, и там внизу в долине. Такая ясная картина сохранится только до июня - потом город будет  скрыт пылевой завесой. А пока, воздух настолько прозрачный, что, всё, что находится внизу –кажется очень близким.  Хорошо видны дома и улицы. Как  на макете или диораме. Солнце еще не взошло, и  спящий город кажется игрушечным, настоящим. Там внизу все замерло, и нет никакого движения, будто и жизни там тоже нет. А настоящее все здесь наверху.
 
 Потом появляются первые машины и автобусы. Сначала они напоминают бегущих по тропе муравьёв. Скоро машин становится больше и больше, и дороги начинают походить на  вены, по которым плывут машины, как эритроциты и лейкоциты. Вены  пухнут и раздуваются. Еще не много и дорогу вообще не различить - ее спрятало мутное облако серо-черных выхлопных газов. Эта «венозная сеть», в свою очередь, черными щупальцами расползается от центра города во все стороны.
  В это время начинается первая смена на цементном заводе, который расположен прямо в начале Варзобского ущелья. Завод из своей трубы дует в небо белым столбом цементной пыли. Столб  сначала поднимается вверх, но потом изгибаясь поворачивает в сторону города и не смешиваясь с чистым воздухом течет вниз над рекой Варзоб. А с другой стороны, со стороны Орджоникидзебада, от хим. завода по руслу Кафирнигана к городу уже ползет широкий пласт едко-желтого дыма. Там тоже начался рабочий день.
  Через какое-то время желтое и  белое щупальца встречаются прямо над городом и, втянув в себя черные вены, закручиваясь по спирали, превращаются в гигантского спрута, который проглотив город со всеми его обитателями, затем медленно отправляется к выходу из долины к реке Кафирниган, в поисках новой жертвы...

  Ну вот, я опять опоздал на работу.
  Я  немножко слукавил, говоря, что я люблю приходить в зоопарк пораньше. Нет, я это действительно люблю, но опаздывать я люблю ничуть не менее. Опаздывать надо грамотно. Если ты опоздал на 15 минут, тебя ждет нахлобучка. Потому как сам директор любит встречать всех опоздавших – лично! На час тоже опаздывать опасно, так как на проходной обязательно сидит директорское доверенное лицо. А вот на 2 часа можно спокойно задержаться. Это уже совсем не опоздание, а задержка по уважительным причинам. И это ни у кого, как правило, не вызывает никакого подозрения. А сослаться можно на то, что был в лаборатории, в зооветснабе, вет. институте или дезо-станции. Первое время  директору это не нравилось. Но это с  одной стороны, а с другой стороны он очень любил ездить из дома в зоопарк на нашем ветеринарном уазике. На  замечания директора о моих опозданиях, я у него начинал требовать наш ветеринарный уазик для деловых поездок. И хотя юридически - это машина ветеринарной службы, - практически, она считалась директорской. Так что у него был выбор - либо ходить по утрам пешком, либо закрыть глаза на то, где я бываю по утрам. А я по утрам бывал не только в зооветснабе. Поспать  то я тоже иногда любил. Совсем не стыдно. Потому, что за ночные дежурства, отгулы выпросить было очень сложно. Так что я, где мог - там и компенсировал. Но справедливости ради, надо отдать директору должное - когда машина была нужна в экстренном, ветеринарном  случае - он никогда не отказывал. А по весне даже легко отпускал машину на 2-3 дня для отлова разных пресмыкающихся, которых мы набирали для пополнения коллекции, а иногда и для обмена с другими зоопарками, или на продажу.

 Весной у таджиков есть замечательный праздник  "Иди Навруз". Переводится как новый день, а по смыслу как встреча нового года, в смысле пробуждения жизни.  На Навруз надо обязательно оказаться в центре города, в парке, где будут проходить главные торжества – песни, танцы, и, обильные пирушки.
  Однажды  я попал в самое начало этого праздника.
 На главной аллее парка с утра пораньше выстраиваются небольшие, нарядные торговые палатки-павильоны, в которых все желающие могут блеснуть своим кулинарным искусством.  Обязательно во всех павильончиках есть зеленая пророщенная пшеница, которая  расставлена и в маленьких нарядных косушках и громадных, с метр в диаметре, расписных восточных блюдах. Посередине блюда, на  траве, горкой лежат крашенные куриные и перепелиные яйца. А вокруг «бегают» выпеченные из пряного теста фигурки всех домашних животных. Там и овцы, и козы, и  ослики, и коровы с лошадками, и вся мыслимая и не мыслимая живность и птица.
  Отдельный разговор про сладости. Здесь и халва, и пахлава, и пастила и мармелад, и нуга и марципаны, инжир, курага, изюм и орехи с медом. И все это домашнее, да нескольких сортов.
  Под громадными казанами разводятся костры.  Плов в Таджикистане, конечно, очень хорошо делают и женщины, но на праздник - только мужчины.
 
  Процесс приготовления плова это уже настоящий ритуал. На таком ритуале я уже давно хотел поприсутствовать, чтоб выведать, наконец, главный секрет приготовления плова. (если совсем честно, то главный секрет приготовления плова я выведал совсем недавно, и совсем не у таджика, а в кулинарной книжке у Похлёбкина).
 Присмотрев повара поживописнее - дородного бородача в синем чапане, я решил остановиться возле него. Очень мне понравилось как он мастерски, всегда одним точным ударом топора, расправлялся с дровами. Да и выглядел он не по поварски спортивно, даже не смотря на традиционные халат и ичиги (ичиги это такие сапоги из тонкой кожи, которые одевают на джурабы – длинные цветастые шерстяные носки, а поверх сапог – резиновые калоши). Хоть и довольно плотный, но подтянутый, а  на голове красный платок, но не как чалма, а уж как-то очень по рокерски,  на боевой манер. Его движения были  исполнены какой-то внутренней красоты и динамики, лаконичности и законченности. Я застал самое начало процесса – рубку дров и прокаливание громадного чугунного казана. Таджики, которые рядом устраивали палатки обращались к нему очень вежливо - Томошо, может это и было его имя, но кажется, так еще иногда называют устроителя праздника.
 Под казаном был разведен довольно приличный костер. Длинные языки пламени, проглотив казан со всех сторон, выплясывали над ним завораживающий замысловатый танец. Некоторые языки заворачивались через край, и скользнув по дну казана  изнутри, набирали там дополнительную силу и пыхнув, выпрыгивали вверх выше других.
 Казан  дымился, а сам повар в это время тщательно промыв, и залив рис водой, уже чистил лук и морковь. Затем удивительно быстро,  большим  увесистым ножом нашинковал морковку.  Дальше, поймав за "хвост" луковицу, рассекал ее  пополам, и придерживая этот хвост одним пальцем, барабанной дробью пробегал по ней ножом, в считанные секунды превращая ее в соломку. С последним ударом ножа хвост летел в отходы, а "нафугованный" лук в другую сторону.
 Огонь в это время под казаном поубавился. Когда казан совсем перестал дымиться, повар быстро и ловко протер его изнутри куском курдючного жира, и сразу туда опорожнил бутыль хлопкового масла.  Когда масло  задымилось - в него полетела обычная спичка. Какое-то время она там поплавала и через несколько секунд  вспыхнула. Повар ловко, прямо из раскаленного масла выловил спичку голыми пальцами, а вместо нее в казан уже летел  курдюк, порезанный  небольшими кусочками. Все это было присыпано зирой. Конечно можно сделать плов и на масле, но настоящий - только на курдючном жиру. В это время запах зервака (это обжаренный лук с морковкой и зирой) уже густым туманом растекался по всему парку.
  К  казану подтягиваются новые зрители. Многие, как и я,  хотят  подсмотреть все секреты мастера. А некоторые из любопытства. Но, сколько не смотрите -  главный секрет вы все равно не узнаете, потому что он хранится в самом сердце повара. Всех помощников и советчиков Томошо  вежливо отшивает, но если кто о чем-то спрашивает  - охотно отвечает, раскрывая некоторые тонкости, но конечно, далеко не   все секреты. 
  Когда жир протопился - шкварки быстро отлетели  на расписную керамическую тарелку, и присыпанные солью, сразу были предложены зрителям.  Откуда-то тут же появилась  горячая лепешка.   Но пока все одобрительно охают, можно  прозевать один из многочисленных секретов приготовления плова. В масло опускается  надрезанная на 4 части, но не до конца, луковица. Когда луковица хорошо пригорела, она так же незаметно исчезла из казана, как там и появилась, а вместо нее  аккуратно опускается мозговая косточка с головкой. Затем обжаренная косточка тоже исчезла. В этот момент повар подкинул дров, и пламя под казаном, быстро набирая силу, опять подпрыгивает выше его краев.
 
 А теперь один секрет высшего мастерства. Разогнав зрителей чуть подальше от огня,  повар бросает в раскаленное масло большую горсть нашинкованной  морковки, и в туже секунду над казаном, на высоту 3-5 метров взлетает огненный дракон! Все зрители в легком шоке. Драконов пускает уже далеко не каждый мастер приготовления плова. Чтобы правильно пустить  дракона  - есть тоже небольшой секрет, но я его раскрывать  не буду, чтоб ни у кого не возникло желания играть с драконом в домашних условиях. Это можно делать только на открытом воздухе. Правильно запущенный дракон взмывает в небеса, и в казан не возвращается! Чтоб дракон не нырнул обратно в казан, тоже есть секрет. Но тоже не открою!  Огненный дракон - зверь непредсказуемый.
  После того как улетел дракон, в казан летит оставшаяся морковка и опять щепотка зиры - незаменимого компонента для настоящего плова. Она пропитает зирвак  своим эфирными маслами и это придаст неповторимый вкус плову. А кроме того убьет некоторый  специфический привкус самой баранины, оставив только её аромат. Дальше уже без экстрима обжаривается морковка, и когда она слегка съежилась, был добавлен лук. Когда же и лук покрылся золотистой корочкой в казан была опущена баранина, нарубленная  крупными кусками. В это время Томошо отвлекая зрителей баснями, незаметно  кидает в казан добрую щепотку соли и несколько кусочков сахара-рафинада.
  Все это шипит и булькает,  издавая такой аромат, что оторваться  от этого казана  уже не в моих силах.  И это еще не плов, это только зирвак. Когда баранина покрылась красной румяной корочкой, она  еще раз, но уже щедро присыпается зирой. В костер полетели еще 3 полена, а все содержимое казана залито горячей водой. Вода сразу закипела, содержимое хорошо перемешано, и казан  накрыт крышкой. Двадцать минут казан будет закрыт и у меня есть время  осмотреться вокруг.
 
 Все кругом привлекало внимание. Из самого необычного - целый баран, который жарился на вертеле целиком. А из самого забавного - жаренные цыплята, которые были посажены по краю большого блюда, укрытого ковром проросшей пшеницы. Цыплята, взявшись за крылышки и  откинув в разные стороны головки, будто пляшут в веселом хороводе. Танец жареных цыплят у всех прохожих вызывает добрую улыбку.
  Именно здесь я в первый раз увидел довольно редкую,  уже даже по тем временам картину -  таджикскую семью в сборе, на выходе. Первым важно вышагивает глава семейства. Дородный мужчина средних лет, с окладистой, черной с проседью бородой. На голове белая, в синюю полоску чалма. Тоже синий, с вышивкой, поясной платок, туго перехватывает довольно  объемный живот.  На ногах черные, сияющие на солнце сапоги-ичиги.   За ним, чуть поодаль жена, а  похоже, что  и две! Обе женщины  нарядно одеты. О чем-то оживленно болтают. Традиционные косички, черные брови, выкрашенные усьмой в одну широкую линию. На каждой по нескольку платьев, одетых одно поверх другого, и тюбетейки расшитые золотой ниткой с бисером и блестками. Одна еще совсем молодая, на шее - двойная серебренная цепочка с листиками, а на груди очень массивное, тоже серебряное, украшение в виде павлина, усыпанное бирюзой и кораллами. Вторая - постарше, на груди в три ряда позвякивает монисто. В ушах обеих довольно увесистые серьги-кафаси, на запястьях массивные браслеты, а на пальцах крупные кольца с бирюзой, кораллами и сердоликами. На обеих обязательные цветастые шаровары и традиционные резиновые калоши на босу ногу, а у молодухи еще и на лодыжках  круглые браслеты, позвякивающие колокольчиками. И все это из серебра. Красиво. А еще дальше - многочисленное потомство разных возрастов, которое снует во все стороны и  сосчитать их всех мне так и не удалось. У всех детей в руках пакеты с подарками. Дети бегают  по торговым рядам и почти все торговцы дарят им какие-нибудь лакомства. Потом шумная эта стая собирается в кружок и весело обменивается подарками между собой.
 Вообще все женщины и девушки выглядят очень живописно. На них иногда надето по нескольку цветастых шелковых или атласных  платьев, либо красных хлопчатобумажных, но обязательно с ручной вышивкой, либо с  набивкой, шаровары, и что меня всегда удивляло – резиновые лаковые галоши на босу ногу. На многих серебряные украшения - от массивных колец и  браслетов и  разнообразные нагрудные украшения, которые иногда одеты одно на другое, ярусами до самого пояса,  и до крупных ушных и височных серег, которые свисая почти до плеч,  выгодно подчеркивают стройность осанки. Молодые в тюбетейках, расшитых золотой ниткой, а апушки постарше в платках. Почти все, и старые и молодые с косичками. Очень много детей. Все детишки с торбочками, в которые собирают подарки - конфеты, орехи, крашеные яйца, пряники и тд.
  На эстраде под бубны и дутары  живописный  национальный ансамбль отплясывает народные танцы. Все кругом кипит - живое, красивое, веселое и праздничное.
  Да, но так можно и прозевать некоторые секреты азиатской кухни. Возвращаюсь к Томошо.  Казан открывается как раз когда я возвращаюсь. Томошо, потеребив шумовкой кусок баранины, еще раз все солит, на этот раз весьма обильно, и опять добавляет немножко зиры и целую пригоршню барбариса. Все перемешав и подкормив  костер дровами, наконец, засыпает тщательно промытый и уже напившийся воды, рис.
   Через несколько минут под сильным пламенем все начинает бурлить. Когда рис разбух так, что поверх него воды почти не осталось, казан опять  закрывается, а огонь под казаном становится меньше. Потекли томительные минуты ожидания. Мастер церемонии, прислонив ухо к казану внимательно  слушает, что там происходит, и  регулирует жар. Пламени в костре уже почти нет, но есть много угля. Горящие поленья отодвигаются в сторону. Когда крышка казана открывается очередной раз, несколько пар голодных глаз ныряют внутрь. На вид вроде готово! Но Томошо, выстроив  горку из риса, несколько раз по ней хлопает шумовкой, дырявит специальной круглой палочкой всю горку  насквозь до дна, внимательно слушает, и накрывая его опять крышкой, сообщает:
  - Через пол часа готов! Приходи!
Зрители, немного поколебавшись и тяжело вздохнув, нехотя расходятся.
В это время на эстраде уже вовсю не только пляшут, но и поют. Кругом летают разноцветные мыльные пузыри, почти у всех детей либо бумажные, завернутые в фольгу мячики  на длинных резинках, либо воздушные шарики. Кругом столы,- но это для русских, а таджики  расположились на  специальных подмостках, где уже расстелены  дастарханы. Пьют чай.
  Минут через двадцать возле казана Томошо уже целая очередь. Он ещё раз внимательно слушает, что происходит внутри казана и наконец! – торжественно открывает крышку. Запах который вырывается на свободу просто сводит с ума. Но Томошо не торопится, хлопает несколько раз по горке плова, звук на этот раз такой, будто он стучит по подушке, и обернувшись к очереди улыбаясь, произносит:
  - Ана сезгар результат!
  Ну, как вы понимаете, сказать, что плов был вкусный - это все равно, что ничего не сказать. Конечно это надо попробовать!
  Да, это был праздник!

  А апреле вся долина покроется зеленью. В это время в зоопарке многие питомцы оживают после зимней спячки, да и те что не ложились тоже становятся веселее. Опять начинаются утренние  и вечерние концерты. Это что-то вроде переклички, которая происходит регулярно каждый день в одно и тоже время. Раньше  не обращал внимания - кто там у них был за главного хор-мастера. Но с тех пор как Карло научился заводить на концерт гиббона Рому, именно Карло и начинал.
 Собственно Карло только подначивал Рому. Рома разойдясь, заливался трелью, а вот за ним  уже подхватывали все остальные. Иногда  это были макаки с мартышками, которые сразу начинали чирикать, визжать и  издавать прочие гортанные звуки, а иногда  сразу начинала  откровенно орать, шимпанзе Катя. Бой - ее кавалер - приходил в сильное возбуждение, пробовал все дверцы и решетки на прочность, и громко топая ногами, ухая, и для  пущей убедительности награждая себя мощными тумаками в грудь, носился по вольеру. Но и этих звуков ему  казалось недостаточно, и он тогда хватал тазик для воды со всей силы лупил им по цементному полу. Кате становилось страшно и она забиралась наверх, от греха подальше. Тут же со своим соло вступал Саймир, ближайший сосед Кати и Боя,  - А-А-А-А-А-А-Уф-УФ-уф-УФ!. А вот дальше хоть уши затыкай.  Почти одновременно, пронзительно , а главное еще и очень громко "мяукают" павлины, и гомерически смеются, воют и плачут шакалы. На другом конце зоопарка уже икали ишаки с зебрами и трубили  олени. Волки  выли,  собаки  лаяли. Где-то пятым фоном слышится тявканье лис и коханье и кулдыканье разных пернатых. Иногда включались своим рыком  тигры. Заканчивал концерт, как правило, сам царь зверей Ингуш - наш лев.  Кстати он частенько и начинал концерт. Но это пока не было Карлы. А сам Карло на протяжении всего концерта сидел на своей жердочке широко растопырив лапы,  удивленно разинув клюв. Всю эту какофонию ему было явно не воспроизвести. Наш слон Радж в концертах почти никогда не участвовал. Он был солистом и любил выступать в одиночку. Несколько раз мог "свистнуть" и козерог, наивно полагая, что на этом концерте его сможет кто-то услышать.
  Вот такая песня.
  В ту самую весну, когда Журка остался один, с ним приключилась весьма необычная история.
  Где-то в марте, все морозонестойкие птички возвращаются в открытые вольеры на летнее содержание. Журавль красавка настолько прилип к аистам, что  с ними и прибыл на центральное озеро.
  Как-то утром, уже наверно в апреле, в лечебнице появляется апа Нюра:
  - Сиродж! Пайдом!
  Бросаю бумаги, несколько секунд смотрю на веселые глаза Нюры, похоже  что-то хочет показать интересное:
  - Ну пойдем-пойдём! -говорю.
  Подходим к озеру. Слышу аисты во всю стучат клювами. Смотрим. Все аисты уже давно разбились на пары. И только одна аистиха осталась не засватанной. Вот как раз то перед ней наш Журчик и выплясывает! Разбежится вокруг нее, подпрыгнет, обязательно с каким-нибудь пируэтом или выкрутасом в воздухе. А она пританцовывая, всё к нему спиной да спиной, отворачивая головушку - ну-ну-ну-ну, чтовы-чтовы-чтовы! А потом поворачиваются друг к другу, запрокидывают головы и давай трели клювами выколачивать.  А сам то еще и курлычет, ну как на трубе играет. А Нюра смотрит, смеется, и платком вытирает набежавшую слезу.
 Наверно богатый жизненный опыт у этой маленькой очаровательной женщины.
  Через какое-то время, все отплясавшие, откладывают яйца. А у Журки с аистихой что-то яйца никак не получаются. Но посидеть на яйцах, похоже, очень хочется обоим. Настолько хочется, что аистиха бегает по острову, собирает круглые камешки и тащат к себе в гнездо! Ищет камешки  в основном аистиха, а Журка уже уселся. Сидит  на одном, а другие выбраковывает и выкидывает из гнезда, растерянно поглядывая на аистиху:
  - Неси уж  что-нибудь поприличнее!
 Уговариваю апу Нюру подложить Журке чужие яйца.  Камни выкидываем, а в место них подкладываем свежие еще теплые яйца мускусных уток, у которых этого добра достаточно. Больше аистиха никуда не бегает. Сели. Сидят по очереди.
  Приходит срок и у наших появляются птенцы. Но начинаются проблемы! Птенцы, вместо того чтоб сидеть и  ждать, когда родители принесут в клювике, прутся сразу за родителями ловить головастиков. Ни журавль, ни аист к такому резкому повороту событий были явно не готовы, ведь их детям положено хорошо высидеться в гнезде. Родители волнуются, ловят головастиков и предлагают их утятам. Но странные дети оказываются очень самостоятельными и ловят себе еду сами и иногда предпочитают мешанку. Правда иногда заглядывают и  в «рот» к родителям, и поймав там лягушонка,  рвут его на части. Наша парочка чинно выхаживает вокруг озера, а за ними 3 мускусенка! Вечером, когда семейство собирается в гнезде, мускусята забираются на спину к папаше. Или под крылышко.
 
  Но спокойная родительская жизнь продолжается всего несколько дней. Потом малые мускусята лезут в воду, и день ото дня отплывают всё дальше и дальше от родителей. Родители лезут за ними в воду чуть ли не по пузо, один беспокойно курлыкая или пытаясь что-то натрубить, другая отчаянно щелкая клювом уговаривая утят вернуться на берег. Куда там. На берегу не менее забавная картина. Обычно утята любят погреться в перышках родительницы. А эти то оба длинноногие. Утята бегают вокруг них пытаясь запрыгнуть наверх, но выше родительской коленки ни как не подлететь. Потом кто-то из родителей присаживается и утята оказываются на спине. Там чистят перышки и отдыхают. Когда родитель встает - дружно кувыркаются вниз. Но чуть попозже научаются держать равновесие, едут на спине родителя до берега и прыгают уже  сразу в воду.
  Проходит время. И все происходит так как будто это так всегда и происходило. Утята все больше проводят времени на воде, а родители утомленные непослушным потомством, переминаясь с ноги на ногу на берегу, что-то потихоньку друг-другу курлыкают, наверно утешают друг друга:
  - Эх наши-то, наши, хоть и маленькие такие, но как рано повзрослели... Такие
самостоятельные...