тапер

                Тапер

   - Ты как-то, Гриша, просил меня рассказать о моей жизни. Так что устраивайся на диване поудобнее и, как говорили в Одессе, настрой свои уши на правдивую историю. Родился я давно, еще до революции, и прожил в уездном городе NN до 16 лет. А когда мне стукнуло 16, мы с моим братом Александром, который был на два года старше меня, поехали за тысячу километров в Москву, поступать в консерваторию. Нам чертовски повезло: нас принял в свой класс не кто-нибудь, а сам Гольденвейзер, король фортепьянной музыки. От счастья я был на Седьмом небе. Мне уже мечталось, что я стану великим музыкантом, передо мной откроются двери лучших концертных залов Европы и Америки, под аршинными заголовками обо мне напишут газеты, а моя бедная старая мать будет разъезжать по моему родному городу, показывать своим знакомым фотографию в газете и с гордостью говорить: "Посмотрите, это мой сын!"

   Мы с братом поселились на Сретенке. Сняли одну комнату с роялем на двоих и день-деньской, сменяя друг друга, дубасили по клавишам. (Наши бедные соседи!) Особенно усердствовал мой брат. Наш сосед по коммунальной квартире Осип Мандельштам даже посвятил ему стихотворение:

                Жил Александр Герцевич,
                Еврейский музыкант, -
                Он Шуберта наверчивал,
                Как чистый бриллиант...

   Но мой брат не чувствовал себя в своей тарелке. Иначе потом он не переметнулся бы в медицину. С годами Александр стал известным урологом.

   А я свято верил в свою звезду и продолжал карабкаться по жизни, продираясь сквозь музыкальные джунгли. Однако у меня то ли пороху не хватило, то ли кишка оказалась тонка. Теперь, много лет спустя, я говорю об этом совершенно спокойно. А тогда, видя, как меня обходят другие, я боялся себе признаться, что по таланту мне не тягаться с такими, как Святослав Рихтер или Эмиль Гилельс, не стоять на сцене в свете юпитеров и не купаться в славе любимца публики. Тяжело мне далась эта правда. Ох, как тяжело. Скольких бессонных ночей, скольких седых волос в голове мне это стоило.

   Но жизнь всех и вся расставляет по своим местам. Однако мне, как в юности, снова повезло: меня взяли на работу, не много, не мало... в Большой театр. Тапером. Я должен был не репетициях аккомпанировать балету. Однажды во время репеции у прима -  балерины лопнула резинка в трусах. Она остановилась и, гневно посмотрев в мою сторону, прошипела:

   - Что ты играешь, дурак? - и на ходу подхватив сползающие трусики, продефелировала в свою уборную.

   Присутствующие смотрели на меня, как на покойника. После этого курьезного случая мне пришлось уйти из Большого театра.

   Но я не пошел топиться и не наложил на себя каким-нибудь другим способом руки, а стал учителем музыки (тоже не плохо) и долгие годы до выхода на пенсию работал в музыкальной школе.