Тихая обитель

        Есть у меня знакомая – Тамара. С именем гордой царицы это не просто совпадение, ее отец и правда корнями из древнего грузинского рода, но на волжских берегах осел еще ее прадед. Во время войны его ранило, так он очутился в госпитале под Горьким. За ним ухаживала молодая медсестра, а как пошел на поправку, роли сменились. И уже красавчик-горец стал ухаживать за молодой девчушкой с такими большущими, синими и бездонными глазами, словно это сама Волга, на берегах которой она жила. Он привязался к ней не из чувства благодарности за внимание и уход, не из желания «приударить», а действительно от большой и светлой любви, о которой теперь знают только читатели классики и любители старых мелодрам. Избранница наотрез отказалась менять Волгу на Арагви, а влюбленный джигит не готов был настаивать. Место нахождения двери и направление на Родину ему однажды уже показывали, а повторно проверять на отходчивость сердца гордой эрзянки он не отважился. На любовном фронте сдаются даже герои.
        Сама Тамара, как и ее отец, Грузию видела только по телевизору. Деду повезло больше, он побывал там еще ребенком, накануне известного тбилисского восстания. Но гены, зов гор или как это не назови, всё равно прорвутся. Кто первый из женской линии освоил грузинскую кухню, история семьи умалчивала, сама Тамара переняла секреты от мамы. У нее же наша героиня научилась обращаться с традиционным очагом, на грузинском – кера, сложенным еще прадедом и дедом. Ах, какие она накрывала столы! Её блюда было жалко есть, настолько это было красиво. Грузинского языка в их семье никто уже не знал, но во время готовки Тамара как-то непроизвольно привыкла включать на смартфоне национальные песни. Ее красивый родовитый профиль, черные блестящие волосы и такие же сверкающие черной вороненой сталью глаза на фоне грузинского многоголосья и умопомрачительных запахов: томящегося под крышечкой из теста чушушули или дымящегося на очаге пряного харчо… «Ах, ах, ах» - только и оставалось вздыхать… Но то, что ты находишься в гостеприимном грузинском доме, волею неведомых сил перенесенном в Поволжье, сомнений не было никаких. Надо ли говорить, что я, как и еще очень многие, любил там бывать.
        Была у нее еще одна страсть - розы, совсем вроде грузинская история, вспомним хоть случай с великим Пиросмани, но нет. Мама у Тамары была из волжских, и произошло странное наслоение культур, выращивала наша героиня не просто розы, а розы в воде - нимфеи. И таких цветущих прудиков, на какие мы смотрим глазами гениальных живописцев и любим через их известные полотна, вокруг дома было несколько. Какой писатель не искал себе тихой обители, чтобы в тени деревьев на уютной веранде просидеть вечер наедине с писательским блокнотом и своими мыслями. Вот и я каждый год в самый разгар лета проводил пару недель в гостях у Тамары. Утром, помогая в уходе за прудиками, а вечерами зачитывая свои наброски. Все написанное она старательно хвалила, хотя я видел и понимал насколько они поверхностны и неудачны, но моему самолюбию это льстило. С этих прелестных прудов и началась та история, невольным свидетелем которой я стал.
        Обилие воды на участке привлекает множество комаров, особенно злобливых на закате и по утрам. Допивая чай, попутно отмахиваясь от этих назойливых полчищ, мы услышали мерное урчание подъехавшей машины. К Тамаре, особенно в разгар цветения лилий – кувшинок, часто приезжали полюбоваться этой красотой и заказать к осени клубни понравившихся сортов. В этот раз на мощном черном внедорожнике, крыша которого виднелась над забором, подъехал большой статный мужчина. Оказалось, что за ним по дорожке семенила стройная, если не сказать сухонькая, женщина, которую не сразу удалось разглядеть за могучей фигурой атлета. Мужчина, отделившись от спутницы, направился ко мне, видимо приняв меня за хозяина дома, тогда как женщина проследовала к Тамаре, уже спустившейся с веранды и стоящей в тени старой яблони.
        - Алексей, - представился мужчина, протягивая мне руку. Может мне только показалось, но как только он, преодолев одним шагом пару ступеней, взошел на веранду, старые половые доски натужно скрипнули и прогнулись. Я протянул руку ему навстречу и моя, не сказать, чтоб уж очень маленькая ладонь натурально утонула в его крепком рукопожатии.
        - Мы за растениями, - пояснил он цель своего визита, - Я в этом совершенно не смыслю, но Маша сказала, брать надо именно у вас.
        - А я тут в гостях, и тоже мало что смыслю во всех этих сортах и расцветках, - честно сказал я, - чай будете?
        - Не, кондей в машине сдох, а припекает так, что я бы лучше льда сейчас погрыз!
        - Льда нет, зато есть классный холодный напиток типа мацони или айрана. Тамара сама делает.
        - О, давай!
        Не успел я отвести кувшин с пряным кисло-сладким напитком от стакана гостя, как он одним залпом осушил стакан, почмокал губами и распробовав одобрительно крякнул:
        - Плесни еще, вкуснятина пипецкая!
        - Да на здоровье! – сказал я, повторно наполняя стакан до самых краев.
        - Ох… спас-сси-ббо…, - шумно выдохнул гость, восстанавливая сбитое торопливым питьем дыхание и вытирая губы тыльной стороной ладони, - Продай этой штуки, а? Я такого еще нигде не пробовал.
        - Это к Тамаре, - кивнул я в сторону гулявших вокруг пруда женщин, - Я сам тут в гостях. Делает она эту штуку сама, это точно. Но вот продает или нет – не знаю. При мне никто не покупал. Кстати, а сыром хочешь угощу? Тамарка этот сулугуни сама варит.
        - Да иди ты! - махнул он, - настоящий сулугуни только в Грузии! Наши бабы могут «шляпу» какую-нибудь сварить, издалека похожую на сыр.
        - Не-не, ты попробуй, - сказал я и придвинул стоящую на столе тарелку с несколькими ломтиками бледно-желтого и честно сказать выглядящего слабо аппетитным сыра. Гость, не без брезгливости и скорее из благодарности за холодное питье, чем от желания его попробовать, положил в рот половину ломтика и начал рассасывать. Глаза полуприкрыты. Голова чуть запрокинута назад, желваки под порослью аккуратно подстриженной бороды напоминают своими движениями какой-то диковинный перпетуум-мобиле, ноздри, подобно кузнечным мехам ритмично раздуваются. Невольно залюбуешься лицом настоящего дегустатора, когда он весь сосредоточен на кончике собственного языка…
        Тук… Тук… Это уже пустая тарелка прыгала по столу под рукой гостя, пытавшейся ухватить еще кусочек, будто бы они разбегались от его непослушных пальцев.
        - Ещё? – спросил я, на что Алексей аж вздрогнул, словно я бесшумно подкрался сзади.
        - «Гонишь» что сама, не умеют наши бабы… Да чо наши, в Грузии не везде такого поешь. Где взяли?
        - Да говорю же Тамарка сама варит. У нее корни грузинские по отцовской линии, видимо: «гены пальцем не задушишь», - ввернул я известную фразочку.
        - Не знаю, как Машка со своей ботаникой, а я сюда буду за жратвой гонять, за таким сыром и двести кэмэ не крюк. Дай еще, а? Я сыр как не всякая мышь люблю, а сын у меня просто п… /страсть/…ц как обожает. Лишь бы Машка не застукала, а то по шее… - не успел закончить он, как со стороны пруда послышался не Тамарин голос:
        - Лешка, нахалёнок ты, ну взрослый же мужик, опять столоваться выпросил!
        - Спалила… - быстро проговорил бугай вжимаясь в кресло, как застигнутый за шалостью котенок.
        - Вы что, Маша? – примирительно вставила Тамара, - гость за столом и радость в дом. И не наше это дело чем там мужчины занимаются. Пойдемте к дальнему пруду, там вчера махровые распустились цвета фуксии и терракоты.
        - Фух… - выдохнул Алексей и как-то сразу приосанился и в облике его добавилось важности и деловитости. Я мимоходом обратил внимание, что он чуть старше меня, но явно моложе своей жены, а может благодаря подтянутой фигуре так только казалось. Белоснежная тонкая футболка, даже на мой мужской взгляд, очень красиво обтягивала его рельефный торс. Короткие рукава чуть не трещали по швам от мощных бицепцов и накаченных плец. Представляю, как на него смотрели молодые особы. Принцы на конях нынче не в тренде, чего не скажешь о брутальных красавцах на джипах, я же проигрывал и тем, и другим, причем вчистую: ни коня, ни джипа. А вот внешний облик сидящего напротив богатыря в моем понимании никак не вязался с образом нашкодившего котёнка. Ну да в конце концов это их семейное дело.
        - Так ты чо здесь? В гостях? Типа родственник?
        - Скорее постоянный квартирант, - ответил я, - мы с Тамарой по интернету познакомились. Первый раз приехал в гости. Отношения не сложились, разные мы, - начал я выкладывать как на духу сам не знаю с чего бы. Видимо внешность и манеры собеседника внушали уважение и чувство защищенности, - ну вот, отношения не сложились с первого же дня…
        - Ага, вижу, как не сложились, - заулыбался Алексей перебивая меня, - Извини, перебил, - тут же поправился он, примиритель поднял руки вверх и состроил серьезное лицо, от чего вид его сделался еще более комичным.
        - Ну вот, говорю, не сложились. Но место мне понравилось. Хорошо тут.
        - И сытно! – опять вставил Алексей и я по одному взгляду понял, что пока «мама-кошка» ушла в дальний угол сада и «котенку» уже можно подкинуть еще сыра.
        - Мы договорились, - продолжал я, - что я могу приезжать сюда типа как в отпуск. Пожить недельку-другую, но исключительно как друг и «ни шагу влево», - на этот раз заулыбался я, - за этим, кстати, батя ее следит. Только он по утру на рынок умотал, а мы вот как раз завтракать закончили.
         Алексей меня, видимо, уже не слышал. Чмокающе-рассасывающие звуки и знакомая поза с запрокинутой головой и прикрытыми глазами. «Не надо мешать человеческому наслаждению» - подумал я и, осторожно придвинув тарелку к его руке, сел в кресло. Я сидел, опершись правым локтем о подоконник веранды и смотрел в открытое окно. Ближний пруд, который уже осмотрели женщины, был так густо покрыт кожистыми темно-зелеными округлыми листьями, что местами им было тесно и некоторые торчали над общей горизонталью, что придавало прудику шарм запущенности и диковатости. Как чашки яркого фарфорового сервиза на этой зеленой скатерти гнездились розетки белых и розовых лилий. Домашние кувшинки- нимфеи отличаются от своих диких сородичей. Одни более крупными цветами, отчего напоминают разноцветных морских звезд, другие б;льшим количеством лепестков, что делает их похожими на шарики цветной ваты, а по количеству цветов и оттенков они уже давно соперничают с тюльпанами. Не знаю почему, но эти прудики мне нравились больше знаменитых художественных полотен как француза импрессиониста Моне, так нашего пейзажиста Левитана. Может от того, что я и сам принял участие, пусть и самое крохотное, в их создании, а может от того, что в отличии от картин они живые, они меняются. Мои размышления оборвалось каким-то движением слева, которое я уловил боковым зрением. Алексей поднялся со своего места и заворачивал нарезанный сыр в салфетку.
        - Сыну, - пояснил он не останавливаясь, - он у меня настоящий сырный наркоман, а такой штуки не в одном супермаркете не купишь. Ничо ведь? Можно?
        Я только махнул рукой, мол валяй, дело хозяйское и продолжил смотреть в окно.
        - Красиво у вас тут, - проговорил Алексей направляясь ко мне, - можно «щелкнуть»?
        - Можно конечно, - по хозяйски разрешил я и обернулся к двери, в которую уже входили наши дачницы.
        - Я для Ромки сфоткал, - не обернувшись проговорил Алексей, - ему должно понравиться.
        - Я тоже фоткала больше чем выбирала. Глаза разбегаются от этой красоты.
        Супруги вышли с веранды в сад, Тамара пошла с ними до калитки, а я провожал их взглядом и думал: «Если мертвы кувшинки на всех двухстах картинах великого Моне, то какой толк от картинки, «нарисованной» камерой смартфона…»
        Вдруг на веранду взбежала Тамара:
        - Ты чего ребенку сыра пожалел? – кинулась она на меня
        Я не успел ничего ответить, а она достала из холодильника бледно-желтый «кругляшок» и умчалась опять к калитке.
        День или два спустя, уже под самый закат, мы сидели на веранде и по обыкновению занимались своими делами, уставившись каждый в экран своего ноутбука. Я пытался «выдавить» из себя хоть какой-то более-менее сносный сюжетец, а Тамара отвечала на запросы потенциальных покупателей ее кувшинок.
        - Завтра Леша приедут с сыном, - сказала Тамара не отрываясь от экрана.
        - Табличку повесим: «Сыра нет!» - развернуться и назад, - пошутил я, за что получил шариком смятой бумаги в лоб…
        На следующее утро мы завтракали под шум дождя. Крупные капли отбивали чечетку на металлической крыше веранды, мягко и глухо шуршали в гуще яблонь и вишен и звонкой дробью прыгали по упругим листьям кувшинок, от чего хорошо видимый ближний пруд казался беспокойным. Ветра не было, но из-за сырости и хмурости утрам было немного зябко. Когда с завтраком и чаем было покончено Тамара, забравшись с ногами на кресло и завернувшись в плед читала мне вслух рассказы Чехова, а я, приняв позу эмбриона, чтобы уместиться на маленьком диване, лежал по другую сторону стола с полуприкрытыми глазами и слушал. Эту гармонию из слов Чехова, голоса Тамары и аккомпанемента дождя напрочь разрушило электронное визжание телефона. Алексей сообщал Тамаре, что приедут чуть позже, ближе к вечеру. Видимо испугались дождя, а значит я имел (а имел ли?) полное право продолжать наслаждаться прекрасным актерским тембром её голоса.
        Я почувствовал, что на лоб приземлилась муха и стала мелкими шажками передвигаться по моему лицу. Мерзкое чувство еще и потому, что в отличии от комара муху, сидящую на тебе, не так-то просто прихлопнуть. Я открыл глаза и первое что увидел это был пастельно-зеленый корешок толстенького книжного томика на котором золотым тиснением значилось: «А. П. Чехов. Рассказы». Выдавленные буквы еще и оттого ярче выделялись, что косой луч света, проходивший между кроной старой яблони и крышей веранды, снайперски высветлял именно этот квадрат стола. Дождя уже не было. Не было и Тамары. Уснул и проспал пол дня. Такова уж особенность моего организма, что в дождь я всегда с охотой готов вздремнуть, тогда как в обычные дни дневной сон не приходил никогда.
        - Лежи, лежи. – раздался знакомый голос, - Тамара уже предупредила, что гость спит. – раздался приятный голос Алексея, уже входившего на веранду и видевшего мою попытку подняться. Я не смотря на его протест все-таки встал и в этот раз первым протянул ему руку. Не знаю почему, но мне было приятно снова его увидеть. Когда Тамара успела прибрать посуду со стола я не слышал, но все было убрано. По большому котлу, стоявшему на очаге, я понял, что проспал и обед. «Точно же! Тамара говорила, что Алексей с сыном приедут только к вечеру!» - мысленно стукнул я себя по лбу.
        По гравийной дорожке, идущей от калитки и огибающей старю яблоню, прошуршали шаги Тамары и молодого человека. Он сразу как-то привлек мое внимание. Я никогда не отличался хорошей памятью на лица, но вот детали одежды, походку и манеру речи подмечать любил всегда. В этот раз меня привлекло в молодом человеке всё. Во-первых, он нес какой-то деревянный ящик который для клубней кувшинок явно не годился, поскольку был достаточно маленьким и неглубоким. Во-вторых, на нем был странный темный халат, который обычно носят плотники, уборщицы или другие технические работники, под халатом же была обычная футболка и легкие летние штаны. В-третьих, своей внешностью. На кучерявой голове жесткие черные как смоль в разные стороны торчали пружинки кудряшек, подстать этому «шухеру» была точно такая же взлохмаченная клочковатая бородка, из-за чего весь он походил на цыгана неопределенного рода занятий. Внешний вид молодого человека не вязался не с обликом Алексея, не с обликом его жены, хоть и видел я ее всего один раз и то мельком. Из-за бороды и темных, глубоко посаженных под нависшими дугами бровей глаз определить возраст «цыганенка», так я окрестил Романа, было достаточно сложно. Он был точно моложе меня и скорее всего на пару-тройку лет моложе Тамары, а она «На два года моложе. Вот и считай!» - очень кстати вспомнилась мне фраза из любимого фильма. Вот и посчитал! По моей арифметике выходило ему от двадцати восьми до тридцати. Тамара проводила экскурсию молодому человеку, показывая рукой и объясняя, как тут всё устроено. «Цыганенок» молча кивал и не вступал с хозяйкой в диалог. Они дошли до ближайшего пруда и тут мне всё и объяснилось: и ящик, и странный наряд. Парень скинул с плеча ремень и выдвинул у ящика тонкие металлические ножки – этюдник! Ну конечно! А халат он надел, чтобы не запачкать одежду краской во время работы. Тамара еще что-то говорила стоя за ним, но он уже открыл ящик и не оборачиваясь к ней, только махнул рукой мол: «Отойди!». Мастер уже погрузился в работу. Он стоял ко мне спиной, шагах в сорока от веранды, и я конечно не мог видеть его лица, но мне казалось оно таким же как у Алексея во время поедания сыра.
        Пока я разглядывал парня, Алексей уже расположился в кресле, аккуратно свернув тамарин плед и повесив его на спинку.
        - Чай? Но сначала перекусим! – спросила Тамара. В общем-то вопрос был риторический, потому как никаких возражений по данному поводу она никогда не принимала. Стол словно был застелен не клеенкой с цветами, а скатертью самобранкой, в одно мгновение стал покрываться тарелки с ароматным харчо, рыбкой цоцхали и салатом из овощей с кинзой и кахетинским маслом. Запах хмели-сунели и других специй, чеснока, зелени и приправ вызывал не только аппетит, но и непроизвольное выделение слюны у всех жителей дачного поселка. Наш гость особо и не возражал, но тактично заметил, что вполне было бы достаточно просто кусочка сыра. И он моментально появился - большая тарелка с: плоскими тонкими пластинками жареного посыпанного толченым грецким орехом сулугуни, толстыми нитками рассольного чечила, горкой небольших кубиков твердого сыра неизвестного мне названия и все это, вместе с небольшой розеточкой меда, было заботливо поставлено перед Алексеем. Мне же придвинули небольшую плетеную корзинку с любимым мною шоти – это традиционный грузинский хлеб в виде лепешек. Тамара никогда не резала его, а ломала руками и крупными кусками складывала в корзинку непосредственно перед подачей на стол. Все это великолепие и многообразие она и называла – «просто перекусим». Мне это было не в диковинку, а вот наблюдать за реакцией Алексея, явно непривыкшего к таким чаепитиям, было забавно.
        Во время трапезы я периодически наблюдал за работой Романа. Мне казалось, что он не рисовал, а с невероятной скоростью совершал непонятные пассы руками, а вот что у него получалось мне было, к сожалению, не видно.
        - Мы, после первого приезда сюда, - рассказывал Алексей, не забывая попеременно отправлять в себя харчо и сыр, - показали Ромке фотки и он захотел нарисовать ваш пруд. Тамара, я конечно понимаю – законы гостеприимства и всё такое, но я все-такие переведу вам на карту. Вы в прошлый раз с нас ничего не взяли, а тем не менее содержать такую красоту обходится недешево. Не говоря уж о таких угощениях. И не спорьте, - Алексей примирительно поднял руки, предугадывая реакцию Тамары, - тем более для нас это совершенно не обременительно.
        За разговорами о погоде и прочих «видах на урожай» мы наелись уже до сыта и пока ждали закипающий чайник, послушали рассказ Алексея о его поездке в Грузию, откуда, по его словам, надо было выгнать всех местных поваров учится у Тамары готовить настоящий харчо. Тамара, хоть и привыкшая к похвале ее кулинарных талантов, скромно улыбалась и, чуть наливаясь румянцем, благодарила за комплименты. По свистку чайника Тамара моментально подскочила, выключила плиту и достала коробочку настоящего грузинского чая и каких-то трав, название которых на грузинском я не припомню, а русского перевода не знаю. В общем, грузинский чай из Грузии с грузинскими же травами, такой можно пить даже в Нижегородской области, получая раз в месяц заказнную бандероль. Всё-таки век интернета имеет свои преимущества.
        В приятной компании время летит незаметно, и солнце уже катилось за забор, окрашивая все вокруг красноватым светом. Я наблюдал как Рома быстро упаковал свой ящик и направился к веранде. Алексей тоже это заметил и, поднявшись со своего места, направился к калитке. Следом за ним вышла и Тамара, на ходу предлагая Роме сыр и чай, но тот лишь молча отмахнулся и, обогнав их, сел в машину. Отец поблагодарил хозяйку сада за гостеприимство, спросил разрешения приехать еще и, объяснив поведение сына «творческой натурой», тоже сел в машину.
        Закрыв калитку Тамара вернулась на веранду.
        - Странный он какой-то, - сказала она, прибирая чашки со стола, - даже слова не сказал.
        - Ты обратила внимания как он быстро и ловко рисовал? А еще у него необычная внешность, он мне напомнил цыгана из «Неуловимых мстителей».
        Остаток вечера мы проводили как обычно, но перед тем как оставить меня наедине с писательскими зарисовками, она удивленно сказала:
        - От Романа пришло сообщение. Он мне во «ВКонтакте» написал.
        - Да? И что пишет?
        - Поблагодарил за прекрасную возможность нарисовать цветущий пруд, извинился, что не поговорил со мной и спросил разрешения приехать завтра. А он ничего… - игриво пролепетала она и скрылась за дверью.
        Остаток вечера и половину ночи я провел один, если не считать прилетевших на свет комаров. Я все время думал об этом «цыганенке», совершенно не похожем не на мать, не на отца. Его странное поведение я тоже списал на особенность творческих людей, мы все немного, мягко сказать, «странненькие». Мысль о том, что Тамара сказала в его адрес: «Он ничего» неприятно колола и мешала уснуть как крошки на простынях. Странно, но смотря на почти бессонную ночь я проснулся по обыкновению рано, и поэтому чувствовал себя совершенно разбитым. Но еще более странным было видеть выходившую на веранду Тамару. Она была одета в легкую хлопчатобумажную пижаму светлого оттенка крупными красными маками и большие меховые тапочки, напоминающие пекинесов.
        - Доброе утро, - растягивая слова сказала она, прикрывая зевок ладошкой с зажатым в ней смартфоном, - Я так и не спала. Пол ночи переписывалась с Ромой. Он прислал мне фотографии своих пейзажей и сказал, что сегодня вечером они опять приедут. Он очень хочет дописать этюд с кувшинками именно в предвечернем свете. А ты как?
        - Я тоже не спал
        - Почему
        - Не знаю, - уклончиво сказал я, - сваришь кофе?
        - Обязательно
        Кофе она именно варила, в большом старом кофейнике с длинным и тонким носиком, загнутым вверх в форме буквы «S», что позволяло разливать напиток почти без крупинок. Может это эффект Плацебо, но именно из этого медного и почерневшего до цвета самого напитка, кофейника я и пил самый вкусный кофе в свой жизни.
        - Не надевай, - посоветовала Тамара, увидев, что я натягиваю белую рубашку-поло, - обольешь и я потом опять не отстираю.
        Во время моего отпуска на этой даче Тамара выполняла для меня всю женскую работу, следила чтобы я всегда был чисто и опрятно одет. Сочетание мамы и жены, хотя не той не другой она конечно же не являлась. Но такая забота мне, уже давно холостякующему, была приятна. На сегодня у нас был запланирован выходной. Она никогда не пользовалась календарем и свободные от работы дни назначала сама, то ли по лунным фазам, то ли по гороскопу, то ли ориентируясь по цветению тех или иных растений. За несколько лет знакомства я так и не разобрался в этой сложной системе, но привык, что за вечерним чаем она обозначала фронт работ на завтрашнее утро или объявляла о предстоящем выходном. Свободные дни мы тоже проводили вдвоем, за редким исключением, когда ей требовалось уладить какие-либо дела. Сегодня должен был быть именно такой день.
        - Съездишь со мной на рынок? – зачем-то спросила она, заранее зная мой положительный ответ, - надо прикупить баранины и рыбы. Кстати и овощей тоже, в этом году не слишком солнечно и помидоры пока еще мало спеют. Будем смешивать натуральное и рыночное. Ничего? – зачем-то опять спросила она, хотя в еде я всегда был не прихотлив и никогда не возражал относительно каких-либо продуктов или задуманных ею блюд, - а позавтракаем в городе!
        Вот тут я был просто поражен, да так что поперхнулся горячим кофе.
        - А что? Я тоже хочу выходной и хотя бы в свой единственный выходной не стоять у плиты. Надеюсь можно мне отдохнуть? – сказала она и отставив чашку вышла из-за стола и скрылась обратно в дом.
        Понимая, что что-то произошло, я встал, натянул отложенную по ее совету рубашку и тщательно вымыл обе чашки. Как мог сполоснул и кофейник, моя рука ни в какую не хотела пролезать в эту медную пробирку, поэтому на дне осталась невымытая кофейная гуща. Я спустился с веранды в сад. Сладко потянулся, раскинул руки и подставил лицо утреннему солнцу, пусть еще и не очень жаркому, но уже по-летнему приятно согревающему остуженный ночью сад. Нам предстояло выехать из деревни, в которой почти не осталось жителей, а поэтому превращенной москвичами в дачный поселок и повернуть с щебенки на старую асфальтовую дорогу. Путь до города пролегал по насыпной дамбе, покрытой полосой серого асфальта. Слева тянулась ярко голубая полоса Волги, отражающая безоблачное небо, справа такая же бесконечная, состоящая из светлых берез и темных елей, лесозащитная полоса. Однажды я сказал Тамаре, что настоящая русская трехполосная дорога должна выглядеть именно так. В дождливое лето, как было в этом году, мы часто ездили сюда за грибами. Я по-мальчишечьи сшибал палкой шишки, которыми кидал в Тамару, а она с напускной серьезностью ругала меня за поведение и продолжала «тихую охоту», при этом угрожала, что картошки вечером я не получу. Жареная картошка с грибами, приготовленная на смеси сливочного и растительного масла было одним из немногих «не кавказских» блюд которые она готовила. Но все гости, и особенно родители были в восторге. У ее родителей был какой-то бизнес в городе, подробности я не спрашивал, но именно этим Тамара объясняла их почти постоянное отсутствие. Приезжали они чаще только на выходные, иногда и в течении недели, но тогда папа всегда шутил, что это он контролирует и оберегает дочь. На эти шутки мама всегда отвечала: «Вот из-за тебя – сторожа, внуков у нас и нет!» и в шутку запускала в улыбчивого усатого мужа огрызком яблока или чем-то подобным. Глядя на ее родителей я всегда поражался их дурачествам. Ей богу как подростки в период первых свиданий и гуляний «за ручку». А может в способности сохранить такое ребячество и пронести его через десятилетия совместной жизни и кроется секрет семейного счастья?
        Тамара вышла из дома без сапог и корзины, а значит сегодня грибных сборов не ожидается. Нет, она даже не вышла, а выпорхнула с крыльца как Лида из «Приключений Шурика» бежала по институтской лестнице. Так же легко спрыгнула со ступенек, в таком же легком платье и с маленькой сумочкой, которую так же держала за длинный плечевой ремень, сложенный петлей.
        - От винта! – сказала моя спутница одновременно заводя машину и открывая дистанционным пультом автоматические ворота.
        Зная о моей детской слабости глядеть в окно во время любой поездки, Тамара не отвлекала меня от вращения головой влево-вправо. Едва мы выехали на дамбу, она громко включила какую-то «попсу» и открыв оба передних окна, так что ветер гулял по всему салону, принялась подпевать и даже подтанцовывать. Третья странность за одно утро – это уже перебор. Я и сам не заметил, как вместо привычных загородных пейзажей стал любоваться моим водителем, а она все так же беспечно пела и подергивала загорелыми плечиками, просвечивающими из-под тонкой ткани легкого сарафана.
        До города мы домчались быстро. Скорость – ее слабость. Не заезжая никуда мы сразу направились в какое-то модное, судя по вывеске, «лаунж», кафе. Моя спутница заказала какой-то фиалковый раф, чизкейк и папкейки, что в переводе «с модного» означало сырный торт и оладьи. Я, за не имеем в меню привычной «мужской» еды довольствовался тостами с ветчиной и кофе капучино. Надеясь наверстать упущенный завтрак уже к обеду.
        Я расплатился, в этот раз она великодушно позволила заплатить мне, хотя сама давно установила правило о том, что в оплату моего проживания включено всё, кроме алкоголя. Солнце уже хорошо припекало, по ощущениям было около десяти утра, и мы отправились на рынок. Все мои функции там сводились к переноске пакетов и рюкзака. Я однажды настоял на том, что раз уж продукты таскать мне, то я имею право делать это так как считаю нужным. С тех пор мы всегда брали мой рюкзак, который на время отпуска из туристического превращался в рыночный. Носить в нем целую баранью ногу или бок было куда удобнее, чем просто в руках, хоть и завернутый в несколько пакетов, кулёк. В этот раз меня нагрузили больше обычного, то есть странности дня продолжились. В рюкзак и пакеты отправлялось практически всё на что падал ее взгляд. После мясного и рыбного отделов я уже молил о пощаде. К моему счастью Тамара сказала, что молока для сыра и мацони привезет папа, но впереди были ещё овощи. Я никогда не видел, чтобы она настолько придирчиво их выбирала. Намечался какой-то пир, чего к приезду папы никогда не бывало.
        На обратном пути к парковке я попросил Тамару подождать, пока мне скрутят шаурму. Она спокойна кивнула и встала в тенек. Раньше такого никогда не бывало, чтобы Тамара сама, без приставленного к виску пистолета, разрешила купить шаурму, гамбургер или беляш? Ущипните меня! Я сплю!
        Фаст-фуд я купил явно не зря. Кормить меня обедом сегодня никто не собирался. Как только приехали и затащили домой сумки, пакеты, кульки и мой здоровенный рюкзак забитый под самую завязку, Тамара безапелляционно заявила что будет заниматься ужином, а моя задача натаскать и наколоть маленьких дровишек для очага. По ее тону, резко переменившемуся с игриво-танцующего в машине на грозно-сосредоточенный на кухне, я понял, что после дров лучше «сидеть-не отсвечивать». Она занималась готовкой, а я сел на свой маленький диванчик и с головой погрузился в мир «Степного волка» Гессе.
        К вечеру, как и было обещано к дому подъехал большой черный внедорожник. Алексея я встречал уже как доброго приятеля, а «Цыганенок» опять прошмыгнул мимо не сказав ни слова и занял свое место у дальнего пруда. Тамара, встретив гостей немедленно захлопотала на кухне накрывая ужин на четверых.
        - Тамара, не суетитесь. Мы совсем ненадолго, - начал было Алексей, на что получил в ответ такой взгляд, что моментально растерял все припасенные для возможного спора аргументы.
        - Без ужина я вас не отпущу!
        Первым на столе появился сыр, и мой знакомец уже рассасывал очередной ломтик, как вдруг мы услышали резки хлопок. Это была крышка этюдника, с такой силой захлопнутая Романом, что тонкие металлические ножки вошли в землю, и он теперь прикладывая явные усилия старался вырвать его. Прошли какие-то доли секунды, и «Цыганенок» вихрем промчался мимо веранды даже не взглянув в нашу сторону. Прямо на ходу он с какой-то злобой стаскивал с себя халат, словно тот стал ему ненавистен как арестантская роба или вражеский мундир. Немного пришли в себя мы только когда услышали хлопок дверью и протяжный звук клаксона.
        - Извините нас, Тамарочка! Мы поедем. У Ромки что-то не задалось и нам правда лучше приехать в другой раз, - сказал Алексей и, встав из-за стола так и не успев притронуться к ужину, направился к машине. Мне показалось что в глазах Тамары стояли слезы. Она отвернулась и стала делать вид что убирает со стола. Я пошел в след за ним, но так и не успел попрощаться. Он заскочил в машину с разбегу словно в последний вагон набирающего ход поезда. Мне ничего не оставалось как помахать в след и закрыть калитку.
        Вернувшись на веранду я застал Тамару в подавленном состоянии. Она сидела на краешке дивана за шикарно накрытым столом опираясь правым локтем и вложив в ладонь подбородок. Струи черных волос закрывали половину лица, но не смотря на это под блестящими маслинами темных глаз я смог разглядеть крупные капли слез. Услышав мои шаги Тамара вздрогнула, видимо настолько сильно задумалась, что забыла о присутствии рядом кого-либо.
        - Садись хоть ты поешь! – с фальшивой веселостью произнесла Тамара и повернулась так, чтобы я не видел, как она вытирает слезы ладонью делая вид, что хлопочет переставляя посуду возле плиты и столешнице. Я не стал спорить, точнее желал ее поддержать и поэтому не только сделал вид что не заметил ее слез, но и с удовольствием подыграл:
        - Отобедаем чем Бог послал, а в этот день бог послал… - начал было я иронизировать и приготовился уже перечислять всё многообразие стоявшее на столе, как вдруг Тамара со злостью грохнула подносом о железную мойку. Резко повернулась и словно выкрикнула мне в лицо резко, с напором и вызовом, словно я уже давно с ней о чем-то спорил и вывел ее из себя:
        - Ну вот скажи, скажи мне, - почти кричала она, - ну вот что я делаю не так? Такие нежные сообщения, переписка, фотографии…, а в живую слова не скажет, tyt подойдет. Я что страшная такая? Да? Нет, ты мне скажи, что во мне не так? Что ему topt надо?
        Я благоразумно предпочитал не перебивать и просто молча смотрел на разъяренную Валькирию и медленно жевал кусочек лепешки – шотис и, честно признаться, думал: «Можно ли сейчас потыкать вторым кусочком в «жижку» от чушушули?». Буквально через минуту она пришла в себя, и я увидел прежнюю Тамару:
        - Хватит хлеб пустой жевать! Сейчас положу тебе «пистолетиков»… - и тут же на мою тарелку упали два бараньих ребрышка с умопомрачительной горчично-коньячной заправкой, - еще вот бадриджаны, - и рядом с «пистолетиками» оказалась парочка рулетиков из баклажанов с чесноком и грецким орехом…
        Еще в горшочках стояли чушушули из отборной телятины с кинзой и азербайджанскими томатами, кучмачи из куриных потрошков в красном вине с зернами граната, на очаге дожидались своей очереди харчо и яхни из зрелой говядины. И все это не считая обязательных закусок типа лобио из фасоли, овощей, хачапури, лепешек - шоти и так далее. В этом ужине Тамара превзошла даже саму себя. Как она успела сделать это все в одиночку, затратив половину дня и при этом не упасть от усталости – я не знаю. Видимо женский пол не так уж и слаб.
        Пока я по чуть-чуть, но долго и обстоятельно пробовал одно блюдо за другим, Тамара заботливо меняла тарелки, подвигала, переставляла, накладывала и убирала. Но по ее отрешенному лицу было понятно, что все эти хлопоты подчинены одной цели – занять себя и не разрыдаться. Королевский, а иначе его и не назовешь, ужин был закончен лишь к полуночи, и мы сидели на веранде и пили чай. У Тамары пропиликал телефон, она посмотрела в экран и отшвырнула его, словно это был не смартфон, а мерзкая жаба.
        - Рома извиняется что так быстро уехал, - пояснила Тамара, - нет, ну надо же быть такой свиньей, да еще потом наглости хватает мне что-то писать. Пошел он! – объяснила она свой поступок, и мы продолжили чаепитие.
        Следующее утро у нас с Тамарой началось совсем как обычно. Я всё ждал что она заговорит о вчерашнем ужине или о «Цыганенке», но она словно забыла обо всем, а я не считал нужным напоминать. Наши дни протекали как раньше в уходе за садом и чаепитиях, с той лишь разницей что Тамара больше не засиживалась со мной на веранде. Мы почти перестали разговаривать чему как ни странно я был даже рад. Она стала необычайно задумчива и меланхолична, сразу после ужина, подхватив свой ноутбук скрывалась в глубине дома, оставив меня наедине с надвигающейся тишиной ночи. К завтраку же она наоборот выходила много позже обычного, поэтому у меня было время, которое я употреблял или на чтение, или на корректировку написанных вечером набросков. Изредка нашу тихую обитель беспокоили тамарины родители или очередные клиенты, приехавшие приобретать клубни нимфей. Но отпуск мой не мог длиться вечно, да и злоупотребление гостеприимством нельзя назвать присущей мне чертой, но так или иначе спустя несколько дней после последнего свидания с Алексеем и Романом, я втиснулся в лямки своего рюкзака, и Тамара затворила за мной калитку предварительно взяв обещание непременно быть через год.
        На следующее лето, примерно за неделю-две до предполагаемой поездки я написал Тамаре сообщение и бестактно напомнил ей о своем обещании и предупредил, что готов сдержать его в ближайшее время. Почти мгновенно, словно она только и ждала моего письма, я получил ответ: «Конечно приезжай. Мы тебя уже заждались, нам надо столько всего тебе рассказать!». Кто это «мы»? что рассказать? Для меня это было пока загадкой, но ровно через неделю я уже стучал кулаком в знакомую железную калитку.
        - Квартирант! – воскликнул Алексей, - Наконец-то! Где тебя черти носили столько времени?
        Мое удивление, наверно, настолько было написано на лице, что Алексей рассмеялся и подвинулся в сторону освобождая мне проход. Едва я шагнул на дорожку как со скамейки под старой яблоней вспорхнула как бабочка и полетела мне на встречу Тамара. Она широко улыбалась и протяжно кричала: «Привееееееет!», подбежала и буквально повисла у меня на шее. Следом за ней по дорожке шла Маша – супруга Алексея. Отец Тамары со ступенек веранды показал мне знак ;No pasar;n!, потом виновато развел руками:
        - Вот не уследил!
        - Не слушайте вы этого старого дурака! С приездом! Проходите! - высунулась в окно мама Тамары. Я повернул голову в глубину сада и увидел «Цыганенка» в том же синем халате, в той же позе дирижера-творца, совершающего невероятные движения руками в одной из которых зажата палочка-кисть.
        В этот вечер никто не уехал до ужина, а после шикарного застолья, которое закончилось уже за полночь все как-то разом разбрелись спать оставив нас с Тамарой наедине. Мы засиделись пгочти до рассвета, а самое главное мне наконец-то удалось всё выяснить и все понять.
        После того вечера, когда Алексей с Романом уехали не притронувшись к ужину, Тамара день или два не отвечала на сообщения «Цыганенка», но постепенно отошла и их роман в письмах вспыхнул вновь. Мои сомнения в непохожести Романа на Алексея и Машу были не безосновательны, он их приемный сын. И не просто приемный, а самый настоящий цыганенок и есть, которого отправили в дом-интернат. Маша, работавшая там социальным педагогом, приметила всегда тихо рисующего мальчишку, а Алексея которому очень хотелось сына, долго уговаривать не пришлось. Так Рома обрел дом и любящих родителей. Помимо большого таланта к рисованию у него была еще одна особенность – немота. При этом невероятными усилиями Маши и огромной поддержке Алексея у ребенка не только хорошо развивались навыки письменной речи, но и в целом расширялись кругозор и словарный запас. А вот «горячая кровь» никуда не делась и если что-то не получалось цыганенок, как говорится, «рвал и метал». И еще он очень стеснялся своего недуга, но тут уже Тамара приложила всё свое обаяние и сумела как-то расположить его к себе. Отец Тамары принял ее выбор на удивление спокойно, а вот мама возмущалась, правда тоже недолго и в конце концов, сначала смирилась, а потом полюбила Ромку всей душой. Можно ли остаться нелюдимым, когда тебя любят и о тебе заботятся сразу столько людей? Вот и Цыганенок перестал бояться и стесняться. Тамара стала ездить с ним в город, ходить в кафе и торговые центры… И мало кто из видевших эту пару: грузинскую красавицу и кучерявого цыгана, мог засомневаться в их искренности и большой любви
        В то лето я задержался у них меньше обычного. Но зато какими насыщенными были эти дни! С Ромой мы вставали еще до рассвета и уходили в лес, или на берег Волги, или на край оврага за дачным поселком, и он писал этюды, а я наблюдал за его работой или писал что-нибудь в своем блокноте. По возвращению мы непременно заставали Тамару хлопочущей на кухне, быстро мыли руки и садились за стол. Наблюдать за этими влюбленными которые все свои чувства могут выразить взглядом полным нежности, жестами, мимикой лишь изредка прибегая к помощи слов на экранах смартфона. Самая тихая обитель о которой теперь мне напоминает глядящий со стены «Пруд с кувшинками. Закат».