Ты сможешь. Глава 40

40 глава.  Долгожданная справедливость

Я постаралась как можно быстрее исчезнуть из гостиной. Алика и Митор уже разошлись по своим комнатам, а Киам невозмутимо допивал чай.
— Добрый вечер, Велс! Какими судьбами? — донесся из-за приоткрытой двери бодрый голос Пеноры.

То, что говорил Велс, я не разобрала, но вскоре в разговор вступил Киам.
— Говоришь, завтра включить телевизор? Хорошо, на всех каналах? Интересно, чего нам ждать? А ты скоро к нам в гости завернешь?
Велс что-то пошутил, и Киам громко рассмеялся. Потом заговорила Пенора, и я поняла, что разговор окончен. Я устроилась на кровати поудобнее, как вдруг в комнату зашла подруга, чтобы пожелать спокойной ночи.
— Завтра будет важное объявление. А там видно будет. Велс сказал, что уезжает в командировку с другом Асуры недели на две.
— Какая еще командировка? — недоуменно спросила я.
— Видимо, по работе. Все узнаем завтра. Спокойной ночи, — она по-матерински поцеловала меня в лоб, и я почувствовала себя маленькой девочкой.

Утро наступило стремительно, мне показалось, я и не спала вовсе. Но у кровати уже стояла Алика и настойчиво повторяла мое имя.
— Что случилось, моя красавица? — я ласково погладила ее по голове.
— Вставай, там доктор пришел, он хотел с тобой поговорить.
— Ох, спасибо, солнышко! Сейчас выйду. Пусть немного подождет.

Когда я вышла в гостиную, я непроизвольно ахнула: на стуле сидел Клув и сиял улыбкой. Я инстинктивно поднесла руки ко рту и отшатнулась.
— Погоди, погоди! Я ничего сыну не сказал, я на твоей стороне и очень рад, что успел помочь, — произнес он, слегка смущаясь, словно оправдываясь за свое внезапное появление.
— Клув... Я бесконечно благодарна вам за все, что вы сделали для меня и вашего внука. Можно, я буду называть вас папой? Я обязана вам жизнью, — я подошла и крепко обняла его. — Папа, спасибо тебе.
— Ну вот, теперь у меня две дочери, одна из которых смогла сделать из моего сына настоящего мужчину, способного на серьезные поступки. Я счастлив, что он выбрал тебя. Признаю, инопланетянка — более чем достойная партия для Велса. Может, вернемся домой? Я сегодня вылетаю на континент, моя работа здесь закончена. Я смогу лично принять роды и помочь появиться на свет моему внуку.

Я села рядом с ним. Он улыбался и, согрев мою руку в своей большой ладони, ждал ответа. Я согласилась, но без торжественного завтрака нас никто не отпустил. Клув стал самым желанным гостем, а Пенора все время причитала, пока я собирала вещи, что теперь мы не скоро увидимся.

Киам включил телевизор, и мы стали слушать новости. Диктор объявил, что сегодня после завершения расследования будет представлен новый Наместник Всевышнего. Я не отрываясь смотрела на экран, и, когда в кадре появился Велс так близко, мое сердце сжалось: он сильно похудел, щеки впали, а глаза были тусклыми и безжизненными, как у потухшей звезды. Он докладывал о результатах работы и показывал улики, снятые скрытой камерой.

Потом выступал новый Наместник Всевышнего — Гулеб. Он поднял тот самый ключ, что мы нашли в статуэтке Николауса, и открыл массивную, кожаную Книгу Законов, зачитав ее первую главу. Он говорил о древних строках и необходимости перемен, о смене всех ответственных лиц в управлении государством.
— И вот сегодня я хочу представить вам нового управителя над всеми четырьмя континентами — Велса Лантата! — в нашей комнате на мгновение воцарилась гробовая тишина, взорвавшаяся затем бурей поздравлений. Все обнимали меня и отца Велса, ликуя от такой высокой должности мужа.
Клув не скрывал гордости за сына. Было приятно видеть, как Гулеб по достоинству оценил управленческий талант его мальчика.

Дальше были кадры, разоблачающие подмену: как посох Гулеба подменили на посох Тонга. Следующий репортаж шел с места казни Тонга и бывшего наместника. Стали известны подробности фальсификаций прошлых выборов. В прощальной речи обвиняемого прозвучали слова, что наместником должен был стать Николаус. Я видела кадры казни, но ни капли сострадания к ним не возникло — казалось, никто в зале и не испытывал ничего, кроме холодного удовлетворения.

Когда новостная программа завершилась, мы с отцом Велса стали собираться в путь. А через пару часов я уже сидела в салоне авиолета и смотрела, как Вулканический остров превращается в крошечную точку на бескрайнем синем полотне океана, пока совсем не растворился в дымке. Я тяжело вздохнула, а Клув предложил мне стакан сока, пытаясь подбодрить.
— Доченька, все будет хорошо. Как только начнутся схватки — звони сразу. Может, тебя заранее в роддом положить?
— Нет, я хочу увидеть Велса. Но сделать ему сюрприз. Вы пока не звоните ему, я дождусь его дома.
— Как скажешь. Но как только он вернется, на следующий же день ждите нас в гости.
— Хорошо, уже с нетерпением жду.

До дома мы добрались быстро и без приключений. Как ни странно, первой меня встретила Магри: она с визгом бросилась к моим ногам, а затем подпрыгнула, пытаясь лизнуть меня в лицо. Потом с криком: «Сестра!» из дома выбежала Асура и, разбежавшись, стиснула меня в своих объятиях, осыпая лицо влажными, торопливыми поцелуями.
На шум из кухни вышла Лаурель, и по ее доброму, исчерченному морщинами лицу, словно два ручейка, потекли слезы радости.
— Лаурель, не плачьте! И для вас скоро грандиозные новости, но всему свое время. Мне надо разложить вещи в комнате и, наверное, покушать. Как же я соскучилась по твоей стряпне, моя любимая, почти что бабушка! — я подошла и обняла ее чуть содрогающееся от рыданий тело.

Та тут же засуетилась и, поспешно утирая слезы, пошла на кухню подогревать обед. Я же поднялась к своей комнате, но запертая дверь не пустила меня внутрь. Прибежала Асура с ключом. Когда мы открыли комнату, перед нами предстал не жилой покой, а скорее склад или музей забвения. Повсюду стояли запыленные картины, закрытые чехлами стулья.
— Все эти месяцы, как ты уехала, он запер комнату и никому не разрешал сюда входить. Сейчас мы с Мариль все уберем. А что делать с картинами?
— Давайте-ка развесим их по стенам! Где наш садовник? Сегодня мы наведем в этом доме порядок! Раз Велс предпочитал жить в берлоге, пусть его кабинет и останется его личным убежищем, — я загадочно улыбнулась.

Три дня мы буквально оттирали дом от пыли и печали. Картины развесили, но не все — слишком уж много оказалось моих портретов. Большую часть мы аккуратно убрали в чулан, оставив несколько в комнатах. А одну, самую нежную и светлую, на мой вкус, повесили в его кабинете прямо напротив рабочего стола. С нее юная версия меня смотрела на будущего художника с безграничной любовью. «Он сам мне говорил это, когда писал», — шептала я, смахивая пыль с его стола.

Мариль поменяла шторы, и гостиная словно вздохнула полной грудью. Яркие блики зимнего солнца снова заплясали на полированной мебели, напоминая, как я скучала по этому дому. Мороз пробегал по коже при мысли о том, что могло бы случиться, окажись я на Земле.
Асура пребывала в прекрасном настроении, когда не глядя ответила на входящий звонок.
— Да!
— Сестричка, добрый день, — начал было Велс и замолчал.

Я сидела в гостиной и перетирала книги, которые Мариль расставляла по полкам. И я услышала гневный крик Велса из телефона:
— Что это вы там устроили? Кто разрешил вам открывать ту комнату? Кто! — он был в ярости. Оказалось, он увидел через камеру одну из картин, где были изображены я, Асура и Магри. — Я спрашиваю, зачем ты это сделала?

Настроение Асуры мгновенно испарилось. Она обиженно выключила телефон — правду ему сейчас говорить было нельзя. Он звонил еще раз шесть, но в доме никто не брал трубку и не собирался ему перезванивать.

На следующий день к нам приехала Сезана. Она отметила, что дом похорошел, стал светлым и радостным. Но, увидев меня, расплакалась от счастья, восхищаясь моими «богатырскими» объемами и энергией на последнем месяце беременности. Весь вечер мы беседовали: я рассказывала, где была, а она делилась впечатлениями о сыне и его переменах в характере.

Со слов Сезаны, Велс стал груб, нетерпелив, жесток и угрюм. Сложно было представить моего мужа таким, но, вспомнив его крики на Асуру, я понимала, что шутки с ним теперь плохи. Вдобавок ко всему, я нашла то самое прощальное письмо, оставленное ему на столе. Толстый слой пыли на конверте ясно давал понять, что он его не видел. Я показала письмо нашему «женскому совету», и Асура, сфотографировав его, тотчас же переслала снимок Велсу, подписав: «Нашла, наводя порядок в комнате, которую ты превратил в склеп».

Ответ не заставил себя ждать, но был совсем не таким, как мы ожидали. Гневные, полные боли слова о том, что мы не берем трубку и снова бередим его незаживающие раны.
— Вот же упрямый осел! — обозвала сестра брата. — В своем горе не может даже понять смысла письма!
— Девочки, успокойтесь. Ему нужно прочитать его не один раз. А раз раны кровоточат — это единственный способ их исцелить. Думаю, он скоро будет дома. Вам еще нужна помощь? Я так понимаю, мы готовимся к рождению малыша и делаем генеральную уборку. Бабушка тоже хочет помочь! — и, ловко подхватив стопку книг, она отнесла их Мариль, чтобы та не рисковала, взбираясь на стул.

Асура наконец улыбнулась. Дом продолжал преображаться под мягкой, но уверенной властью женских рук. Строжайший запрет был наложен на звонки хозяину дома — Велсу нужно было побыть наедине со своими мыслями. Я позвонила Пеноре и предупредила ее. Та, в свою очередь, сообщила радостную новость: Рунита родила! Лаурель стала бабушкой.
Не выдержав, я поздравила новоиспеченную бабушку и дала ей номер Руниты, чтобы они пообщались без посредников.

Сезана задержалась у нас на три дня, а потом за ней приехал Клув. Осмотрев меня, он торжественно объявил:
— На днях я стану дедом! Ну а ты, моя дорогая Сезана, — бабушкой!
— Дорогой, ты не представляешь, как я об этом мечтала! — она расцеловала нас с Асурой, и они уехали.

Дом наконец-то засиял своим прежним величием, и я окончательно успокоилась. Лаурель отпросилась на несколько дней к дочери — как я могла ей отказать? Асуру пригласили на день рождения, и она укатила на моей машине, которая тоже заскучала в гараже.

Я же решила испечь хлеб. Мой фирменный хлеб с орехами. Магри лежала в прихожей, из музыкального центра лилась нежная, умиротворяющая музыка, а я, неуклюже ковыляя из-за огромного живота, возилась с тестом.

Вот первые булочки, укрытые полотенцем, как младенцы, уже лежали на столе, а сладковатый, согревающий душу аромат свежей выпечки разносился по всему дому. Пока пеклась следующая партия, я пошла в комнату за телефоном, чтобы позвонить Руните. Вдруг я услышала, как хлопнула входная дверь, и до боли знакомый голос громко крикнул:
— Лаурель! Я же говорил, не готовь в этом доме!

Я замерла, не зная, что делать: бежать навстречу или ждать здесь. Попыталась сделать шаг, но ноги стали ватными. Я обессиленно опустилась в кресло напротив двери и стала ждать. Крики продолжились: он звал Лаурель, Асуру, Мариль, но в доме стояла звенящая тишина.

Потом я услышала, как он поднимается по лестнице и идет по коридору. Сердце бешено колотилось в груди, готовое выпрыгнуть наружу; его стук заглушал все остальные звуки. А может, и Велс замер в коридоре. Эти несколько секунд тянулись как вечность. «Велс, как же я долго тебя ждала!» — попыталась я мысленно послать ему хоть каплю своего спокойствия.

И вот его силуэт возник в дверном проеме. Осунувшийся, бледный, с запавшими глазами — мой муж. Я же, наверное, выглядела как пышная булка в этом голубом платье, сидя в кресле. Он стоял, прислонившись головой к косяку, и смотрел на меня, не говоря ни слова и, казалось, не дыша. Я не выдержала и поднялась, инстинктивно поправила платье и косы.

— Солнышко... Ты для меня испекла хлеб? — его голос прозвучал хрипло, пробиваясь сквозь ком в городе.
— Вообще-то, нет. Я есть хочу. Точнее, наш сынок, — я положила руки на живот. — Он давно мечтал о таком хлебе. Вот сегодня никто не мешал.
— А я... Я прочитал письмо. Твое письмо. Только сегодня ночью до меня дошло, что ты и не думала слушаться. А я-то... дурень. Прости, любимая! — эти слова он произносил с таким надрывным раскаянием, что опустился передо мной на колени.

Слезы выступили на моих глазах. Я подошла и обняла его.
— Знаешь, Велс, я бы тебя сейчас с удовольствием стукнула сковородкой, да нет ее под рукой. Как ты мог... так просто... отправить меня так далеко?
— В тот момент я видел только этот путь к твоему спасению. Я знал, что без тебя я умру внутри, но долг перед народом и клятва наказать Тонга заставляли дышать. Если честно... я собирался уйти из этого мира.
— Что ж, о таких мыслях придется забыть на долгие-долгие годы, — я стукнула себя по лбу. — Хлеб! Я совсем про него забыла!

Велс проворно сбежал вниз и вытащил из печи идеально пропеченный, румяный каравай.
— Давай с молоком, пока горячий? — предложил он, и в его глазах плескалась такая нежность, что по телу разлилось тепло.
— Давай, я, правда, умираю от голода.

Он налил молока, а я в плетеную хлебницу положила дымящуюся, душистую булку, и мы пошли в гостиную. Возле стола он обнял меня, и наши губы слились в долгом, жадном поцелуе. Оглушительная волна нежности и любви прокатилась по нам с головы до ног. В этот миг все вокруг замерло: за окном остановился ветер, гонявший стайку снежинок, Магри застыла в дверях в забавной позе, и даже звуки музыки растворились в абсолютной тишине.
— Любимая, я наконец-то разгадал тайну... Как ты смогла остаться в этом мире?
— Это не тайна, а целая операция, которую мы провернули за шесть часов. В нее поверил ты, но, главное, в нее поверил Тонг.
— Каким образом? Я тогда застыл, как Магри сейчас...
— Я касаюсь тебя, а ее — нет. Любимый, как я рада, что мы вместе! Ты смог наказать преступников, ты доказал самому себе, что способен на многое. Теперь ты — видный государственный деятель! Я горжусь тобой!

Его поцелуй поглотил мои последние слова. Как же давно я не испытывала этого головокружительного ощущения полета! Я становилась невесомой, казалось, вот-вот взлечу под потолок. У меня кружилась голова, и я уткнулась лицом в его грудь, вдыхая знакомый, любимый до слез аромат его одеколона. Частые, сильные удары его сердца, его прерывистое дыхание — все это был он, мой Велс. Я закрыла глаза, наслаждаясь каждым его вздохом, каждым прикосновением его рук и губ.
— Родная, может, вернем время? Магри жалко стоит на трех ногах, — тихо попросил он. Я хлопнула в ладоши, и мир вокруг снова пришел в движение. — Родная, так что, вся планета останавливается?
— Я не физик... Думаю, мы просто выпадаем из временного потока, а все остальные движутся так медленно, что кажутся статуями.

Наконец-то мы сели за стол и принялись за еду. Велс улыбался, и я видела, как в его глазах снова зажегся живой блеск, а милые ямочки на щеках снова радовали меня. Я мечтала, чтобы у наших детей были такие же. Он не сводил с меня глаз, я видела, как он собирается с духом, чтобы что-то сказать. В этот момент зазвонил телефон, но Велс твердо ответил:
— Нет. Меня не будет неделю. Никаких исключений, — после паузы добавил. — Можете всем сказать: причина — сугубо семейная.

Он выключил телефон и, не раздумывая больше, спросил:
— А где ты была все это время? На континенте тебя не было — я бы почувствовал твои мысли.
— Нет, родимый. Ты не смог бы услышать меня, даже будь я в соседней комнате, если бы за окном сидел гепард. Они были нашим щитом, не давая тебе читать мысли Пеноры и Киама. Рунита сказала, что, пока я на острове, будет общаться с тобой только смсками.
— Так у вас был целый заговор!
— Да. В отличие от тебя. Ты ведь не подумал, как будешь возвращать меня с Земли?
— Не поверишь... Я думал спилить не то дерево, через которое ты должна была уйти, но друг Асуры сделал это за меня. Я чуть не убил его за это... и после окончательно запил. А знаешь, когда я сидел в темнице в ожидании казни, я слышал твой далекий голос... тихий, как лесной ручеек...
— Тебя собирались казнить?
— Да. Я нарушил целую кучу законов, пытаясь доказать причастность наместника ко всем их мерзостям.
— А я так переживала за тебя, что слегла с горячкой. И твой отец меня вылечил.
— И мне ни слова! Вот же шайка заговорщиков! Все против меня!
— Нет, любимый. Все — за тебя. Все хотели, чтобы ты был счастлив, и помогли мне сохранить нашу семью.

Он потянулся к вороту рубашки, достал цепочку, на которой висело мое кольцо. Он снял его с таким благоговением, будто это была величайшая святыня, и надел мне на палец, нежно целуя руку.
— Я был в нашей комнате только один раз... Нашел кольцо... и больше не смог переступить порог. Спал в кабинете.

Магри жалобно заскулила у двери, и в дом с морозным ветром и хлопьями снега ворвалась шумная ватага гостей. Первым влетел Тибал с невестой, потом Сезана с Клувом, Асура с женихом. Наше уединение бесславно закончилось. Пришлось долго и по несколько раз отвечать на бесконечные вопросы.

Поздно вечером, уставшие, но счастливые, гости разъехались, а кто-то остался ночевать. Мы же наконец пошли спать. Он проводил меня до кровати, помог переодеться и лечь. Пожелав спокойной ночи, он повернулся уходить, но я остановила его.
— Велс, я придумала тебе наказание за то, что хотел отправить меня на Землю.
— Какое? — он обернулся, и в его глазах мелькнула улыбка. — Выполню любое. Я знаю, что виноват.
— Тогда вот твое наказание: до рождения сына и после ты спишь только со мной. Я не хочу, чтобы нас разделяла даже стена.
— Сын, ты слышишь? Давай, пожалуйста, поскорее! — с комичной серьезностью произнес он, обращаясь к моему животу. — Это самое сладкое и невыносимое наказание для меня.

Продолжение следует....