Глава 34 Херсонес

Глава 34

Херсонес



Лето 626 года, в районе современного Севастополя.

Берег из серого песчаника медленно поднимался над поверхностью моря. Местность становилась всё более холмистой, на холмах росли могучие сосны, ближе к берегу корявые дубы удерживали своими корнями осыпающийся берег.

Дромон прошел ещё немного на восток, и вот открылся вид на огромную бухту с многочисленными заливами - устье реки Чёрной.

- Где же здесь Херсонес? - спросил Трибониан, вглядываясь в заросшие соснами берега.
- Херсонес дальше, эта бухта слишком огромна, холмы и густой лес не способствуют земледелию - произнёс Прокопий.
- А ведь прекрасное место для города, - к ним подошла Аспасия, тоже вглядываясь в линию берега, - вон на тех холмах прекрасно бы смотрелся белокаменный храм!
- И широкая мраморная лестница, по которой бегут юные купальщицы в лёгких одеждах, - усмехнулся Гундемир.
Аспасия вздернула носик, и пошла прочь.

Вардан вышел из своей каюты, сделал знак Прокопию:
- Отужинаем?
Прокопий не стал отказывать, Вардан прочёл молитву, и на закате дня они преломили хлеб, и разлили вино. Корабль шел под парусом, солнце уходило за холмы, становилось прохладно, и палуба скоро почти опустела. Кроме матросов, только Сандалф с Валамиром остались на свежем воздухе, отрабатывая приемы с ножами.

В маленькой каютке посольства меж тем тоже лилось вино, и Трибониан готовил очередной заговор:
- Это просто немыслимо, мы несколько недель постоянно на судне, без нормальной еды, без нормальной постели, без, - он взглянул на Брунгильду, - практически без всего! Я хочу принять горячую ванну! Нам нужно сойти на берег, и пожить хоть дня три на нормальном постоялом дворе! Заказать поросёнка на вертеле, лучше с кашей, а можно и с тонкими лепёшками, и ещё рыбной похлёбки! В Херсонесе есть хорошие вина, можно взять на всех амфору родосского, мы заслужили нормальное угощение и добрую выпивку! Меланья, что скажешь?

Меланья улыбнулась белозубой улыбкой:
- Вардан поведёт нас в храм, прежде всего. Сначала служба, исповедь, причастие, отпущение грехов, а скорее всего, ещё и епитимью наложит, заставит пост держать. Не видать тебе жареного поросёнка!

Трибониан поднялся, задрал голову, и одернул курточку:
- Я берусь обеспечить нам всем отличную еду, и массу выпивки во время пребывания в Херсонесе! Или можете не считать меня мастером шуток! У меня есть план, но нужна будет ваша помощь, и хотя бы одна золотая монета! Обещаю вернуть её в результате, а мы получим бесплатное угощение и дармовую выпивку.
- Идёт! - Теодорих протянул карлику свою огромную руку, - но у меня только серебро.
- У Брунгильды есть золотая монета, - наябедничал Гундемир, но она бережёт ее на свадьбу.
Карлик взглянул на Брунгильду. Та ничего не сказала, но и не отпиралась.
- Брунгильда, в самом деле, какое замужество! Ты что готова выйти замуж за почтенного купца, или священника? Или ты хочешь войти в семью крестьян? Может быть, рыбаков? Ты бы была прекрасной рыбачкой! - веселились вандалы.
Брунгильда промолчала, но её глаза стали наливаться слезами.
- Тише вы! - прикрикнул Трибониан, - Брунгильда, золото это только металл. Если богам будет интересно, они найдут тебе мужа, а их уж точно не подкупить золотом. Я обещаю тебе вернуть монету.
Брунгильда хлюпнула носом, утерла лицо большими ладонями, - бери уж!

Она покопалась в тайнике на поясном ремне, и выдала монету карлику:
- Для общего блага!
Меланья улыбнулась, Аспасия рассмеялась, а от двери послышалось:
- Плавильня — для серебра, и горнило — для золота, а сердца испытывает Господь! - в их тесную каютку входил Прокопий, неся вино и сыр, переданные Варданом.
Прокопий оставил еду, особо указав, что сыр для Заряны, и поманил к себе карлика:
- Трибониан, на пару слов!
Они вышли из каюты. Было уже достаточно темно, но огромная луна давала хорошее освещение. Берег отчётливо выделялся на фоне неба, повсюду были видны огоньки жилья или костров.
- Мы входим в бухту Херсонеса, - произнёс Прокопий, ты хорошо разбираешься в устройстве этого города?
Карлик пожал плечами.
- Тогда запоминай, - Начал Прокопий, прежде Херсонес управлялся демократически. Сейчас власть осуществляют архонты, но они уже не избираются, а назначаются императором. Главой архонтов является протевон, ему помогают так называемые патеры полиса, их число и влияние не определены законодательно. Для доносов и контроля существует особый полномочный представитель императора, называется "эк просопу". Военными делами ведает стратиг, вопросами веры управляет епископ. На самом деле, важно знать, кто из купцов достаточно богат, чтобы давать самые большие взятки должностным лицам. Купцов можешь трясти, но заклинаю тебя не лезть в дела церковные. Монофизитство скоро будет признано ересью, низшим нужен пример обличения скверны - будь осторожен. Постоянно идут разговоры о запрете почитания икон - здесь также проявляй разумное смирение, не высказывай определенных взглядов.
- Мне бы хоть пару имён, - начал Трибониан.
- Я сам был рабом неделю назад, - прервал его Прокопий, - откуда мне знать имена. Впрочем, даже рабы знают имена Петра Оленя и Гиппасия - эти двое знатно воруют на поставках.
- Благодарю тебя, Прокопий, ты добр и милосерден!
- Я должен Брунгильде, - усмехнулся Прокопий, - а ещё я и ваш должник.

Прокопий ушёл, а Трибониан ещё некоторое время ходил взад и вперёд по палубе...


Трактирщик Савватий держал лучший трактир в непосредственной близости от порта. Между гаванью и центром города шла широкая дорога, было множество лавок и забегаловок, но хороший, добропорядочный трактир был только один - Якорь Мидаса.
Савватий замечал, что священники начинают косо смотреть на него из-за этого названия, и уже не первый год подумывал сменить название на "Старый Якорь", но бюрократия архонтов вела дела слишком медленно, каждый судейский чин норовил вытянуть взятку, и дела со сменой названия тянулись уже лет десять. Впрочем, торопливость свойственна натурам дерзким и необузданным, а трактирщики обязаны обладать совершенно противоположными чертами характера.
В этот вечер Савватий имел видение. Он прикорнул за стойкой, наблюдая за подавальщицами, и не заметил, как уснул. Сон его был полон символов. Приснился ему древний Мидас, с ослиными ушами, которые он прятал под высокой тиарой. В сновидении каждая деталь разворачивалась калейдоскопом смыслов, но по пробуждении Савватий мог назвать три: тиара - символ царской власти, Митры и церкви Христовой; ослиные уши царя Мидаса - необходимость прислушиваться, возможность узнать тайну; золотой палец Мидаса - возможность обогатиться.

Савватий считал себя знатоком гадания по снам, часто баловался этот занятием, растолковывал значение снов своим подчинённым и клиентам. В отношении себя самого он тем более не посмел пренебречь знаками, и сейчас до поздней ночи остался в главном зале трактира.

Он не удивился, когда из порта прибежали двое нищих, крича, что в темноте в гавань вошёл большой корабль. Он выслушал нищих, бросил им по монетке, дал команду накормить информаторов объедками.

Трактир пришел в движение. Растопили печь, пекли лепешки, повар резал барашка, его помощники уже запекали крупную рыбу, а из мелкой варили тройную уху.
Вот в трактир вошли двое важных гостей - толстый евнух с большими сумками, и седой воин в панцире всадника, с германским длинным ножом, горизонтально висящим впереди на поясе.
Эти двое, не торгуясь, заняли хорошую комнату, и отправились отдыхать.
Савватий едва не огорчился, посчитав, что прогадал с такими постниками, но тут в трактир вошли более перспективные клиенты.
Сначала в зал прошли двое готов с весьма разбойными лицами, в наручах и поножах, без видимого оружия, но Савватий мог поручиться, что эти дети дьявола скрывают под одеждой и кистени, и кинжалы. Готы покрутились, и исчезли.
Через некоторое время они вернулись, и широко распахнули дверь.

В дверь прошла огромная ростом дева-воительница в кольчуге и латах, при мече, в дорогом плаще, она тащила на спине завернутую в дорогую ткань арфу.
За ней шли две девушки, прекрасные лицом и телосложением, одна из них была блондинкой, а другая - иссиня-черной негритянкой. Обе были кудрявы, и у обоих были одинаковые высокие прически, схваченные яркими лентами.
За девушками важно шёл карлик со шрамом на пол-лица, в дорогом ярко-красном кафтане с золотым шитьём, мягких замшевых сапожках, и в огромном парчовом берете с павлиньим пером.
За карликом шли двое вандалов в кольчугах, шлемах, и с огромными топорами.

Готы что-то шепнули поздним посетителям, и тех как ветром сдуло с лучших мест в центре зала. Вышибала Трифон сделал было пару шагов к карлику, но дева в латах мгновенно упёрлась ему в шею невесть как появившимся в руке кинжалом, а один из готов пощекотал его своим кинжалом под ребрами.
Трифон побледнел и маленькими шажками отправился в сторону кухни.
Вандалы отодвинули один стул:
- Садитесь, господин!
Девушки принялись снимать с карлика сапожки, поставили его ноги на скамейку, негритянка стала делать массаж стоп, а блондинка расчёсывать волосы.
Карлик сделал одному из готов знак, тот подскочил к трактирщику:
- Как тебя звать, любезный?
- Савватий, что угодно уважаемым господам?
- Вот что, Савватий, нам нужна одна лучшая комната, и комната рядом - побольше и попроще.
Бани в городе есть?
- Как не быть? Есть, разумеется! Недалеко отсюда, но ночью они не работают без предварительного заказа. Так что вашему господину лучше обождать до утра!
- Вот что, Савватий, - гот ласково посмотрел в глаза трактирщику, - здесь нет никакого господина. Просто несколько усталых путников, обычные люди.

В этот момент карлик что-то бросил чернокожей девушке, и та стала срочно записывать его слова на вощеной дощечке.

- Я всё понял, обычные люди, - подтвердил Савватий остпшим голосом, прикажете подавать на стол?
- Сейчас, - гот отпрыгнул, подбежал к карлику, склонился, почтительно нашептывая тому на ухо.
Карлик ещё раз продиктовал чернокожей девушке, та кивнула, продолжила записи.
Трактирщик разобрал слова: "Савватий" и "контрабанда".
Карлик вытащил из толстого кошеля золотую монету, передал готу.
Гот подскочил к трактирщику, бросил золотой на стойку:
- На этот стол мягкого мяса, хорошего вина, ну, что там есть из приличной еды. Остальным обычной еды, всем вина. Лепешки жаришь? Тоже давай. Вандалов нужно хорошенько накормить, они, когда сытые, становятся добрее. В общем, поворачивайся.
Гот убежал, и снова принялся докладывать карлику.
Савватий на подкашивающихся ногах пошел за ним, подхватив золотой:
- Уважаемый господин, не знаю вашего имени, произошла ошибка.
По обету, в субботние дни в этом трактире простых путников кормят бесплатно! Я не могу принять плату, прошу меня простить.
Карлик сделал готу знак глазами, что-то прошептал, трактирщик разобрал слово "инкогнито". Гот подскочил к трактирщику, указал на негритянку:
- Ей говори!
Савватий повторил то же самое негритянке, трясущейся рукой передал ей монету. Карлик шепнул негритянке пару слов, показывая на Брунгильду:
Девушка отдала золотую монету карлику, подошла к воительнице:
- Брунгильда, не могла бы ты спеть что-нибудь не слишком возвышенное, но и не пошлое, сообразно нашему путешествию?

Дева-воин сняла со спины свёрток, достала арфу, подвернула колки, регулируя натяжение струн. Она провела пальцами по струнам и запела:
- Надоело говорить и спорить,
лишь закрой усталые глаза,
и увидешь, как в далёком море
твой корабль поднимает паруса.

Карлик благосклонно кивнул, огромные вандалы разразились сдержанными рукоплесканиями. Дева продолжала:
- Капитан, обветренный, как скалы,
вышел в море, не дождавшись дня,
На прощанье подымай бокалы
молодого терпкого вина.

Подавальшицы уже тащили вино и лепешки.

Дева пела дальше, что-то про черный флаг, пиратов, про смелых и непокорных, песня незаметно превратилась в тост, и вандалы успели опрокинуть в себя по бокалу раньше карлика. Карлик со шрамом похлопал своими маленькими ручками:
- Бесподобно! Брунгильда, это тебе! - он щелкнул двумя пальцами, и золотой, вращаясь в воздухе, полетел к певице.
Та ловко поймала монету, и спрятала в кармашек на поясе.

По трактира потянулись запахи жареной баранины, подавальшицы тащили мегарские блюда с жареной рыбой (Мегарское блюдо - большая  керамическая тарелка с солонкой в центре. Жареная рыба выкладывалась по краям, каждый досаливал по своему вкусу), горшочки с ухой из трёх видов рыб, подносы с сочащейся жиром бараниной.

Брунгильда пригубила вина, и снова взялась за арфу:
- Мы качались в сарматских сёдлах,
от волнения стыла кровь,
мы любили девчонок гордых,
нас укачивала любовь.

Она ударила по струнам, и ещё несколько крепких глоток подхватили припев, они пели про волны, про Милет и Сиракузы, Александрию и Пантикапей. Похоже, эти наёмники много где успели побывать, прежде чем попасть на службу к этому странному карлику, путешествующему инкогнито.

Савватий лично налил карлику лучшего вина, и услышал как тот обратился к своей помощнице:
- Меланья, имя Савватия из доносов исключи! Дай позитивную характеристику, отметь благонравие и странноприимство.

Савватий помчался на кухню:
- Печь не гасить, аспиды! Цыплят! Цыплят! В горшочках, со специями!  И откройте ещё две амфоры критского, а на главный стол кувшин густого родосского!