Смутняга...

     Хорошо ещё, когда в своей голове можно отличить несмутные мысли от смутных.

     Несмутная мысль уже тем хороша, что её ухватить можно. То есть несмутная мысль не такая скользкая, как мысль смутная.

     Смутная мысль по тому так, называется, что непонятно: полезная она или не полезная тому человеку, в голове которого она возникла и туда-сюда, навязчиво, в голове, - вертится-плавает, мелькает?

     Понять можно, является ли смутная мысль полезной, или бесполезной человеку, только тогда, когда человек мысль смутную ухватит.

     Несмутную, то есть нескользкую, чёткую, ясную мысль и дурак ухватить может. А вы попробуйте ухватить мысль смутную, то есть скользкую, не чёткую, не ясную!

     Дурак вообще не возится со смутными мыслями, поэтому все высказываемые им его мысли, -  чёткие и ясные.
   
     Чётко и ясно о каждой, высказанной  дураком, мысли, можно сказать: мысль несомненно дурацкая! Конечно, распространённое в обществе мнение, что каждая высказанная  дураком мысль дурацкая, - предвзятое.

     Только гений может заметить, вопреки распространённому среди людей предвзятости-предубеждению о высказываниях дураков, в мысли, высказанной дураком, нечто полезное или рациональное!

     Гений - это человек, который не только может разглядеть в мысли, высказанной дураком, нечто полезное или рациональное, но и  обладает исключительно ухватистым мозгом.

     Ухватистый мозг гения развит настолько, что может ухватить любую смутную мысль, возникающую в голове гения!

     Более того, какой бы высокой степени смутности ни была ухваченная гением смутная мысль, гений может разглядеть её ценность, целесообразность или хотя бы тактическую, текущую, частную пользу от ухваченной мысли.

     Не дурак, но человек обыкновенный, очень часто, когда ему удаётся ухватить какую-то смутную мысль, не может понять, - обладает ли ухваченная мысль хотя бы тактической, текущей, частной пользой, или не обладает?

      Когда рассматривается человек обыкновенный, обычный, речь о ценности ухваченной  им  смутной мысли вообще не идёт.

     Определять ценность чужих и своих  ухваченных смутных  мыслей - это удел исключительно гениев!

     Но обыкновенные люди довольно  часто ухватывают, в своих головах, такие смутные мысли, которые, будучи высказанными, могут стать выдающимися подсказками гениям.

     Цепкость, ухватистость головного мозга гения - это одна из самых больших нематериальных ценностей того общества, в котором гений пребывает или во время своей телесной жизни, или только в  виде Знания, оставшегося обществу от гения после его физической, но не интеллектуальной смерти.

     Интеллектуальная смерть гения, то есть исчезновение у общества возможностей и способностей применять Знание, доставшееся обществу от гения, является нехорошим признаком в жизни  рассматриваемого общества.

      То, что в человеческом обществе мало стало рождаться гениев - это ещё не беда, настоящая беда для  общества наступает тогда, когда общество утрачивает возможности  и способности применять Знание, доставшееся ему от материальных, телесных, физических жизней гениев прошлых времён и времени настоящего!

      В жизни и обыкновенных людей, и отдельных человеческих обществ, и гениев бывают интеллектуально смутные времена, но если эти времена превращаются в смутнягу, то речь идёт о печальном будущем не только естественного интеллекта, но и человечества в целом.

     Для обыкновенного человека интеллектуально смутное время наступает тогда, когда он не может ухватить появляющиеся в его голове смутные мысли, или когда, всё-таки ухватив их, он не может определить даже тактическую, текущую, частную пользу для себя от применения ухваченной им смутной мысли.

      В полную смутнягу, для обычного человека, интеллектуально смутное время превращается тогда, когда он не может результативно применить свои несмутные, то есть чёткие и ясные мысли.

      Для гения, который живёт в такой интеллектуальной среде, где чёткие и ясные мысли редко являются источником движения Познания вперёд и выше, смутняга наступает тогда, когда в ухваченных им смутных мыслях он видит не столько ценность, сколько мощь, разрушительную  или для отдельного общества, в котором он материально, телесно, физически пребывает, или для земного человечества в целом.

      Наивно счастливым остаётся гений, который ухватывает все пришедшие ему в голову собственные смутные мысли и видит выдающиеся подсказки в высказываниях других людей, но свободен от необходимости оценивать разрушительную, для отдельных обществ и человечества в целом, мощь, как первых, так и вторых.

     Интересно, научится ли человечество когда-нибудь побуждать, своих наивных и счастливых гениев, ухватываюших все чужие и собственные смутные мысли, оценивать степень разрушительности, для отдельных обществ и человечества в целом, осуществления этих ухваченных  мыслей?

      Или гениальность только тогда может считаться действительной, подлинной, когда обладающие ею  гении стремятся осуществлять только те, ранее бывшими смутными, мысли, которые совсем не обладают разрушительной, а пропитаны исключительно созидательной, мощью?

     Но возможны ли вообще человеческие мысли, в которых нет ничего разрушительного, а есть одна только созидательная сила?

     Есть, конечно, до сих пор ещё живут утешители человечества, которые утверждают, что каждую человеческую мысль, некогда бывшую смутной, можно приручить, найдя в ней правильный баланс разрушительной и созидательной  мощи.

      Что же нам всем, как рецепт преодоления общечеловеческой смутняги, искать этот баланс разрушительной или созидательной мощи некогда бывших смутными идей-мыслей, или во всём положиться на искусственный интеллект: так разовьётся, что всё разрулит?

     Возможен и ещё один вариант, может быть самый то ли утопический, несбыточный, то ли невероятный: если не у всего многополярного человечества, то хотя бы у ведущих, а не господствующих в нём, обществ, появятся системы управления их жизнедеятельностью, в которых философия, может быть, какая-то новая, приобретёт своё управляющее значение!..