О друге Виталике

В юности у меня был друг, чья внешность поразительно напоминала облик престарелой кузины из мексиканского сериала.
 Это вопиющее несоответствие между оболочкой и сущностью неизменно изумляло: в рыхлом, неповоротливом теле обитал тонкий манипулятор и неисправимый истерик.

Его походка была неторопливой и шаткой — точь-в-точь у императорского пингвина, а в минуты раздражения он издавал свойственный этой птице пронзительный, недовольный клекот — чуть что не по нему.
Мягкое, бесформенное лицо со впалыми глазками-червячками обладало, однако, странной силой: его взгляд, липкий и пристальный, казалось, впивался в самую душу, выискивая слабину.

Внутри него уживалось невероятное.
 Он мог погружаться в меланхолию под протяжное «Наааа маленьком плотуууу...» и тут же, без паузы, взрываться оглушительным грохотом дебильной, на мой взгляд, группы Accept.
 При этом фанатично мотал головой в такт бас-гитаре, воображая на себе пышные длинные волосы, а в руках — невидимый, но оттого не менее яростный инструмент.
Он обожал многозначительно молчать, изображая глубокомыслие, но после адской смеси из трехлитровой банки «Жигулёвского» и литра водки запросто разрывался на части — рыдая и слюнявя свою бесформенную маску.