Фуражка вождя в городе Рыльске

Города, как и люди, бывают умными и глупыми, хитрыми и простыми, наивными и прожжёнными.  Харьков – умный, но трусливый. Киев – глупый. Львов – наглый и хитрожопый. Донецк – простой, наивный, но жадный. Одесса – прожжённая.
Чтобы понять, к какой категории относится город, надо в нём пожить какое -то время, пообщаться с его жителями в разных обстановках, послушать, что и как говорят жители. Как говорят, означает качество речи, насколько правильно говорят. Это – маркер начитанности горожан и его социального состава. Так, во времена тотального дефицита, в Донецке выстраивались очереди за золотом, коврами и хрусталём, а в Харькове за книгами и элитным алкоголем. Эти же предметы, соответственно, являлись и объектами спекуляции. Но речь не об этом.

Я родился и вырос в старинном купеческом городке Рыльске, где люди говорили, в основном правильно и грамотно, в отличии от соседнего Льгова, и хочу рассказать, как Рыльск встретил ХХII съезд КПСС и крушение культа личности Сталина.

В моей семье никогда не говорили о Сталине, лишь бабка и дед, кривили губы, услышав это имя. Помню, как осенью 1961 года, по городу поползли слухи. Люди в очередях, что-то шёпотом говорили друг другу на ухо, постоянно при том оглядываясь. Иногда по губам можно было прочитать слово Сталин. А может, это моё ухо срабатывало чутким локатором…

Потом, на главной площади, под самым большим гипсовым памятником Вождю, прошёл митинг, партийные боссы говорили о каком-то культе личности, репрессиях и каких-то ещё не понятных мне вещах. А вскоре, возвращаясь из школы, я услышал рокот бульдозера, увидел клубы пыли от падающего Иосифа Виссарионовича, вернее его гипсовой копии. И долго после этого, почему-то на тротуаре, валялась гипсовая фуражка вождя, которую пинали прохожие, в которую плевали, а некоторые, в тёмное время суток мочились.

Ну, а потом прорвало, все заговорили и громче всех те, кто пострадал. Помню, ходил к безногому репетитору по математике и он мне рассказывал ужасы о лагерях, где он отморозил ноги. О том, как травили людей собаками, как охрана играла в футбол человеческим черепом и много чего другого.

Рыльск – город интересный. Состоит из абсолютно прямых улиц.  И это не смотря на то, что он древнее Москвы. Поэтому там легко ориентироваться и невозможно заблудиться.  Улицы пересекают город строго с Севера на Юг и с Востока на Запад, разбивая на чёткие квадраты. Должно быть поэтому я с детства, сторонник прямолинейного мышления. С востока его огибает река Сейм, а сам город расположен на холмах правого берега. На ровной, прибрежной полосе, расположен фасад, то есть самая красивая часть города, представленная зданиями ХIII – IХ-го веков. За фасадом, на холмах, как бы следующая ступень из  двухэтажных домов, такого же возраста. А над ними, церкви и соборы. Всё это создаёт плоскую панораму, в которой выставлено на показ самое лучшее. И когда подъезжаешь со стороны левого берега Сейма, глаз радует эта выставленная на показ красота. Город взбегает по ступеням вверх, закрывая неказистые дома частного сектора. На правом, коренном берегу , господствующая высота – гора Ивана Рыльского – излюбленное место прогульщиков из ближайшей школы. Вернее не гора, а гряда неясного происхождения. По легенде её насыпали шлемами воины князя Ивана Рыльского, но реальность, пожалуй, более прозаична. У подножия протекает и впадает в Сейм, ручей Дублянка, бывший когда-то речкой. Гора же Ивана Рыльского – правый берег ручья, который в давние времена, пропилил присеймскую возвышенность и образовал гряду.

Есть в Рыльске и своя «Пизанская башня», правда не падающая, но придающая городу своё лицо.
Это колокольня красного кирпича, без шпиля, недостроенной церкви, красного кирпича.

В те времена, всё это имело обшарпаный вид. Главный собор с обвалившейся штукатуркой и огромной трещиной между колокольней и насосом, грозил рухнуть, погребя под собой воинскую часть. На куполе росли берёзки, рябинки и прочая древесная мелочь.
Подростками мы любили, прошмыгнув за спиной караульного воинской части, во дворе которой находился собор, забраться на колокольню, туда, где был циклопический ржавый механизм часов. Чтобы добраться до этого мёртвого механизма, приходилось идти по краю гигантского, сложенного из кирпича сооружения, служившего когда-то баком водонапорной башни. От высоты кружилась голова, и дух захватывало от открывшейся картины города и окружающих его холмов и лесов.

Но самым загадочным местом был монастырь, расположенный на горе Синайка. Должно быть уменьшительно от слова Синай. Монастырь, состоящий из церквей, церквушек, часовень и келий, окружён кирпичной стеной полутораметровой толщины с башнями и бойницами. Бойницы смотрят на Восток, а перед ними, заболоченная пойма Сейма и сама река. Прямо таки неприступная крепость.

Сейчас это всё реставрировано и выглядит не то чтобы конфеткой – праздничным тортом. На месте снесённому памятнику Вождя, стоит почётный гражданин, бронзовый Шелихов в треуголке и при шпаге.

    Жили мы бедно, но весело. Любимым занятием горожан были рыбная ловля, охота, застолья и пикники на берегах Сейма. Вот из-за этих пикников, основная нагрузка на роддом приходилась весной, в марте – апреле. Нетрудно, отбросив девять месяцев, просчитать время зачатия – июнь, июль. Заниматься сим общественно-полезным делом дома было проблематично  из- за перенаселённости. В моём доме на площади 40 квадратов, проживала семья из девяти человек.