Сон Ъ

Сон пришлось додумывать. Истина была на поверхности. Да и  пробуждение из-за прерванного сна ночь не испортило. Хорошо спала.

Итак, в семье два сына и две дочери. Себя не видела, но понимала, что в этот дом я и моя приятельница, с которой мы по-бабски когда-то расстались, попали случаем. Допустим, непогода, машина сломалась, телефоны «не ловили» или что-то ещё. В общем, мы попали в дом. Нас накормили, обогрели, показывают старый большой дом. Комнат много. Мы иногда проходим мимо них, иногда заглядываем внутрь. Нас сопровождает младшая из дочерей.
И вдруг мы слышим, как ругаются женщины. Это служанка и кухарка. Речь шла о том, что кто-то «шарился» в белье служанки. И та подозревала, что это дело рук кухарки, которая «привыкла таскать в своей сумке еду с хозяйского стола».
Младшая только рукой махнула на свару. Типа, пусть себе.
Лично меня такая позиция младшей хозяйки дома очень удивила. И чуть позже, слегка сойдясь со старшим сыном в семье, я осторожно намекнула на перепалку слуг.
-А, …с этим в доме уже устали бороться. Меняли, одно время, горничную, служанку матери увольняли, кухарку  и садовника, но… толку нет, всё равно кто-то в доме приворовывает.
Он так «мягко» выразился, что я стала настаивать, осторожно, разумеется: «Но как же так, в доме стоят камеры, слуг сменили, - мне с трудом далась вторая половина вопроса, - так, может, это …не работники дома?»
Старший задумчиво произнёс: «Возможно. Но, считаем, решать это кардинально – это нет, тут никто не собирается устраивать разборки. А камеры - …они отключены. Так, для острастки висят».
Меня такое равнодушие ещё больше зацепило. Я предложила приятельнице сделать ход «конём»: «Мы накормлены,  нас обогрели. Погода, вроде восстанавливается (ну, или машина завелась). Не думаю, чтоб за наше любопытство и попытку воровства нас  отправили прямиком в полицию. Ну что, рискнём? Кто-то же здесь пользуется бесхребетностью хозяев».
-А если они только и ждут, чтоб на кого всё свалить? Может, это кто-то из них.
-Вот и я так думаю. Кто-то из хозяев болен клептоманией. Об этом, уверена, знают и соседи. И кое-кто из старых работников дома - тоже. Слуг они зря меняют. Новенькие не будут валить на хозяев, они будут валить друг на друга. Для новеньких воровство в таком приличном доме – в новость. «Старенькие» будут молчать, и затыкать разговор. Вот кухарка – явно из «стареньких», она шикала и просила «дурочку» не шуметь о пропавших шелковых трусах.
-Тогда давай, ты. А я на стрёме постою. Но только ради любопытства. Действительно странная семейка. Хотя, в принципе, приветливые люди.
Приятельница встал у двери в большую гостиную. А я вошла.
Обошла всё вокруг. На одном из комодов увидела фото молодой хозяйки в овальной серебряной рамочке. Дитя в возрасте пяти лет. Миленькая. Очень миленькая. Я сунула фото в рамке в карман толстовки и вышла из гостиной, нагло помахав рукой в сторону камеры. И вдруг… замерла.
Снова оглянулась на камеру. «Красный глазок» под ней светился откровенностью. Камера делала движение.
-Она работает. Вот черт!
Я быстро вынула рамку из кармана, поставила обратно, но неуклюже, та упала на пол.
Я так перепугалась, что не стала поднимать вещицу, выскочила за дверь гостиной.
А там, …рядом с моей приятельницей, молча, стоял сам хозяин дома.
«Испугались? Чего? -  Как-то уж очень радушно произнёс хозяин дома. – Время ужина. А о произошедшем, забудем. Вы же ничего не взяли. – Он как бы утверждал сначала. Потом улыбнулся и спросил: «Не взяли?»
-Нет. – Хрипло выдавила я.
-Идемте ужинать.
Ужин прошел в полном молчании. Кухарка подавала. Служанка убирала посуду. Все за столом молча ели.
Когда хозяин положил приборы на стол, я быстро произнесла: «Нам пора ехать. Спасибо за всё. И…извините за происшествие в гостиной».
Хозяйка дома тут же всполошилась: «Что за происшествие?»
Она заглядывала на мужа, на детей, а уж после посмотрела на нас - гостей.
Хозяин дома сделал знак, и слуги покинули кухню.
-Не хочу, чтоб о нашем доме после вашего ухода поползли слухи.
Молчание.
Хозяйка опять: «Что случилось? Что произошло в гостиной?!»
А уж мы- то с приятельницей как перемохали. Но я всё же выдавила из себя, пытаясь больше защититься, чем оправдаться: «Мы вам так благодарны. Я – точно не понимаю, что за слухи могут пойти по поводу вашего гостеприимного дома. Вот вы даже к слугам очень снисходительны и даже добры».
Старший сын взял на себя малоприятное начало разговора. – Вы стали свидетелями ссоры слуг из-за воровства в нашем доме. Поверьте, они тут не причем.
- У меня пропали костяные шахматы. – Быстро заговорил младший из семейства. – Я развесил камеры по всему дому, чтобы поймать вора …или воровку. Я не спал несколько ночей. Я следил за камерами. А потом уснул. И у моего брата в ту ночь украли галстук. Итальянский. От Гуче. Мамин подарок. Ну, на кого бы вы подумали? На кухарку, которая кроме как в артишоках больше ни в чём не разбирается. На служанку? А та книг не читает, и шахматами уж точно - не интересуется. Галстук бы ей тоже не подошел. А комнату нашего садовника мы с братом тем же утром обыскали. Ничего!
Парнишка погрустнел. «Брат предложил выключить камеры и оставить всё, как есть. Сказал: «Ну, сколько можно менять слуг?»»
Потом заговорила мать: «Да, да. Мы так часто меняли работников, что это стало известно соседям. Они начали задавать вопросы».
Старшая дочь: «Да что там «вопросы»?! они напрямую стали говорить о том, что «мол, пора искать вора среди хозяев дома!»
Младшая: «Мы даже как-то поссорились с сестрой из-за пропавшей моей кофточки. Такая …вязанная. Кому бы она подошла?»
Девушка оглядела сидящих за столом, будто убеждая и гостей - тоже, что не тучной матери, ни её высоченной сестре кофточка нё бы точно не подошла. – Мы же понимали, что это неправда. Никто из домашних не мог это сделать.
Отец: «Мог-то, конечно, мог, но…зачем? Не хотелось в это верить». 
Все замолчали. Они сидели, опустив глаза.
И я сказала: «А если вы попробуете выяснить это сейчас. Между собой.  Уверена, кто-то кого-то либо подлавливал, либо видел. Вы уже наверняка про себя сделали вывод и знаете, кто этот человек. Но вам трудно сказать это ему в лицо. – Я помолчала.
Все сидели, опустив взгляд.
-Он же не вор. Он болен. Клептомания – это всего лишь болезнь. Она лечится. Думаю, гипнозом. Или ещё как. Но на это надо решиться. Самому человеку это сделать трудно.
-Это я! – тихо быстро произнёс старший сын.
Боже, что тут началось за столом!
Они шумели, выгораживали признавшегося, обвиняли в жестокости и неблагодарности нас – гостей. Но как началось, так же резко всё и стихло.
Первым заговорил мальчик: «Я видел его. Я заснул тогда, но я проснулся, когда он вошёл ко мне в комнату, где я сделал себе студию. Он сказал, что «дело бесполезное, но можно сделать обыск в комнате каждого работника». Но сказал, что «лучше, это сделать ранним утром. Что сейчас мне лучше лечь поспать». Он вышел из комнаты. А я выглянул, хотел пожелать ему доброй ночи… и увидел, как он идёт по коридору, а из кармана его пижамы торчит конец яркого галстука».
Всем было слышно, как старший громко с усилием вобрал в себя воздух.
Это было страшно. Я думала, его сейчас «прорвёт». А – нет. Он смолчал.
-И я видела его.
Это заговорила мать, решившая помочь сыну раскрыться.
- Помните, я сказал вам, что видела ночью приведение. Отражение в нашем «кривом» зеркале. В ту ночь пропала моя брошь. Не моя, моей бабушки. Брошь с сапфирами. Помните?
Никто не кивнул и не вымолвил ни звука.
-В зеркале я видела тебя, милый. – Она чуть наклонилась над столом и с улыбкой, с доброй улыбкой посмотрела на старшего сына.
«И я! И я!» -  Закричали обе сестры.
Старшая: «У меня пропали туфли. Я знаю, у меня такой размер, что никому в доме не подойдут мои туфли. Лабутены. Я их очень любила. Зелёные, с пряжками. Кому они были нужны?! – Она посмотрела на старшего брата. – Прости, я никогда, НИКОГДА бы не поверила. Но мы с сестрой пошли в твой шалашик там, на краю сада, где ты любишь посидеть, почитать в тишине. Они лежали в ржавом ведре. Мои лабутены. В грязном…ржавом ведре. И я не стала забирать их оттуда. Мы с сестрой оставили, как ты и предлагал, оставили «всё, как есть».
Старший прерывисто, даже как-то со свистом выдохнул, а после тверже сжал зубы. Он проглотил и это обвинение.
И тогда заговорил отец: «Мы все очень любим тебя. Мы верим, что всё это лишь…временное в тебе. Ты – мой старший, мой старший сын. Ты - опора семьи, если что. Я не верил своим глазам, когда на пистолете, который ты решился взять у меня из стола, я увидел отпечаток твоего раненого мизинца. Ты вытирал пистолет платком, я увидел его в твоей руке, в дверях моей комнаты. Ты протянул его мне, сказав, что «передумал, стрелять по надоевшим дроздам». Это была шутка. Ты улыбался. …Ты… вернул мне пистолет. Но из своего носового платка. Чтоб там не осталось твоих отпечатков. Но я рассмотрел пистолет позже. Я был огорчен. Поверь, я ПРОСТО был огорчен».

Вот так. Жара. Окно открыто. Кто-то крикнул, и я проснулась. И не смогла быстро связать сон воедино. А когда утром при свете разобрала свои записи …про маму, папу и прочих, я поняла, кто из них клептоман. Младшенький!
01.08.2023 Пермь