Горбатый мост, или борьба не окончена. гл. 3

Третий день в Пикете.

 На мой третий день пребывания, 13 июля, начались обложные дожди. Наша группа вполне обжилась, но моросящий дождик заставляет или сидеть под полиэтиленом нашего жилья, где сыро и жарко, как в парильне бани, или гулять по Пикету, всё равно вся одежда давно отсыревшая и сушить её негде. Моя работа проста. До 9 часов выставляю на Горбатый мост флаги. В 9:00, 14:00, 18:00 ч. – Работа касками по одному часу. В 21:30 убираю флаги. Кроме этого, установлен график очерёдности для дежурства по кухне, уборке жилья, и ночной, а также дневной охране лагеря. Пикет на Горбатом мосту постоянно контролируется и московской милицией. Со всех четырёх сторон мы находимся под неусыпным оком милиции. Милиция оснащена как положено: пистолеты, резиновые дубинки, рации. По рациям они ведут постоянные переговоры, но о чём они говорят, можно только догадываться. В разное время присутствует от пятнадцати до тридцати милиционеров. От дождя они спасаются под плащ-палатками или в своих легковых автомобилях, или в ждущих их тут же двух, трёх милиционерских УАЗиках. Пикетчики привыкли к окружению их большим нарядом милиции и не обращают на их «заботы» никакого внимания. Милиция, до капитанского звания включительно, тоже привыкла к пикетчикам и вполне довольна тем, что пикетчики не выходят из законных рамок и сами не допускают на свой пикет тех, кто мог бы спровоцировать какое-либо непослушание, или нечто тому подобное, характеризуемое как противоправные действия. Более того, сочувствующие пи-кетчикам милиционеры предупреждали, когда против нас выдвигалось до трёх, а то и четырёх автомашин с ОМОНавцами. Московская милиция и московский ОМОН явно не жили в дружбе. Может это делалось специально, мне судить трудно, но создавалось впечатление, что московские милиционеры, дежурившие по своим нарядам на Пикете, сами боялись, когда прибывали и располагались в укромных местах рядом с Пикетом автомашины ОМОНовцев. Раза два–три, после шёпотом распространявшейся информации, я сам выходил из лагеря и действительно – в тех укромных и малоприметных для взгляда местах, в кварталах жилых домов, в тени за деревьями парка, в невидимых с Пикета тупичках и проулков обнаруживал эти автомашины. Обычные армейские «Уралы» с кузовами под тентом. В прорез тента над задним бортом машины действительно замечаешь, что там находятся «некто» - тесно прижавшиеся друг к другу на своих скамейках и экипированные совсем по другому, нежели мы, живущие на Пикете. Эти молчащие «некто» облачены в бронежилеты, в их руках, кроме демократизаторов – дубинок, - короткоствольные автоматы. Позже, я уже привык и к этим, порой неожиданным наездам с обязательным расположением в малоприметных местах ОМОНовцев. Они скорее всего выполняли свою работу: и пикетчики, и милиция, и ОМОНовцы. Только президент России Б.Н. Ельцин находился в отпуске и менял время от времени, то ли места отдыха, то ли места дислокации.
                Чуть не забыл: в день приезда 11 июля был праздник, учреждённый Ельциным, как День возрождения рабочего движения. Но на Пикете праздника не было. Шахтёры – пикетчики день 11 июля воспринимали не как день возрождения, а как день своего обмана и дальнейшего своего позора перед всей Россией. 12 июля, пикетчики вместе с москвичами помянули память, убитого девять дней назад, Льва Рохлина перед Крестом – распятием в память убиенных «демократами» в октябре 1993 года перед «Белым домом» на Дружниковской улице. С большой колонной москвичей на могилу генерала Рохлина отправились чуть более тридцати шахтёров - представителей от Пикета. В тот день над могилой генерала Рохлина, кроме красных знамён склонились на древках и чёрно-синие флаги шахтёрского НПГ, склонился красный флаг от шахтёров ш. «Воршагорской», склонился большой чёрный флаг «Шахтёрской Армии Национального Спасения».
Заканчивается тридцать третий день Пикета на Горбатом мосту. А я в Пикете нахожусь третий день, и на душе уже начинает отпечатываться непонятное чувство неудовлетворённости от проводимой акции. Молча хожу по Пикету, слушаю разговоры москвичей и шахтёров. Наконец, нудный моросящий серый дождь загоняет меня под свод Горбатого моста. Там группа из пятнадцати -двадцати шахтёров жарко дискутирует, как я узнал с Борисом Васильевичем Ракитским – главным редактором газеты «Рабочая политика». Тема дискуссии – «Допустим, вы добились отставки президента. Что дальше?».
«Бог, ты мой – думаю я – какую порой ересь говорят шахтёры». Почти, как в тот первый день, когда кто-то отвечал, что «мы не знали про расстрелянных в октябре 93 – го года».
«Что это? – думаю я – просто эгоистичное чувство, нежелание ничего знать, понимать про «чужие» беды, лишь бы себе было «сыто», или обыкновенная, элементарная неграмотность?» А может быть, проживание в провинции и постоянное оболванивание «правительственными СМИ» в совокупности с хроническим недоеданием доводят людей и даже их мысли, размышления до такого деградирующего уровня? Рабочий народ в России недоедает, из-за этого и плохо что понимает, и, как следствие, вымирает. Но разговор идёт интересный. К чести сказать, Б.В. Ракитский умеет выслушивать любые мнения не перебивая. Умеет десятки мнений сводить к общему знаменателю, умеет делать обобщающий вывод, выражающий все эти мнения, и с которым согласны все дискутирующие здесь, хотя и имеющие столь разносторонние взгляды, пикетчики. Я с недоверием интересуюсь у Б.В. Ракитского, чьи интересы он представляет, как и его газета, интересуюсь и его документами. Дискутирующие пикетчики смотрят на меня как на дурачка, пока Ракитский объясняет мне его, да и мои интересы, и про интересы «Рабочей политики». Так я узнал о Б.В. Ракитском. Но дискуссия продолжается. От одежды парит. Парит от асфальта. Будто испугавшись наших разговоров, умолкает дождь, и сквозь разорванную серость дрожащих туч, вспыхивает вечернее, но ещё горячее солнце. Меня зовут на ужин и я ухожу к нашей палатке. Уже за ужином, кто-то из наших ребят-шахтёров спрашивает меня: «Что это за дурачок, что разговаривает под мостом с шахтёрами, и интересуется нашим Пикетом?»
Я ответил, что это редактор «Рабочей политики» Борис Ракитский. В тот момент я ведь и сам ещё не знал, как уверен, до сих пор не знают большинство шахтёров нашей многострадальной Родины, что Ракитский Борис Васильевич – обществовед, ис-следователь, публицист и общественный деятель. Доктор экономических наук, профессор. Действительный член Российской академии естественных наук и Философско-Экономического Учёного Собрания. В 1994 – 1995 годах член Совета по социальной политике при Президенте Российской Федерации. Участник рабочего движения с 1988 года. Один из основателей и член независимого общественного Комитета содействия рабочему движению и самоуправлению трудящихся (Комитет «Содействие»). Учредитель, издатель и главный редактор газеты «Рабочая политика». Главный научный сотрудник Института проблем занятости РАН. Один из основателей и научный руководитель Института перспектив и проблем страны.
Вот кто такой Борис Васильевич Ракитский. Но об этом, я сам узнал гораздо позже, не на Горбатом мосту, а уже дома, после того как перечитал все переданные им мне брошюры. В течение последних трёх лет он присылал мне эти брошюры, а также газеты, касающиеся не только вопросов профсоюзного, но и всего рабочего Движения. Я ксерокопировал эти газеты и размещал их на стендах для объявлений на своём разрезе «Копейский», а также в других местах. И, как же мне было досадно, когда замечал, что уничтожение этих газет шло не со стороны наших шахтёрских директоров и прочих начальников, а именно со стороны наших «слепых» профсоюзных деятелей. За последние три года я полностью осознал, что в руководстве рабочего профсоюза НПГ находятся самые настоящие враги рабочих. Эти рабочие «профбоссы» давно стали обыкновенными «рабочими буржуями» и ничего кроме собственных «шкурных» интересов знать не хотят. По правде говоря, им даже глубоко плевать на эти интересы ра-бочих. Им важно иметь только собственные привилегии и спокойную жизнь со своим начальством. И начальство радо иметь в лице таких рабочих профбоссов «непримиримую» для себя «оппозицию». Ведь по сути эти «рабочие профбоссы» помогают начальникам и «угольным баронам» грабить рабочих.
Трудно рабочим идти к прозрению, когда от них скрывается правда теми, кто до них эту правду обязан доносить. Но, рано или поздно, до рабочих эта правда дойдёт. Раньше или позже, но каждый предатель остаётся известным в Истории только под своим именем «ПРЕДАТЕЛЬ» и никакие его другие «заслуги перед Родиной» в расчёт не пойдут. Раньше или позже, шахтёры тоже поймут, как бы от них не скрывали правду, кто ими руководил в НПГ, позанимав вполне для них удобные места «рабочих защитничков».