Экскурсия в прошлое

Приехала Анисья Ермолаевна Шарыгина со своим сыном Сашей. Их родственники живут в нашем городке. Зашли ко мне. Саша стал отличным парнем: высокий, видный. Учится на первом курсе Казанского университета. С мужем Анисьи Ермолаевны Валентином Никитичем я вместе преподавала в училище. Был такой пунктик в моей биографии. Судьба забросила меня в Старо-Алексеевку на два года. Саша тогда в школе учился. По воскресеньям приходил ко мне, звал в гости. Всей семьей лепили пельмени, я соучаствовала и в готовке, и в поедании.
Анисья Ермолаевна рассказывала новости. Почти все преподаватели уехали. Из прежних остались только директор училища, завуч и Верховцевы. Ивана Федосеевича Матвейченко, заместителя директора по культурно-воспитательной работе, как не имеющего образования, перевели заведующим училищной столовой. Тут мы от души посмеялись. Матвейченко – мой ровесник, очень раздавшийся вширь, с откормленной физиономией. Своей внешностью он как нельзя более подходил к новой должности и абсолютно не соответствовал прежней.
Интересно сложилась жизнь этого Матвейченко. После армии поступил в училище, дабы получить «корочки» тракториста-машиниста широкого профиля. Парень он был деревенский, и свое будущее видел связанным с техникой, а еще с Коммунистической партией.
В партию его приняли в армии, потому как отирался возле командира, личные услуги ему оказывал. Это он сам рассказал и на практике показал. По тому же сценарию и в училище пошло. Он быстро определил преподавателя, имеющего вес в коллективе, помог ему сарай построить. Все сотрудники училища имели подсобное хозяйство.
Преподаватель этот Александр Евгеньевич Поповченко, которого все звали не иначе, как Поп, предпочел с ним расплатиться не деньгами себе в ущерб, а убить двух зайцев. Он не ладил с заместителем директора по культурно-воспитательной работе, и сделал все, чтобы его снять и поставить на его место Ивана Федосеевича. Став третьим лицом в училище, Матвейченко тут же расплевался со своим благодетелем за его ненадобностью и стал верноподданным жены директора училища Галины Ильиничны Кривковской, работавшей воспитательницей. Она была формально в подчинении Ивана Федосеевича, на самом же деле руководила директором. У Матвейченко на то, кому услужить, нюх обостренный.
Тут его бывший шеф Поповченко спохватился. Кого же это он породил? Надеялся на послушное орудие в его руках, с помощью которого будет влиять на расстановку сил в коллективе, выгодную, прежде всего, ему. Поняв, что просчитался, стал вести деятельность в обратном направлении: свержение Матвейченко с пьедестала, на который его воздвиг. Заключалось это в создании негативного общественного мнения. Приемы самые стандартные: высмеивание его невежества, навешивание ярлыков. Но было поздно. С помощью Галины Ильиничны тот набрал силу, а почему Александр Евгеньевич так круто поменял о нем мнение, было понятно. Вследствие этого авторитет Попа в коллективе значительно уменьшился.
Каждый год в училище был недобор. Сотрудники ездили по городам и весям, набирали учащихся. Матвейченко поехал на Украину, мастер Лапотков – в Уфу. Лапотков привез шестьдесят человек, Матвейченко – жену. Встречался с ней до армии, но Вера его не дождалась, вышла замуж, разошлась. Матвейченко под видом командировки поехал в родное село, встретились, решили, что прежняя любовь не ржавеет. Увидев его избранницу, все хихикали. Старо-Алексеевка – село, но даже для его обитателей Вера в своем плюшевом полупальто и цветастом платке с кистями, тоже основательно раздавшаяся вширь, была деревня-деревней.
Очередная новость, рассказанная Анисьей Ермолаевной, о Юрии Константиновиче Усаткине. Он тоже мой ровесник и полная противоположность Матвейченко. Его пригласили на работу в областное управление профессионально-технического образования. Сейчас в Старо-Алексеевку он приезжает как руководитель из вышестоящей инстанции. Не женился, живет с сестрой. Обо мне в один из своих приездов спрашивал. Сказали, что я вышла замуж. В Старо-Алексеевке о моем замужестве знали, потому что я посылала праздничные поздравления Шарыгиным и Верховцевым, с которыми в свое время сдружилась. И в них всегда несколько строчек о своих новостях.
Многие считали, что мы с Юрием Константиновичем – пара. Я считала его для себя идеальным женихом, но идеальной невестой для него не была. Родились мы с ним не только в один год, но и в один день. Бывают же такие совпадения типа Тахира и Зухры! Юрий Константинович – инженер, учился в Новосибирске, где и сейчас живет его семья. В училище преподавал устройство комбайнов. Мне внимание оказывал, но не то, чтобы очень. А у меня стереотип: надо долго и настойчиво ухаживать, потом сделать предложение, и, если что-то выходит за рамки таких отношений, – значит это несерьезно. Так что к этому стереотипу подошел только Сергей. Вообще-то внимание многие оказывали, но в стереотип мог вписаться только тот, кто сам по себе личностью не являлся и поэтому мог вписаться куда угодно.
Короче, Юрий Константинович ничего не мог понять, я не могла объяснить, что воспитана на рома-нах и придерживаюсь правил, существовавших в светском обществе, когда неприлично было встречаться, не обозначив четко намерений. Да и сама не осознавала, что, как музейный экспонат, перенесенный в другое время, распространяю вокруг себя веяния прошлого.
За несовременность я наказана тем, что в мужья достался человек никакой, которого можно, если очень захотеть, украсить желаемыми чертами.
На Юрия Константиновича, между тем, шла охота. Жена Поповченко Валентина Гавриловна пошла на все, чтобы его на себе женить. Мужу дала отставку. Формально не развелись, но он уехал в областной центр, устроился там на работу, поселился в общежитии. Ох, и сцены же устраивала мне Валентина Гавриловна!
Мы с Юрием Константиновичем жили в одном доме. Вообще было построено около десятка домов для преподавателей. Все на двух хозяев стояли рядышком. Наш, восьмиквартирный, построен последним. Недавно возле него высадили тополя. Я решила их полить. Увидав меня в окно, Юрий Константинович пришел на помощь.
Валентина Гавриловна жила через дом. Увидев, что мы поливаем, тоже примчалась. Она вся клокотала оттого, что Юрий Константинович оказался рядом со мной. Ведь столько усилий приложила! И что? Теперь все насмарку? Надо было как-то меня лягнуть. Но как? Желательно выставить в нелепом положении. Вековая деревенская традиция – швырнуть в соперницу ком грязи или ворота дегтем вымазать. При желании повод отыскать вовсе и не сложно. И вот напустилась из-за того, что у меня не хватает ума сделать вокруг тополя лунку, чтобы вода не растекалась.
С убийственным спокойствием:
– Очевидно, не хватает. Я очень благодарна вам за рекомендации. Приходите чаще.
Буду рада выслушать ваши ценные указания. И вообще полив деревьев у вас лучше получается, и посему не смею мешать…
Ухожу. Клокочущая злоба Валентины Гавриловны нашла было выход, но я не дала ей выплеснуться на себя. Пусть сама в ней захлебывается, коль дала ей возможность закипеть.
Юрий Константинович отлично понял, что это была словесная дуэль, в которой Валентина Гавриловна оказалась в глупейшей ситуации, а я – показала себя умной и ироничной. Мне бы всегда так держаться, но у меня это получается лишь в случае опасности быть размазанной по стенке. Я тогда как-то инстинктивно мобилизуюсь.
Юрий Константинович оглушительно молчал. Видно было, что чувствует себя крайне неловко: две бабы из-за него сцепились. Я умышленно не стала давать Валентине Гавриловне «сдачу», чтобы не получился скандал, хотя напрашивался вопрос: зачем она сюда примчалась и почему позволяет себе со мной так разговаривать? Все знали, что Юрия Константиновича тяготили сложившимися отношениями и были на его стороне. Попенченков не любили за их манеру урвать себе пользу любым способом.
Юрий Константинович с интересом читал мою дипломную работу по Ф. М. Достоевскому и курсовую по фразеологическим оборотам в творчестве В. В. Маяковского. Сам попросил почитать. Явно, ему это было интересно.
Как-то он вызвался поменять замок у меня в кабинете. И опять каким-то образом узнала об этом Валентина Гавриловна, примчалась и сразу ринулась в атаку:
– И как вы будете расплачиваться?
Молчала, давая понять, что вопрос настолько бестактен, что я предпочла его не услышать.
Оглушительное молчание должно было подзадорить Валентину Гавриловну, чтобы она и дальше выкрикивала разную чушь. Я хотела, чтобы именно в таком свете она предстала перед Юрием Константиновичем. Так и получилось. Пищу в костер ее клокочущего гнева я не подбрасываю, чтобы, выплеснув весь негатив, она ушла, испытывая неловкость оттого, что ее пыл увяз в глухой стене. Второй раз она просчиталась, понадеявшись на то, что я вступлю с ней в перепалку. Конечно, к ее психическим атакам я не была готова, так как они были неожиданными и для самой Валентины Гавриловны, и просчитать линию поведения у меня возможности не было, но именно наиболее правильную и простую я почувствовала на интуитивном уровне – предоставить возможность своей недоброжелательнице делать глупости.
   Было и третье столкновение. Я тоже решила «сделать ход конем», и передала Галине Ильиничне все, что Валентина Гавриловна говорила о ней и ее муже. Это в целях самообороны. Ведь если она мне такие сцены устраивает, несложно догадаться, какие ярлыки навешивает на меня за моей спиной, особенно в присутствии Юрия Константиновича, чтобы выставить меня в неприглядном виде. Это вполне в ее стиле.
Галина Ильинична при встрече сказала Валентине Гавриловне, что она низко опустилась, коль пользуется таким приемом, как злословие. Валентина Гавриловна примчалась ко мне, как ужаленная тарантулом, чтобы воспитывать по своим понятиям. А вот этот случай я уже предусмотрела. Нетрудно было просчитать, что Галина Ильинична ей выскажет свое «фи», и какими будут последствия. Стук в дверь, выхожу, в квартиру не приглашаю, стою на пороге, давая понять, что разговор будет коротким. Рядом двери в две другие квартиры и хорошая слышимость. Почему бы ни развлечь соседей?
Валентину Гавриловну понесло: я занимаюсь сплетнями, а ей наплевать на то, что говорят о ней и Юрии Константиновиче.
Я спокойно и рассудительно:
– Сплетни – это когда сплетают правду и вымысел. Отсюда и слово произошло. Я же ничего не прибавила к тому, что вы говорили о Криковских. Непорядочно передавать, если сказано по секрету и получено при этом обещание хранить информацию в тайне. Но эти сведения вы сообщаете всем сплошь и рядом с явной целью опорочить Кривковских. Вы вправе иметь свое мнение и высказывать его. Но порядочно ли, распространяя порочащие слухи, оставаться в стороне, считая себя при этом эталоном нравственности?  Сейчас вы взяли на себя роль преподавателя высоких нравов, не будучи их образцом. Почему бы вам ни высказать Кривковским то, что вы о них думаете? Потому, что они тоже нашли бы, что вам ответить, и не очень лицеприятное. Так что судить не вам, и вы это знаете. Принципиальной вас назвать нельзя, хотя не исключено, что вы себя считаете именно такой, потому что вам это удобно. Нравоучения ваши я выслушала, но серьезно относиться к ним не могу. Педагог меня не устраивает. В будущем, если у вас возникнет желание наставлять меня на путь истинный, прошу не беспокоить. И еще: вам не все равно, что говорят о вас и Юрии Константиновиче. Тут вы слукавили. Вы же специально даете поводы один за другим, чтобы народная молва вас связывала. Это еще одна тонкая паутинка, которой вы его опутываете.
Валентина Гавриловна оторопело слушала мою тираду. Она привыкла к разборкам, где никто никого не слышит, кроме себя. Заканчиваются они обычно тем, что противники выпускают пары, на что диалог и был рассчитан, а не на выяснение истины, поиск соглашений.
В данном случае сработал эффект неожиданности. Традиция предписывала мне оправдываться и повторять уже сказанное, чтобы втиснуть свои мысли в сознание оппонента. Она же пошла по второму кругу, но уже неуверенно, механически пытаясь себе уяснить, как же так получилось, что она шла ко мне со столь вескими обвинениями, а от них ничего не осталось.
– Валентина Гавриловна, вы повторяетесь. Что за смысл толочь воду в ступе? У вас еще есть, что мне сказать? Если нет, разрешите откланяться.
Валентина Гавриловна пытается собраться с мысля-ми. Пауза затянулась. Я прощаюсь и закрываю дверь.
Когда все это началось? Очевидно, еще до моего появления в Старо-Алексеевке. Появилась я модно одетая, без пяти минут с высшим образованием. Юрий Константинович пригласил меня к себе. Сидим, общаемся, но не долго. Валентина Гавриловна глаз на него положила и не спускала. Тут же при-слала своего сына. Борис принес стопку белья, которое Валентина Гавриловна постирала Юрию Константиновичу. Не случайно она его прислала именно в тот момент, когда я у него была: надо было дать мне понять, что она его обстирывает, а я должна иметь это в виду. Отдав белье, Борис не уходил. Очевидно, получил на этот счет соответствующие инструкции. Юрий Константинович испытывал неловкость из-за столь явного намека на то, что его тут недвусмысленно опекают. Разговор на троих не клеился. Я ушла.
Однажды Юрий Константинович уехал в отпуск. Ключи от квартиры оставил Валентине Гавриловне на всякий случай. Приезжает. Она квартиру побелила и поселилась в ней. Увидев такой поворот событий, сразу же выбежал, ходил мрачный по двору туда, сюда, обратно, обдумывая, как быть. Тут же уехал в Новосибирск и вернулся с младшей сестрой. Было понятно, что это способ положить конец визитам и опеке Валентины Гавриловны. С приездом сестры стирка и готовка перешли в ее обязанности.
Однажды была в очередной раз в гостях у Шарыгиных. Они пригласили и Юрия Константиновича. Неспроста. Потом он меня провожал. Напрашивалось, что я должна пригласить его на чашку кофе. Было поздно, не пригласила. А потом вдруг вообще уехала среди учебного года.
Казалось бы, перелистнула очередную страничку своей жизни, все в прошлом осталось. А вот надо же было приехать Анисье Ермолаевне.
Нет, ничто не уходит из нашей жизни бесследно, а остается с нами навсегда, что-то в нас меняет. Об этом надо всегда помнить и жить так, чтобы прошлое не тяготило.
У меня навсегда осталось впечатление, что я прошла мимо чего-то главного в своей жизни, но иначе поступить не могла. Для меня процесс был всегда важнее результата. В данном случае результатом было бы женить на себе Юрия Константиновича. Учитывая, что человек он, безусловно, порядочный, очевидно, это было бы не так уж и сложно. Тем более, я понимала, что он ко мне присматривается, а по отношению к Валентине Гавриловне все было наоборот: она его себе присмотрела.
Действовала она, как все неинтеллигентные люди, напролом идя к своей выгоде, что не могло не насторожить. Затея ее была явно обречена. Как бы все сложилось у меня, зависело бы от моего поведения, но явно было, что я выигрывала в сравнении с Валентиной Гавриловной. Это еще не означало, что я для Юрия Константиновича – единственная и неповторимая. А чтобы все было по справедливости, мне таковой надо было стать. Сомневалась в том, что смогу, а способы Валентины Гавриловны были не для меня.
От автора. В Валентине Борисовне уживались простоватость и аналитический ум. Простоватость - защитная реакция и привычка не отличаться от окружения в целях самосохранения.