Горбатый мост, или борьба не окончена. гл. 5

                Двадцатый день в Пикете.

           Подошёл двадцатый день моего пребывания в Пикете – 30 июля 1998 года. День рождения моей дочери. И день, когда Пикетчики пешим строем ходили и проводили митинг перед Кремлём, на Васильевском спуске Красной площади. Пересказывать события с семнадцатого по тридцатое июля, у меня нет ни большого желания, ни охоты. Но так как события всё-таки происходили, придётся хотя бы хронологически пометить и их.
17 июля, гордая и Великодержавная Россия, как все наверное помнят занималась похоронами «останков царской фамилии», и до шахтёров-пикетчиков на Горбатом мосту, ни у Правительства, ни у правительственных (независимых?) СМИ руки, как говорится, не дошли.
Ненадолго в Москву заезжал президент США Билл Клинтон.
Студентами-пикетчиками через мегафон было зачитано решение их «народного суда», по которому, за преступления перед собственным народом, Президент Российской Федерации Ельцин Борис Николаевич приговаривался к высшей мере наказания, через повешение, с немедленным приведением приговора в исполнение. После чего, чучело Б.Н. Ельцина было предано казни, здесь же на фонарном столбе Горбатого моста. Студенты зачитали через мегафон решение суда, быстро соорудили из подходящей верёвки удавку, накинули удавку на шею чучелу, протащили чучело на удавке по Горбатому мосту до перил с фонарными столбами, и не успела наша вездесущая милиция ничего сообразить, как молодёжь уже закрепила верёвку на фонарном столбе, а уже через минуту этот «Б.Н. Ельцин» был сброшен с моста и повис перед изумлённой публикой, чуть ниже перильных балок. Один кроссовок с ноги чучела во время падения, свалился и одиноко валялся рядом со сводом моста. Несколько десят-ков телевизионщиков чертыхаясь срочно сворачивали свою аппаратуру и бежали чтобы успеть запечатлеть проведённую студентами акцию. Но чучело президента висело на верёвочной удавке, даже довольно картинно свесив свою голову набок, на гранитных плитах под мостом валялся его одинокий кроссовок, а бедным тележурналистам ничего не оставалось, как снимать его также одиноко висящую фигуру. Пикетчики уже не проявляли к повешенному никакого участия. Забегала и засуетилась милиция, прекрасно понимающая свою оплошность в предотвращении данной акции, но снимать из удавки повешенное чучело президента РФ, им указаний не поступало. Да и было бы смешно, как на виду у иностранных телекомпаний Российская милиция спасает уже повешенное чучело, «прошляпив» не только решение судебного заседания, но и момент приведения приговора к исполнению. Но обстановка накалялась не на шутку. Через двенадцать часов, после того как целый день чучело Б.Н. Ельцина провисело повешенным перед Домом Правительства и, боясь нападения прибывшего к мосту ОМОНа, опять же по зачитанному студентами приказу ЧУЧЕЛО было снято из петли и снова брошено на Горбатый мост, как выразились через мегафон студенты «для съедения шакалам».
Красных знамён к этому времени уже было чуть ли не больше знамён чёрно-синих.

Я познакомился со многими пикетчиками и москвичами, помогающими Пикету.
Друзья – Самарцы Григорий Исаев и Виктор Котельников готовили два новых больших транспаранта: «Вся власть Стачкомам» и «Да здравствует Революция!»
А шахтёры по-прежнему продолжали только «работать касками» и выслушивать от старших своих групп, что Координационный Совет решил: «НИЧЕГО».
Примерно, через две недели пребывания нашей Челябинской группы на Пикете, мы резонно стали спрашивать у старшего, когда к нам на смену будет отправлена третья группа, как и было обещано перед отъездом. Юрий Смирнов отвечал нам, что группа формируется и завтра, или послезавтра отправится к нам на смену. Такими ЗАВТРАками в дополнение к обычным «НИЧЕГО», Смирнов «кормил» нашу группу в течение четырёх дней. После чего естественно, часть пикетчиков нашей группы «взбунтовалась» и 28 июля, заявила «командиру», что они не собираются больше ждать и уезжают домой, а его задача (командира) выдать им их деньги для обратной дороги.
Напрасно Смирнов уверял «что третья группа не смогла выехать из-за отсутствия билетов, и завтра обязательно выедет». Напрасно уверял, что «уезжать, не дождавшись третьей смены будет стыдно перед другими пикетчиками». Напрасно укорял: «кто будет охранять остающееся на пикете челябинское имущество – палатку, примус, кружки, чашки и тому подобное, включая флаги». Напрасно всплёскивал руками и совестил, что «если на митинге 30 июля у Кремля не будет Челябинской группы, это будет позором для всего Челябинского региона». Всё было на-прасно.
Пусть наши ребята вспомнят себя в то время. Но так оно всё и было.
«Пусть кто хочет, тот и остаётся, а с нас довольно!» - так заявило большинство нашей группы и пошло к Виктору Семёнову - старшему Пикета, забирать свои деньги на обратную дорогу.
Я не вмешивался в этот разговор, ведь я был «с поражением всех прав». Я просто ждал, когда в группе вспомнят, что мне оставаться в Пикете, тем более нельзя, и я должен уезжать со всеми. Но это почему-то никто из «борцов» ежедневно и не по разу кричавших: «Мы отсюда не уйдём, Борьку Ельцина спихнём!» - не вспомнил. Юрий Смирнов уже умолял жалобно: «Останьтесь, хоть кто-нибудь».
Осталось С Юрием Смирновым только двое: Алексей Кабаков из города Коркино и я из Копейска. Юрий Смирнов тоже не вспомнил, что как нарушителя меня надо отправлять домой. Группа собрала свои вещи, получила деньги, купила билеты и вечером 29 июля уехала домой. Два человека уехали домой 30 июля утром. И утром же 30 июля, видимо вызванный Юрием Смирновым, прилетел в Москву председатель Челябинского ре-гионального отделения НПГ Владимир Родюк.
Весь Пикет готовился к шествию для проведения митинга на главной площади нашей Родины. Все были в напряжении. Даже милиционеры окружавшие наш Пикет были в некотором напряжении и всё чаще и чаще вели переговоры по рации. О чём они переговаривались, конечно же можно было только догадываться. Наконец колонна построилась и началось шествие в сторону Кремля. Странным образом, но ни Владимир Родюк, ни Юрий Смирнов в свои руки флаги не взяли. Так, самопроизвольно, без всяких назначений, я вновь оказался знаменосцем. Во время шествия я нёс флаг с надписью: «НПГ.Урал», а Алексей Кабаков нёс флаг с надписью: «НПГ ш. Коркинская». Большой колонной в шахтёрских касках и с развёрнутыми знамёнами, мы шли к Кремлю ТРЕБОВАТЬ…! Впереди колонны развевался огромный чёрный флаг Шахтёрской Армии Национального Спасения.
ШАНС – было начертано на этом огромном флаге. Несёт этот флаг во главе колонны русский богатырь, а ныне шахтёр-инвалид из города Воркуты Владимир Потишный. Он и есть генерал в нашем Пикете, и он генерал ШАНСа. Рядом с ним идёт Виктор Семёнов – старший Пикета на Горбатом мосту. Я иду в середине колонны высоко неся флаг «НПГ. Урал», и наш флаг самый высокий в колонне после флага «ШАНС».
Вчера на Горбатый мост поступил оттиск четвёртой страницы газеты «Заполярье» за 18 июля 1998 года. Со статьёй Радмилы Хмылко. Юрий Смирнов – старший нашей с Урала группы постоянно старался внушить нам, чтоб мы не вступали в разговоры с Радмилой, так как она обыкновенная ФСБешница и её вообще надо гнать с Пикета. Но я иду к Кремлю уже с полным пониманием, что гнать с Пикета надо было не Радмилу, а Юрия Смирнова. Вот статья Радмилы Хмылко из этой газеты «Заполярье», которую я тоже приведу полностью, потому что «профбоссы от НПГ» уничтожали многие статьи Радмилы, чтобы до шахтёров не могла дойти правда, чтобы шахтёры продолжали выполнять свою роль мало что понимающего молчаливого «быдла».

              «ПРОСТО ТЫ УМЕЛА ЖДАТЬ, КАК НИКТО ДРУГОЙ,,,»

           Сказать что на Горбатом мосту трудно – значит, ничего не сказать… Это нужно увидеть и прочувствовать на себе: постоянное, ежедневно растущее напряжение – от осознания того, что здесь, в центре страны, в центре столицы, перед затемнёнными зеркальными узкими, словно бойницы, окнами, ты, вооружённый одной лишь каской, да крепким шахтёрским характером, да надеждой на помощь товарища, противостоишь тем, которые…
Это место – святое и страшное, дух и мысли тех, кто был уничтожен здесь в 1993 –м году (сколько их было – счёт идёт не на сотни – на тысячи!), постоянно витают у стен «Белого дома», и не дают покоя тем, у кого есть совесть, в ком жива русская душа. В первые же дни пребывания в пикете шахтёры возложили к мемориалу павшим в октябре 93-го года защитникам России (он создан простыми людьми на их скромные средства – здесь же, возле «Белого дома») венки. И ещё – свои шахтёрские каски, которые теперь всё время лежат там – как дань искупления за былое неведение, за то, что не знали, что здесь творилось, за то, что позволили терзать свою страну корыстолюбивой и бессовестной власти в течение долгих лет. Теперь, они уверены, всё будет по-другому. «Мы пришли и не уйдём!» - звучит ежедневно у стен «Белого дома». Что это значит? Не просто факт физического присутствия у парадного подъезда высшей власти. «Мы пришли», - в сознание того, что не выбиванием денег, очередной подачки должны заниматься сегодня рабочие люди – эти подачки оплачиваются из кабальных займов, уже почти лишивших Россию её величия, да что там – просто государственной самостоятельности. «Мы пришли», - к исторической памяти о том, какой была наша страна, и полному пониманию того, что с ней стало. «Мы пришли» - к теням святых людей, погибших, но не сдавших в душах своих самое честное, чистое, за вразумлением и благословением на жизнь – на другую жизнь, не на коленях перед злодействующей, глумящейся кликой своего народа, а радостными борцами за правду.
…«Мы надеемся на вас, шахтёры», - говорит каждый из тех обыкновенных людей, кого горькая нищая жизнь ведёт себя, на Горбатый мост, ежедневно – рязанских крестьянок, ярославских рабочих, отставных военных, выброшенных на улицу высочай-шего класса специалистов, когда-то ковавших оборонный щит великой державы, живущих впроголодь певцов и поэтов, которым нет места в развесёлых телешоу пиров во время чумы.
Это -  тяжёлая ноша, осознавать такую ответственность перед своим народом. Они ведь – простые ребята, они не привыкли к участию в постановках политического театра – они хотят копать уголёк и радоваться честно заработанной достойной жизни для себя, своих семей. Но они лишены сегодня этой достойной честного человека жизни. Кем станут завтра их дети при такой жизни? Нет для них будущего, нет даже настоящего. Поэтому они – здесь».
                Радмила Хмылко.
                Москва – Воркута.

                На всём пути до Кремля, по параллельным улицам, наше движение «отслеживал» ОМОН. Наряды милиции то и дело встревали в колонну, требуя, чтобы мы убрали и свернули знамёна. Милицию приходилось слушаться и полотнища знамён заворачивались на древки. Но, через каких-нибудь сто–двести метров, они опять развевались на ветру. Несмотря на все предпринятые оцепления ОМОНовцев и милиции, на Васильевском спуске Красной площади, нас уже ожидала группа москвичей с красными знамёнами из «Трудовой России», и некоторых других компартий, а также других поддерживающих нас общественных организаций и просто людей. Была здесь и интересующаяся пикетом студентка из ФРГ, которая познакомилась с нашей Челя-бинской группой. Была здесь и коммунистка из Греции, которая тоже часто приходила на Горбатый мост, чтобы морально нас поддерживать.

       Красная площадь от Васильевского спуска была отгорожена металлическими оградками- парапетами на подставках. За неё пикетчикам заходить запрещалось усиленными нарядами милиции. У Храма Василия Блаженного припарковался грузовик с ОМОНом. Всюду вкруг Васильевского спуска милицией выставлялись оградки и оцепление. Проход для москвичей по Васильевскому спуску был полностью перекрыт. Но митинг начался. Через мегафон выступали и представители от шахтёрского Пи-кета, и представители от московских партий, поддерживающих наши требования, а также предприятий и организаций. Выступали председатели НПГ от шахтёрских регионов. Выступил и Родюк В.И., говоря что-то о задержанных зарплатах, и, если долги шахтёрам не вернут, то шахтёры предъявят счёт и т.д. и т.п.
Профбоссы будто забыли о главных шахтёрских требованиях и старались превратить митинг в ни к чему не обязывающую говорильню. Пожалуй, только В. Потишный, К. Пименов и В. Семёнов чётко выражали требования шахтёров, не поддаваясь в своей речи на снисходительные просьбы типа: «вот если вы заплатите, то тогда, возможно, мы вам поверим и доверим… и в дальнейшем…» Митинг был санкционирован с московскими властями руководством НПГ и был разрешён с 12 до 17 часов дня. По-этому, во избежание возможных провокаций, руководством Пикета шахтёров к микрофону не допускались отдельные представители из компартий и некоторых других радикальных организаций. Москвичи же слушали где «вялые», где "чуть более грозные речи" профлидеров, аплодировали, но, казалось, так и не понимали, с какими же требованиями сюда пришли шахтёры. Как и на Горбатом мосту, в руках у шахтёров ничего, кроме касок и чёрно-синих флагов, не было. Ни лозунгов, ни транспарантов, ни плакатов, ни требований.
Я усиленно вспоминал, о чём я говорил на митинге в г. Копейске
5 ноября 1996 года, чтобы моя речь не была путанной и, тоже решил выйти к микрофону.
«Господа – москвичи! – начал я свою речь – Я приехал сюда с Урала не для того, чтобы просить! Я приехал вам напомнить, что Урал – опорный край Державы – а это было сказано не мной – и Урал никогда ни в чьих подачках не нуждался. Я приехал вам напомнить, что «Урал ковал победу над врагом» - и это тоже было сказано не мной. Я приехал вам напомнить, что лучшее в мире Московское метро построено шахтёрами и украшено лучшими уральскими камнями и самоцветами. Поэтому ещё раз напоминаю, что Урал сюда приехал не просить. Урал приехал требовать:
Первое: В отставку Президента Российской Федерации! И
Второе: В отставку Правительство Российской Федерации!
Нам не нужно Правительство и Президент ведущие страну и её народ к полному уничтожению. Русский народ умеет работать и без господ-благодетелей. Если же кто из данных господ так ничего и не понял, то им я хочу прочитать, и им же опять посвящённое, своё стихотворение:
Господа! Вы – сволочи,
А не господа.
Нет у вас ни совести,
Нет на вас креста.

В благодетель рядитесь,
Но придёт черёд
Голубою кровушкой
Вымыть мой сапог

На ветвях развесите
Жирные кишки.
Было,..есть,..и будет так
На святой Руси!

                Примерно таким, если вкратце, было моё выступление. Если учесть, что слушало нас около тысячи москвичей, да ещё около трёхсот стражей порядка из милиции и ОМОНа, что старались держать нас в оцеплении и не допуская к нам ближе двухсот метров москвичей, если учесть, что всё происходящее записывалось не менее, чем на четыре видеокамеры разных телекомпаний, то волнение у меня было наверное не меньшим, чем у артиста впервые выступающего со сцены Большого теат-ра. Больше всего, во время выступления, я конечно боялся не всех этих, в камуфляжах, блюстителей правопорядка, а именно этих телевизионщиков, шоуменов и «папарацци». Я боялся во время выступления просто-напросто «сбиться» и потеряв ход собственной мысли, допустить затянувшуюся паузу. Я просто был уверен, что если я допущу какой-либо «ляп» вроде паузы, то показ по телевидению моего «ляпа», как от безграмотного шахтёра, да ещё с соответствующими комментариями обеспечен. Поэтому, выступление я начал довольно громко, чтобы не отвлекаться ни на какие посторонние звуки, а закончил похоже ещё громче. Своё стихотворение через мегафон я кажется почти прокричал. После меня, по мегафону выступило ещё несколько шахтёров-пикетчиков. С речами выступило несколько человек и из поддерживающих нас в Пикете москвичей. Но, время, и также как на Горбатом мосту, мы усаживаемся на булыжную мостовую Васильевского спуска и начинаем «работу касками». Пятнадцать минут над Красной площадью с эхом, отражающимся от Кремлёвских стен, стоит ритмичный грохот от шахтёрских касок. А после стучания касками по мостовой, опять раздаются через мегафон выступления – требования шахтёров. С двух до трёх часов дня делаем перерыв. На улице жарко, и мы пьём припасённую воду из полуторалитровых пластиковых бутылок. Я делаю несколько фотоснимков на свою «мыльницу» и вместе с Кабаковым из г. Коркино решаю посмотреть наконец-то и Красную площадь. Выходим через оцепление, но все близлежащие улочки, ведущие чтобы выйти на Красную площадь, перегорожены и оцеплены милицией. Нам кто-то подсказывает пройти на площадь через ГУМ. Так мы и идём с Кабаковым через ГУМ и в шахтёрских касках. Видим столпотворение в ГУМе, оно наверно обычно, как в кино, но нам разглядывать некогда. Настоящего товара шахтёрам всё равно не купить, а всякого итальянского, турецкого, китайского и корейского барахла вполне в избытке и в нашей Челябинской провинции. И вот, наконец, и сама Красная площадь. Вроде всё на месте. На месте и мавзолей В.И. Ленина, который я посетил на второй же день своего приезда на Пикет. Дело в том, что в то лето демократы раздували истерию и грозились снести мавзолей, чуть ли не каждый день. Но всё на месте. На месте и лобное место. Гуляют москвичи и гости столицы. Фотограф, за десять рублей, предлагает свои услуги: сфотографироваться на фоне красного флага СССР, или триколорного Российского флага, по желанию заказчика. Негр целуется с белой девчонкой. Я с Кабаковым бросаем несколько монет, в память, на лобное место, фотографируемся на мой фотоаппарат и гуляем по площади, демонстрируя москвичам новую моду, разгуливания по Москве в шахтёрских касках. Но, видимо Москва тем и хороша, что уж очень большая, в ней и своих «артистов» хватает. Все озабочены своими проблемами, и ни целующиеся негры, ни шахтёры в касках, ни танки, совсем не тревожат взоров, привычных ко всему москвичей. Москвичи привыкли воспринимать не касающуюся их жизнь, как посторонний спектакль. Но это их способ выживания, тем более, что «спектаклей» москвичи за свою жизнь насмотрелись. А жизнь есть жизнь. И «лобное место» незыблемое и величественное, как пирамида Хеопса, напоминает нам и о жизни и о текущем Времени.
Пора возвращаться на «работу» на Васильевский спуск. С пятнадцати до шестнадцати часов продолжаем «работу касками» со всевозможными рифмованными лозунгами-кричалками, а в шестнадцать часов – ноль - ноль минут, также дружно прекращаем «работу», строимся в колонну и со своими шахтёрскими знамёнами покидаем Спуск, и тем же пешим порядком возвращаемся обратно к себе на Горбатый мост.
В том что шахтёры-пикетчики покинули Спуск в шестнадцать часов, хотя митинг был разрешён до семнадцати часов) заключалась небольшая шахтёрская, вернее Координационного Совета, хитрость. Дело в том, что нас, митингующих пикетчиков, примерно двести пятьдесят человек, в оцеплении «охраняло» всё больше и больше милиционеров, а все прилежащие улочки к Спуску начинали заполняться, перегораживаться и «вставать под охрану» всё прибывающих и прибывающих машин с ОМОНом. Создавалась вполне реальная опасность, что к семнадцати часам мы просто не смогли бы никуда выйти из-под столь дружной охраны защитников правопорядка.
На Васильевском спуске остались одни москвичи от различных партий и Движений, которые тоже участвовали в митинге. Они продолжили наш митинг, который и закончили тоже видимо благополучно без больших разбирательств с милицией.
Так собственно и закончился мой двадцатый день пребывания в Пикете. Странным образом, хотя я и совершил очередное «правонарушение» своим выступлением на митинге, но ни Родюк В.И. ни Смирнов Юрий никаких замечаний мне не делают. Види-мо говорить им было уже не о чем. Ну, а чем отличается небольшая хитрость от маленького предательства, пусть размышляют члены Координационного Совета. Я оставляю это на их совести.
Выпив с друзьями-пикетчиками по три бутылочке дешёвого «Жигулёвского» пива на Старом Арбате, поздним вечером на нашем Пикете я устроил собственный Поэтический вечер. Я сам снял с себя все «поражения прав», поняв что наш Координационный Совет, никакой не Совет, а самый обыкновенный АНТИсоветчик.
Я декламировал друзьям свои стихи и закончил Поэтический вечер стихотворением посвящённым возлежащему на Горбатом мосту, ЧУЧЕЛУ. Это была моя знаменитая: «ПЕСНЯ О БОРЕ ВЕСТНИКЕ». Слушайте же её.

                ПЕСНЯ О БОРЕ ВЕСТНИКЕ.

За бугром далёким моря, есть страна с Высокой Бабой. Эта баба держит факел, только песня не о бабе, не о факеле и даже не про то, как там живётся чернокожим, тьфу ты, неграм.
Негры – тоже ЧЕЛОВЕКИ!
Эта песня про нас с вами, что глядят за бугор моря, как старик глядит за гребни, золотую клича рыбку ИНВЕСТИЦИЙ, так как пьяный он разбил своё корыто.
В том корыте и мы с вами!
В этой рыбке, а не в рынке, видит старый закусь к пиву, что как злато держит в банке из которой так и лезет, так и прёт, как ДИВИДЕНДЫ и свисает гордо пена.
В этой пене – смысл свободы!
В этой пене – жажда жизни!
И уверенность, что пиво не такое и плохое, видит в этой пене старый.
Эх! Сюда б ещё и рыбку, и мечта осуществится!
Так вещает БОРЯ ВЕСТНИК
каждый раз, и год за годом, нам стоящим, как пингвины, друг за другом, ждущим пиво и томящимся от жажды, с безысходною тоскою, упираясь взглядом в спину, кто стоит перед тобою. Кто быть может взявши пиво не оставит тем кто сзади.
Жив ли он никто не знает!
А умрёт – свободы больше!
И кому какое дело, если выпадет в осадок» этот впередистоящий, как Гагарин перед стартом.
Только это не Гагарин!
Здесь Гагариных не видно.
Тело тощее скукожив и запрятав под пальтишки, стоит очередь, ждёт пиво, молчаливо словно небыль.
Даже Смерть в реальной жизни и грохочет и смеётся и полна движенья, гнева и бессильной дикой злобы от борьбы с проклятой Жизнью, что не сразу ей даётся под удар косы кровавой, что мелькает чаще молний.
Косит Смерть по праву слабых, косит бедных, косит правых и бо-гатых тоже косит.
Перед Смертью все мы – братья.
Вся блестящая от пота, она празднует победу и швыряет стрелы молний, молний жутких всех из ада, от которых трудно скрыться или спрятаться в утёсах.
Редкий кто на дно заляжет, но и это не спасенье от смертельных молний, ДЕНЬГИ – демон жёлтый, демон смерти, всех накроет словно солнце и столкнёт в пучину пены, в бездну фальши, в бездну риска…
А шампанское без риска – то же пиво, но без пены.
Так, швыряя деньги в сердце, деньги в души и в могилы, Смерть смеётся: Не помогут деньги в аде откупится!
БОРЯ ВЕСТНИК сосёт пиво,
Своё пиво и из банки, из стеклянной, поллитровой, в изумруд зе-лёной банки. Здесь в Пивной он САМЫЙ ГЛАВНЫЙ, он живёт здесь и ночует, вроде сторожа. За это он имеет ПРАВО выпить сколько хочет пивной пены. И его не выгоняют. Что с больного человека взять – последнюю рубаху? Он её давно уж пропил, и на что ему рубаха, если
Жизни смысл в свободе,
Если смысл в Высокой Бабе, что стоит и держит факел, над се-дым от пены морем,.. а мечта в сушёной рыбке…
Стоит только наклонится Бабе той напиться ПЕНЫ… и домысливай, что хочешь – в этом тоже смысл Свободы.
Так вещает БОРЯ ВЕСТНИК
Нам, по дням, стоящим молча, молчаливо ждущим пиво. Пиво как глоток свободы в ЭТОЙ ЖИЗНИ, чтоб ей пусто… Только БОРЯ – развлеченье, нам «лапшу» на наши уши вешает, а мы и рады – Вроде, значит, как живые.
Не сгорает и Пивная, всем другим на удивленье. Может потому что БОРЯ в ней ночует пьяный с пены, между молний над реву-щей от бессилья над ним Смерти.
И от этого на сердце стресса нет, а есть надежда:
Не сожгут Пивную с БОРЕЙ!
Потому что БОРЯ ВЕСТНИК!
Потому что БОРЯ ВЕСТНИК, и убогий, и увечный, но ТВАРЬ БОЖЬЯ!
И под ПЕНУ ему нужно только РЫБКУ.
Так вещает БОРЯ ВЕСТНИК!
Пусть живёт на свете БОРЯ!

               
      Потом были разговоры, споры, дискуссии, поиск истин. Всё больше и больше шахтёров-пикетчиков начинали понимать АНТИСОВЕТЧЕСКУЮ и АНТИКООРДИНАЦИОННУЮ сущность нашего Координационного Совета. Только во втором часу ночи мы стали расходиться спать по своим палаткам. Сквозь серую ночь, с трудом, наконец-то пробился одинокий блеск одной единственной звёздочки. Какая планета пробилась к нам сквозь московскую ночную серость своим светом, став нашей звёздочкой?
Или Бог ВОЙНЫ - МАРС, или Богиня ЛЮБВИ – ВЕНЕРА?
Нам не дано было знать. К сожалению, мы плохо учились в прошлом и ещё хуже учили ПРОШЛОЕ. Но к нам уже приходило прозрение и мы понимали, что без знания настоящего Прошлого, у нас никогда не будет никакого НАСТОЯЩЕГО и никакого БУДУЩЕГО. Тем более у наших детей и внуков.