Предисловие

Елена стоит у большого, во всю стену, окна. Теперь многие здания так строят – с огромными проёмами, забранными в переплёт алюминиевого профиля. Местные Дворцы съездов. Стеклянно-металлический корпус плотно обнимают яблони. Деревья раскидистые, их кроны слились в единое облако. Сверху кажется, что благоуханные бело-розовые купы застилают землю без просвета. Но она видит не весенний цвет. Там, внизу, бушует зима. Грузит снежные шапки на ветви, из опавших лепестков строит сугробы…
Третью весну подряд, как только распускаются яблони и вишни, перед Еленой встают одни и те же картины. Ничего не может с собой поделать: при появлении первых бутонов бросает свою писанину, выходит из кабинета и замирает перед наплывающими видениями. Деревья бредят зелёным шумом, мир свет нежится в теплыни мая, а её охватывает северная метель. Ещё немного, и налетят калёные порывы, туго всплеснут ледяные смерчи. Ветер нажмёт изо всех сил, загудит, завоет непогодь. Снежная мгла накроет мир, покажет свой беспощадный нрав пурга…
- Опять вызывает Таймыр? – сочувственно интересуется Анжелика. В их редакции у трёх сотрудниц похожие имена. Анжелика, Анжела, Ангела. Ангелы, одним словом. После Московского фестиваля молодёжи и студентов таких ангелочков по стране хоть пудами считай. Но в её производственной когорте местных ангелочков эта – единственная, с кем можно поддерживать дружеские отношения. Остальные «дети мира» или лебезят, или жалостливо презирают. В глаза сочувствуют, за глаза злобно моют косточки - мол, не нашлось никого лучше на место их начальницы. И все без исключения, даже «правильная» Анжелика, считают накрывающую её «сезонную» ностальгию ненормальной и вредной блажью. Зачем специально уходить в тяжёлое прошлое? Для чего вообще нужно вспоминать о том, что принесло столько несчастий? Мазохизм какой-то.
Их логику Елена понимает, большинство людей предпочитают ценить в минувшем только радостные моменты. Но что поделать, если память о Севере держит в неослабных тисках, душа не хочет расставаться с ней, и оттого пережитое не меркнет... Оно крепко сидит в глубине сознания, только иногда - в задумчивости или во сне - до боли сжимаеть сердце.
Но сегодня, в разгар рабочего полдня, вместо привычно тяжёлых воспоминаний её обступают яркие полярные картины. Вот предвечерний апрельский свет заливает своими немыслимыми пастелями гигантское плато. Куда ни посмотри, всюду высятся сиреневые, голубые, золотистые, розоватые пирамиды. Облака воздушного зефира в гигантской кондитерской. Зрелище вгоняет в ступор. Так, должно быть, космонавты, выходя из корабля, замирают перед распахнутой картиной вселенной. На средних широтах подобного сияния красок не бывает, свет не тот.
Для утомлённых снегами путников вид сказочных гор – бальзам на душу. Щёки горячо топят снежную пыль, из мышц уходит чугунная тяжесть рюкзаков, забыт холод, пробравшийся в каждую клеточку тела. Кажется, встань на край уступа – и полетишь над рафинадным миром, подсвеченным незаходящим солнцем. Осязаемый эфир подхватит, понесёт к стёсанным вершинам – в места, куда им так и не удалось добраться. Душа, как погонщик-эвенк, гортанно и восторженно запоёт о могучей красоте Таймыра…
…Да, она опять на том перевале, вокруг волшебная палитра снегов и почти фиолетовое небо. В какую прекрасную страну она попала!