Глава 11 - Весной на Путорана

Так вот что имел ввиду рыбак, говоря о последствиях холодов!
Неширокое русло тонуло в глубоких заносах. Но если на продуваемом озере был кое-какой наст, то здесь снег и не думал твердеть или слёживаться. Тонкая корочка – недавний результат работы солнца - легко проламывалась под весом участников. Под ней снег был не просто снегом. Низкие зимние градусы скатали его в крошечные плотные шарики наподобие тех, из которых прессуют пенопласт. Лыжи не сминали их, а проскальзывали верхом, как на мизерных подшипниках. Отдача была бешеная. Отчаяннее всего приходилось там, где подъём становился круче. В такой засаде любая мазь была бесполезной.
Полный швах наступал, когда кто-нибудь падал. Чтобы подняться, приходилось тратить уйму энергии. Даже самые опытные участники подолгу барахтались в снежном зерне, теряли силы при надевании тяжелых рюкзаков. Когда на пути попадались мысы или островки с растительностью, добавлялись новые прелестюшки. Санки, как заговорённые, цеплялись за каждое попадавшееся деревце или куст, высвобождать их часто приходилось ценой новых падений…
Другие мучения доставляли многочисленные водопады и водопадики: замёрзшие в беге струи перегораживали всё русло. Этакие мини-Ниагары. Казалось, Муксун-Нералах сплошь состоял из ледовых ступеней. Очухавшись после очередного «гвоздя», Саня Беляев то и дело восторженно прицокивал: летом, наверное, здесь было впечатляющее зрелище. Но сейчас преодолевать дикие красоты было чертовски мучительно. На самых больших ледовых перепадах пробовали рубить ступени и подниматься по верёвкам, но на это уходила прорва времени. Тогда стали искать обходы по верхам, продираясь через подлый кустарник и опасно балансируя на узких ледяных полках. Там, где ступени были ниже, прокладывали серпантин, с трудом, как буйных коней, удерживая от соскальзывания сальвы.
Всё здесь было против путешественников, всё мешало и тормозило.
- Эта речка для сумасшедших или марсиан – под нос себе кляла дорогу расстроенная руководительница. - Трижды прав был дед Жорка! Что же тогда будет на Дынкенде?..
Почему так легко шёл по Путоранам Жилинский?
Скорость оказалась рекордсменской - полтора-два километра в час. График, понятно, летел псу под хвост. За день, с учётом лёта по озеру, одолели всего километров пятнадцать. Наевшись до глубины печёнок цирковыми трюками, обессиленные туристы раскинули палатку прямо на льду, между двумя речными ступенями.
…- На кой ляд ты, Танк, набрал этих 30-процентников! Ни переть, ни тащить! Белый ещё куда ни шло, а Марк – конкретно тормоз. Это как нужно ехать, чтобы в один день сломать сразу оба носка?! Поломаться на широченных «лесных» лыжах! – Мишка без стеснения ругался на всю окрестность. Ильза тоже смотрела на брата с досадой. Дожидайся тут его на весёленьком ветерке! Она уже подморозила скулы и демонстративно мазалась своим противозагарным кремом. Злился даже обычно невозмутимый Шмельков. Его ремнабор включал всего три титановых носочных запаски, которые он втихаря от цехового начальства выгнул из заранее припасённых обрезков. Сделать такие запаски придумал Серёга. Отломился у лыжины носок, а ты – р-раз, и на двух болтах, наподобие струбцины, быстро пришпандорил новый. Женька засекал: на всю операцию по замене уходило от силы минут пять. С таким протезом можно продержаться и до конца похода. Но кто же знал, что один только умелец Макуха на первом же круге изнахратит две трети «подвижного запаса» группы, как окрестил титановые поделки Талич?

***

Женька был парень на все руки. Специальность обязывала. Свою деньгу он добывал у фрезерного станка, и в среде работяг считался неплохим мастеровым. Но жизнь давалась ему натужно. Деревенская бедная и крайне малограмотная семья не обеспечила соответствующего воспитания. Приходилось вюду пробиваться самому, ступенчато:8 классов, ПТУ, вечерняя школа. Теперь вот и вечерний институт. К лыжам пристрастился совсем большим мальчиком только на заводе, к альпинизму и туризму того позже. Но так же, как стойко карабкался он в учебе, в спорте тоже упорно добивался разряда за разрядом. Для него поход на Север был ещё одним одолением, шагом к признанию его полноценности.
А признания этого Шмель ох как жаждал! Окружающие относились к нему по-разному. Кто-то ценил за открытость и готовность помочь, кто-то не переносил напрягающей «сермяжности» и упёртости. И бережливости, почти скаредности, особенно в деньгах, которых им с матерью и младшим братом всегда недоставало. Находились и охотники поглумится над его малоразвитьстью. Издёвки и насмешки самолюбивый «крестьянин» переживал особенно нервно. А так как Женька не очень-то разбирался в людях, то и сходился с ними тяжело, был недоверчив и очень избирателен в дружбе. Но уж за друзей, тем более за кумиров, которых, случалось, себе находил, готов был стоять горой.
Одним из кумиров для Шмеля был Сергей Талич. Он привёл рабочего парня в туризм, ввел в круг людей; совсем не похожих на цеховских зашибал, мечтающих лишь о длинном рубле и крутой выпивке. Танк сделал из него специалиста по туристско-альпинистскому снаряжению, дал серьёзные обязанности в группе. Должность ремонтника Шмельков рассматривал как командную, с её высоты считал возможным поучать товарищей и даже приказывать им, что вносило в группу некоторую нервозность. Серёгу, а не Ленку держал он в поначалу за настоящего вожачка – дескать, она так, на подхвате
К Мишке Дёмкину у Шмеля было почти такое же беззаветно отношение, как к Таличу: он друг его кумира! Поэтому просьбы Майкла втихаря немного разгрузить его на маршруте воспринимались как особое доверие: обратился в трудную минуту не к кому-нибудь, а к другу Жеке!
Но легче всего ему было с Саней Беляевым. Свой брат слесарь, учится и работает, чтобы не сидеть у матери на шее. Женька знал: случись что с ним, Белый сумеет заменить его, как ремонтника. Он старался копировать Белого, хотел научиться так же лихо играть на гитаре, и даже показывал ему свои собственные стихи – такие же корявые, как сам автор.
А ещё его тянуло к Макухе. Когда тот дежурил, Шмельков топтался рядом у костра или садился поближе к примусу, чтобы лишний раз поговорить обо всяких интересных вещах, уйма которых была известна Пановскому. Да и как не быть знайкой профессорскому сыну и внуку! Хотя… Ильза из того же гнезда, а от неё кроме надменного фырканья ничего не услышишь. А главное - Марк беседовал с Жекой не как с деревенским недоучкой, а на равных, терпеливо разъясняя всё, что тому было непонятно. После знакомства с Мариком Женька, кроме институтских учебников и книг по ремеслу, стал читать и всякие истории-географии, и даже фантастику.
- Как вернёмся, ты обязательно почитай Ефремова – советовал Марик.
- А кто он такой?
- Он и писатель, и учёный, и, по-мне, так и философ…
- Философ… - разочарованно протягивал Шмель. Философию он кое-как сдал в своём Политехе ещё на втором курсе, и считал эту науку совершенно бесполезной для инженеров. Увидев, что у друга пропадает интерес к теме, Марк пояснял:
- Больше всего знают его фантастические сочинения. Его «Лезвие бритвы» я лично перечитывал раза три. А «Туманность Андромеды» - дважды. После похода придёшь к нам, выпрошу у отца почитать. В библиотеках-то на книжки Ивана Антиповича очередь – не достоишься.
…Жека был искренне благодарен Пановскому за его просветительство. Но сейчас готов был прибить этого недотёпу. Марик так слабо стоял на лыжах, что падал почти на каждом мало-мальском взгорке, заставляя ждать и без того медленно идущую группу. И куда сунулся с такой спортивной подготовкой!
А Марик всё больше выбивался из сил, после каждого «гвоздя» всё дольше навьючивал рюкзак, стараясь продлить секунды отдыха. Он уже с трудом самостоятельно выбирался из сугробов, и Женька шел рядом, протягивая упавшему руку или палку. После очередного падения, подождав, когда Дёмкин скрылся за скалой, Шмель велел другу развязать рюкзак и выхватил из него несколько увесистых мешочков с кало и сахаром. Коротко объяснил:
- Завтра отдам.
Марк замученно и благодарно кивнул.

***

Постепенно Муксун-Нералах превратился в узкий каньон с высоченными бортами, которые уже не получалось обходить по верху. За полтора дня пахоты по реке группе показалось небо с овчинку. Ежеминутные опасности и нарастающая усталость предельно натянули нервы участников. Танк старался попусту не дёргать людей, команды отдавались спокойно. Но Елена видела, что рваный темп по бесконечным ледопадам напрягает и его, муж готов сорваться на плетущих лапти Марка и Белого.
- Ничего, Серёжа, ещё денёк, и ребята выровняются, – успокаивала она Талича.
Как бы тяжело ни было, в верховья реки лыжники всё же притащились. К этому времени набезобразничал морозный ветерок с плато: всё кругом погрузилось в белую пелену. Рассеянный свет лишил возможности различать микрорельеф, сгладились выпуклости и впадины, не чувствовалась крутизна. В таком молоке и в русле-то пилить непросто, а у ж на перевал и вовсе не сунешься. Опять пришлось ночевать между двумя ледовыми ступенями.
Пока остальные привычно разбивали лагерь, Сергей, как принято в туризме при подходах к перевалам, собрался на разведку и отработку подъёма. Прицепил в пару Мишку:
- Кто-то, помнится, хотел пощупать местные распадки? Вот и пойдём!
Дёмкин что-то проворчал себе под нос, но натянул куцый пуховик, из которого торчали будылья куриного пера, и взял ледоруб. Вскоре по каньону поплыл звонкий стук: передовой отряд рубил ступени. Без этого, видимо, подняться на плато не получилось.
А в восьмиместной «Зиме» сам собой пошёл разбор полётов. Ильза не выдержала и разразилась претензиями из-за прихваченного морозом лица. Досталось, понятно, Марику с Женькой, любезного сердцу Беляева она не трогала.
- Готовиться к походам надо, а не только книжки про здешнюю погоду читать! – гортанным клёкотом поливала она братца. – Сколько раз говорила тебе, чтобы приходил на тренировки! Так тебе всё некогда, ты всё на своё здоровье надеялся. А тут нужно не только здоровье, а хотя бы чуть-чуть умения! Вместе с Жекой всю группу свой дуростью измотали!
Марик расстроенно молчал: сестра была права. Беляев со Шмельковым тоже виновато сопели в спальнике. Не успели выпутаться из слепоты, как новая напасть!
- Ладно, не клюй ты его! – миролюбиво вступилась за участника Лена. Ссорами делу не помочь, только настроение будет испорчено.– Завтра идём на спуск, так наш Марик побежит вниз, как молодой олешек! Да, Марик? Ты, кстати, сало съел? Приказываю: ешь, лопай через не хочу, сил набирайся. Тогда всё придёт в норму.
Она знала, что говорила. В первые самые энергозатратные дни организмы туристов расходовали ещё подкожный жирок, волчий аппетит не прорезался. Поэтому отказывались от сала, не доедали варево, не догрызали сухари. Но вскоре внутренние запасы истощатся, паек будут уминать до последней крошки. А пока надо запасаться калориями даже через силу.
Слушая спич Ильзы о тренировках, Лена вспомнила случай с одной заводской группой. Ребята тогда собирались на Северный Тянь-Шань. Шли всего-то в летнюю горную единичку, но на маршруте ждала пара серьёзных рек, переходить которые нужно было умеючи. Руковод о них знал, а потому заставил будущих участников отрепетировать в ближнем овраге - том самом, где и Фауст натаскивал «таймырцыев» - способы переправы. Малоискушённый народ недопонимал, зачем это нужно – пойдём, мол, и на месте во всём разберёмся. А на месте, на речке Юго-Западный Талгар, разбираться уже было некогда. Вода после дождей быстро прибывала, по берегу метались четыре группы из других городов, не зная подступов к бурной воде. Часа два уже придумывали, как перебродить поток. А наша команда без проволочек скинула рюкзаки, два здоровяка прокинули верёвочные перила. Люди прицепились к страховкам репшнурами, быстро перешли поток сами, следом ловко переправили рюкзаки. На глазах у ошарашенных соседей водная преграда была преодолена играючи. Потом, по возвращении, участники ещё долго рассказывали в подвальчике про это своё показательное выступление. В клубе больше никто не спрашивал, зачем надобны домашние репетиции. Но Марк не занимался в заводской секции и не мог знать об этом случае…