Глава 8 - Весной на Путорана

Как быть дальше?
Елена собрала на совет Мишку Дёмкина и Саню Беляева. Если не считать Танка, самый большой опыт путешествий у них. А Танка и не посчитаешь, почти храпит в полубреду в углу палатки.
- Сейчас мы посреди Мелкого. До Норильска - 53 км. К началу маршрута, то есть до рыбточки на Ламе, ещё дальше, два дня хорошего ходу. Есть точка на Глубоком, до неё вёрст двадцать. Чем болеет Танк, мы сказать не можем. Сколько он проваляется – тоже. Не полегчает завтра - нужно отправлять его к врачу. А ещё Шмель с Макухой... Что, по-вашему, предпринять?
Парни покачали головами. Если даже отбросить вопрос с Серёгой, из-за двухдневного отставания и двух подслепших участников плановый маршрут надо сокращать.
- А сама что предлагаешь? – Мишка смотрел подозрительно. Если Танк не очухается, тащить его в Норильск придётся ему, Майклу. Прощай мечта о северных горах! Но и для остальной группы с двумя-то сопливыми и двумя тётками поход, считай, похерен.
- Идти на Глубокое, туда допилим. Может, там есть рыбак, значит, и связь с городом. В конце концов, Танка можно оставить у него, хотя без него будет тяжко.
- Как это оставить? А где мы потом будем его искать? Домой-то вылетать надо всем вместе, пропуск групповой, – процентник Санька ни с того, ни с сего взял в голову её заботы.
- Хорошо, не оставляем, – удивлённо согласилась Лена.– Но в любом случае на кольцо по Ламским горам мы уже не успеваем. Остаётся прогулка по Сухим. С Глубокого надо идти к северо-западу на Муксун-Нералах, оттуда на Дынкенду и на Собачье. Сделаем два хороших перевала. А потом пойдём по намеченному кольцу.
Совет одобрил её план.
…Ильза, приняв томную позу, наблюдала, как Лена давала мужу лекарства и рисовала на его спине и пятках йодные сетки. Простуду из могучего штурмана окончательно вытянули спиртовые растирания. К вечеру Серёга относительно оклемался, в ночь группа двинулась дальше.
Оттепель никак не отпускала, озеро посерело и вздулось, появились заметные промоины и лужи верховой наледи. Беляев грустно скалился:
- И зачем я не взял своё любимое весло?!
Остальным было не до шуток, по воде ползли еле-еле. На лесистой перемычке между Мелким и Глубоким снега оказалось куда больше, чем на озере, лыжня ещё быстрее наполнялась водой. Добавилась и другая беда: тяжело гружённые санки или застревали в полуметровой колее, или цеплялись за мелкие кривые берёзки, больше напоминавшие кусты. Где ты, обещанная Жилинским упругая прогулка по волшебно железному насту?..
Господь всё же сжалился над выбившимися из сил туристами. Когда поутру группа упала на отдых, со стороны Мелкого послышалось какое-то урчание, и на взгорке показался вездеход. Он небыстро шёл почти рядом с ними. Неужели высматривал людей, заметив на озере залитую водой лыжню?
Так и было. Улыбчивый водитель по имени Дима (здесь, на Таймыре, похоже, неулыбчивых людей мало, разве что майор из первого отдела) жестом показал на кузов - закидывайтесь, мол, - и приготовился ехать дальше. Лена едва успела прыгнуть в кабину.
- На Чаке-Данту? К рыбаку? – крикнула она поверх рыка мотора.
В ответ тот коротко кивнул: туда.

***

Но до речки, на одном из мысов которой уютно пыхтела труба рыбачьей избы, они не доехали. Дима вдруг остановил своего мастодонта и снова одними жестами показал: всё, конец счастью. Ленка вопросительно склонила голову.
- Промоины, два раза чуть под воду не ухнул – понятно объяснил водитель. – Дальше по озеру мне нельзя, идите сами.
Лена засуетилась. По туристским правилам следовало отблагодарить водилу за подброску. На этот случай в группе имелась спиртяшка, три бутылки по 07 литра. Одна из них ехала в её багаже. Она быстро развязала мешок, притороченный к санкам пружинами от эспандера, и подала Диме презент. Тот опять белоснежно улыбнулся и кивком позвал за собой. Откинув полог грузового отсека, царственно повёл рукой в сторону двух ящиков, уставленных прозрачными бутылками с этикетками «спирт».
- У нас тут без запаса не ездят, забери, – водитель первый раз произнёс такую длинную фразу. И снисходительно приобнял девушку за плечи.
Лена покраснела. Стало неловко из-за своей меркантильности и незнания порядков на северах.
Дима сделал на месте круг и умчался в сторону рыбачьего стана по известной только ему верховой дороге. Нежданный попутчик скостил им больше двадцати километров мучительных подходов.
Изба стояла на высокой, метров в двадцать, ступеньке. О подъёме в лоб на этот скалистый уступ нечего было и думать, пришлось искать удобный путь. Внизу вода уже подбиралась к коленкам, группа опять поползла через наледи. Подлипы на Мелком теперь казались пустяками. Поднявшийся ветер нёс снег с дождём, люди сырели не только снизу, но и сверху. Плечи и спины стали мокрыми, а в лица летели влажные комки. Сколько топтаться под эти душем, никто не знал. В хлюпающей жиже молча с остервенением толкались палками. Марк с Женькой даже забыли сморкаться в свои полотенца, больше напоминавшие половые тряпки. Ильза изо всех сил старалась не отставать от Майкла с Танком. Наконец, вырулили к более-менее пологой складке, ведущей наверх. С подъёмом надо было поторапливаться - ветер холодал, склон леденел на глазах. Но идти по нему было всё же лучше, чем купаться на озере в гигантской верховой наледи.
На взгорке колупались долго, но, наконец, дошли до избы.
Из неё вынырнул небольшого росточка ладненький мужичок в больших, не по размеру, растоптанных пимах. Сколько ему лет, сказать было трудно. Может, 45-50, а может, и все 70. Увидев мокрых, как мыши, продрогших на ветру гостей, заторопил:
- Скорее в избу-то!
Упрашивать себя никто не стал. Побросали кули и санки под крыльцом-навесом, и вошли в натопленное жильё. Изба в два окна, снаружи вроде небольшая, внутри оказалась просторной, чистой и светлой, с двумя рядами нар по стенам. Видимо, гости сюда наезжали часто.
- Давайте к столу, сейчас уха поспеет – всё так же гостеприимно суетился рыбак. От котлов, булькающих в объёмистой русской печи, шёл умопомрачительный дух.
- Да что вы, у нас всё с собой, - попыталась было возражать Лена, но Мишка больно ущипнул её за руку, а Ильза елейным голосом пропела:
- Да-да, конечно, сейчас-сейчас!
И первая плюхнулась на скамейку поближе к плите. Даже мокрую куртку не сбросила, невежа!

***

Хозяин избы Егорий Андреевич Валюхин, или дед Жорка, как он сам отрекомендовался, и вправду гостям обрадовался. Этой студёной зимой народу к нему наезжало мало. Сегодня, будто зная, что придут постояльцы, он заварил побольше ухи из только что пойманной большой нельмы. И сейчас сидел во главе стола, не без гордости потчуя лыжников наваристой похлёбкой и выслушивая их восторженные ахи и охи.
Вездеходчика Димы не было. Выгрузив доставляемые посылки, он уехал, торопился убежать от снега и ухудшения видимости.
Когда-то дед Жорка, ещё бывший для всех просто Жоржем (больно кручёный характерец имел, совсем как у героя популярного фильма), давал на горА руду из шахты «Надежда». Дослужился даже до начальника участка. Но, выработав раннюю северную пенсию, ни дня не остался в шахтёрах, а пристроился на рыбзавод в рыбаки. По путоранским озёрам разбросано немало заводских избушек и балков. Коротая в них зиму, промысловики добывали наилучшего качества нельму, муксуна, сига, ряпушку. Щук, прямо-таки лезших в лунки, и скользких налимов почти не брали. Время от времени к ним наезжали вездеходы с горючкой для электрогенераторов, съестными припасами, горячительным и лекарствами. Забирали наготовленную рыбу и уезжали.
Жорж, как-то сразу получивший статус деда, был страстным рыбаком ещё с юности, когда с родителями попал на Таймыр. Да и как не полюбить рыбалку в этом рыбном краю! Теперь он наслаждался той жизнью, в которой работа есть любимое занятие, хорошо оплачиваемое, между прочим.
Со временем его перевели с дальних озёр поближе к городу, и теперь он щедро встречал гостей в стане недалеко от Норильска, куда при надобности садились и вертолёты. Вертушки забирали самый свежий улов. Поговаривали, что для Кремля.
Едва отужинали и развесили на просушку мокрую одежду, группа завалилась на тёплые нары. Дед Жорка, уже заметивший двух охламонов с пожжёнными глазами, приготовил для них на плите снадобье из крепкой чайной заварки, и учил тёток, в каких пропорциях его варить, чтобы чифирь оказался целебным. Ещё с зековских времён на северах пользовали этот рецепт. Теперь Шмельков с растерзанным Мариком без конца драили гляделки дедовским отваром.
После первой же процедуры Макуха на всю избу завопил своим вибрирующим козлетоном:
- А помогает! – и обнялся с кружкой так, что Женька отнимал её с боем.
Лене с Серёгой не спалось. Покемарив с полчаса, они поднялись. Алёнка достала свою отвергнутую Димой заначку и предложила деду Жорке «по рюмашке». Тот жест оценил и вытащил из посудного ящика конусообразные старинного образца стопки и несоветского образца бутылку.
- Виски – шепнул Танк, но разлил свою проставу. Все трое чинно чокнулись. Налили ещё, потом ещё. Ленка обошлась одной порцией, а мужчины разошлись. Спирт был полных 96 градусов, и хозяина с гостем скоро повело. До импортной водки дело не дошло. Зато дед напластал на тарелку сырое рыбное филе – у него подсаливался муксун вечернего улова:
- Пробуйте, не бойтесь, муксун рыба нежная, но жирная, ему, как икре, для готовности часа хватает. У нас это первая закусь, хорошо хмель отбивает!
Лена с Серёгой скептически хмыкнули. Про северную строганину они слышали, но чтобы почти живьём глотать сырую рыбину! Однако после первого же кусочка по достоинству оценили этот озёрный деликатес. Муксун ушёл без остатка.
Всё же дед Жорка слегка перебрал. А перебрав, повёл неожиданные речи:
- Вижу я, Серёга, парень ты цепкий. И Ленка тебе под стать. Хорошая семья, правильная. Приезжайте ко мне летом, погуляем по распадкам. Не смотрите, что я маленький да сморщенный! Силами Бог пока не обидел, по горам шибче молодых бегаю. Покажу вам одно местечко на Дынкенде, считай, у Норильска под носом. Наши его пока не нанюхали. Жилка одна там есть, не то чтобы бездонная, но если покопаться, на безбедную жизнь вам хватит. Как взятое обернуть, тоже расскажу.
- А чего сами не пользуетесь? – спросил начавший трезветь Талич.
- Чего-чего! Я за своё житьё на Севере таких распадков столько выпотрошил, что хватит на три жизни. И себя, и дочь с зятем обеспечил, и сына. Внукам, и тем хватит.
- Денег много не бывает! – глубокомысленно произнёс Серёга, никак не въезжая, чего это дед перед ними расстелился.
- Бывает, Серёга, бывает! – Жорка потянулся было за следующей стопкой, но остановился; видно, умел держать себя в руках. – Это я только когда забогател, начал понимать. Веришь ли, обсыпавшись лёгким золотишком, перестал ценить деньги и вообще всякие жизненные блага. Помню, пришёл как-то домой на кочерге – такое со мной редко, но бывает. Поздненько пришёл, уже вся семья спала. Вхожу, света в прихожке не включаю, чтобы не огрести от благоверной. И тут натыкаюсь на японский магнитофон, игрушку своего разгильдяя-десятиклассника, - бросил прямо у входа. Магнитофон этот купили за большие деньги в Москве, когда ездили в отпуск на материк. Северный отпуск здесь большой, почти три месяца, так раз в два или три года, считай, каждая семья летает на материк греться у тёплых морей. Ну и столицу посещает, тряпки закупать.
Жорка всё же не удержался и ещё отхлебнул из своего стакашка, так разволновала его тема.
- Так вот, запнулся я об эту сыновнюю приблуду. И ка-ак со всей пьяной силушки наддал по нему, чтобы под ногами не мешался! Нежная техника, понятное дело, вдребезги. Жена с пацаном выскочили, смотрят на этот разгром, а я только виновато руками развожу: не хотел, дескать. И тут мой сынуля, который переползал из класса в класс на тройках и ещё ни копья в своей жизни не заработал, спокойненько так заявляет: и чёрт с ним, новый купим. Да, папка?
Вот тут я крепко и задумался. А не дурак ли, что так разбаловал и детей, и жену? Что они потеряли счет деньгам, да не своим честным, а мною нашарашку добытым? Что уже не рубли, а тысячи для них не добро?
- И что?- вырвалось у Ленки.
-А, считай, ничего. Магнитофон, конечно, купил. Поставить сыночка в правильную упряжку жена не дала, отправила на материк учиться непонятно чему. Там и завис, с каким-то музыкантами связался. Носа не кажет, только регулярно звонит: пап, подкинь денег. И подкидываю, не в кочегары же ему с голодухи идти, как один из ихних. Дочь тоже без конца в мой кошелёк ныряет: зять попался хотя и добрый, но не расторопный, заработать не умеет. Не ему песочек по распадкам мыть. Ну а с золотишком я с тех пор завязал. Положил в хитрый банк вырученную с этого дела копеечку и забыл думать о бешеных прибылях. Пусть других дожидается разведанное мною рыжьё. А сегодня вот, как увидел вашу парочку, впервые за последние годы вдруг захотелось добрым людям помочь. Старею, наверное, сантименты развожу…
Последнюю фразу дед Жорка договаривал совсем тихо, будто про себя, и под конец клюнул носом в выскобленную столешницу. Серёга осторожно поднял хозяина на руки, – лёгонькое, выпитое годами тело, - отнёс на запечную лежанку и прикрыл цветастым лоскутным одеялом.