Анатомия доноса

Ты бы осадил своего оператора, Виктор, - говорит мне Александр Бурсов, третий секретарь Посольства СССР в Народной Кампучии, официально числящийся за Союзом Советских Обществ дружбы, а неофициально за "ближними соседями". Мы сидим на каменной скамейке, напротив его виллы на улице Принцев.
На дворе февраль 1981 года.  На душе у меня муторно. После поездки в Сиемреап что-то в наших с Сашкой отношениях разладилось. Обычная история, - думал я. - Почему-то все операторы живут с журналистами как кошка с собакой. Тут нужно было или сразу держать дистанцию, и тогда умыть руки перед «ближними», если они собрались «скушать» неудобного «соседа». Или сразу же показать Д.  кто в лавке хозяин, да так, чтобы паренёк не рыпался поперёд батьки. Но мы же не в Европе. И даже не в тех странах Азии, где быт как-то налажен. Здесь Кампучия. Страна с нулевым временем. Страна, где время остановилось. Страна, где тебя могут убить, потому что здесь идёт беспощадная партизанская война. Здесь плохо кругом. Ты попал в эпицентр беды. Здесь слишком много чужой боли. И твои разногласия с оператором, который делает что-то не то, настолько ничтожны перед трагедией народа… А тут еще «ближние» на Сашку наехали. Ну уж нет, Д. я им не отдам.
- Видишь ли, Саня, - говорю я Бурсову, тщательно подбирая слова, - право, не знаю, чем это Д.  вам так досадил. Работает он превосходно. Снимает как бог. У меня к нему претензий никаких.
«Но он заносчив и груб. Местные товарищи жалуются на его поведение».
Вот оно как! Местных уже приплели. Это серьёзно! Но почему мне ничего не говорили Муй или Сомарин? Значит прав второй советник посольства Валентин Свиридов, доверительно сообщивший мне, что против нас затевается посольская интрига.
«Пойми ты, Виктор, что я тебе только добра желаю! Сам не можешь разобраться со своим сотрудником… У нас есть варианты. А может ты, просто, не хочешь? Он тебе кто, брат?»
Вкрадчивость Бурсова холодна как лезвие ножа, приставленного к горлу.
- Нет, Саня, у меня братьев в этом мире. Есть друзья. И есть коллеги. Я могу быть зол на них, могу послать, куда следует, но за помощью обращаться к кому-то не стану. Сам разберусь. С Д.  тоже. Но пока не вижу в этом нужды.

… Знай, я тогда, что не пройдет и четырёх месяцев, как Сашка возомнит из себя шефа корпункта, поскольку ему расскажут сразу после моего отъезда, что место это палое…
Ну и чтобы ты сделал, знай это?
Ничего.
То-то же…
Зато я никого не предавал.
Молодец! Хороший ты парень,Виктор.  И как только такие дураки на свете живут?
Опять резонёрствуешь, скотина?
Констатирую факт непредательства.


Зато тебя Саша сактировал быстренько, когда примчался в Москву, предвкушая повышение в должности. Правда, «ближние» достали его в Ханое, где оператор Александр Д. в начале июля  1981 года при не выясненных обстоятельствах потерял свой служебный загранпаспорт.
Сколь верёвочка не вейся, всё равно придёт конец.

«Таков конец, прекрасный друг!
Таков конец, мой последний друг – конец.
Надеждам и планам –
Конец.
Всему, что мы знали, -
конец.
Привычным забавам –
конец.
В глаза твои больше не в силах смотреть».
В одном из очерков для «Вокруг света» автор не стал рассказывать о том, что буддийский священнослужитель То Вил из храма Воат Нокор предсказал ему судьбу. Всё равно это не стали бы публиковать в эпоху увядавшего социализма.
Правда, с тех пор автор  больше никогда не обращался с буддийскими монахами с просьбой погадать на текстах из жизни Будды. Потому что предсказаний То Вила ему хватит до конца жизни.

А случилось это так. После того как монах о чем-то живо поговорил с Таной, автор  в силу неуёмного любопытства спросил красавицу переводчицу, а может ли прэах То Вил рассказать о его судьбе.
Конечно, - сказала Тана. – Садись на пол.
Автор  сел.
Расслабься. И возьми ароматические палочки…
Автор  взял две зажжённые ароматические палочки из рук монаха. В это же время преподобный  положил автору на макушку веер из деревянных табличек, который он должен был придерживать одной рукой.
Теперь вставь ароматические палочки между дощечек.
Автор  выполнил и эту команду.
То Вил снял с головы автора связку буддийских канонов, раскрыл её на том месте, куда репортер  воткнул ароматические палочки и стал читать вслух.
Жила одна женщина, - переводит Тана. –Это была очень умная женщина. А её муж был охотник. Но не очень умный. Его жена всё время была грустная. Охотник спрашивает: Почему ты грустишь? Как мне не грустить, - отвечает жена, когда я так хочу достичь просветления, как Будда. Задумался охотник. Очень он любил свою жену. Долго бродил он по лесу в поисках Просветлённого. Однажды ему повезло. Он встретил человека прекрасного лицом. И исходило от него сияние. Пустил в него охотник стрелу, а затем вырезал у своей жертвы печень и устремился к хижине, в которой жил с женой. Приготовил он из печени Будды снедь, а тут и жена вернулась домой. По-прежнему грустная. Поешь, - говорит ей охотник. Жена съела приготовленное блюдо. Ну, как, - спрашивает охотник, - снизошло на тебя просветление. И поняла жена, какой ужасный поступок совершил её муж. Горе тебе, глупец,- сказала она и ушла навсегда в монастырь.
И всё? – спрашивает автор у Таны.
Погоди, - говорит она, и автор ловит её тревожный взгляд.
Пожалуйста, Тана, - говорю я. – Пожалуйста, переводи всё, что он скажет.
Тебе очень скоро будет очень плохо,Виктор. Это очень злые и неумные люди. Они убьют тебя. Нет не так, чтобы убьют. Это образ. Ты будешь как мёртвый. Но ты не должен бояться. Когда-то ты снова вернёшься в мир как Будда, и люди будут уважать тебя, как уважают Просветлённого.

Однако же! - подумал автор.
Положил в коробку для пожертований деньги, и, сложив ладони с оттопыренными большими пальцами, приставил их к подбородку в благодарственном жесте.
Погадал!

По возвращении в Пномпень в посольстве его ожидала шифротелеграмма, в которой автору было предложено выехать в апреле в отпуск в Москву.
Это была дорога в один конец!

«Таков конец, прекрасный друг!
Таков конец, мой последний друг –
конец.
Мне больно тебя отпускать,
но знаю – ты можешь отстать.
Конец –
Смеху и ласковой лжи.
Конец – ночам, в которые мы
Не смогли умереть.
ЭТО – конец».
(Джим Моррисон)
Автор, конечно, слукавил, что не ожидал столь бесславного конца так блистательно начинавшейся карьеры зарубежного корреспондента.
В феврале, после возвращения автора и его оператора из Сиемреапа, советник по культуре Посольства СССР в НРК поручил своим сотрудникам (их в его аппарате было трое) собрать компромат на тележурналистов. И вот три посольских дипломата начального звена зачастили на улицу Принцев.
Автор в то время был настолько не искушен в посольских интригах и настолько рад удачно прошедшей поездке в окрестности Ангкор-вата, что не придал особого внимания активности дипломатов из «конторы глубокого бурения».
Никаких грехов он за собой и коллегой Д. не знал, как  не знал и того что, третьи секретари, (именно в таком ранге значились в посольском реестре эти незаметные бойцы невидимого фронта), свою миссию выполнят, представив послу Б., резиденту Г. и смотрящему за партэтикой, ничтожному человечку по фамилии Х.  набор слухов, небылиц и прочей несуразицы о журналистах Гостелерадио.
Впрочем, в те застойные 80-е годы коллективное творчество подобного рода требовало адекватной реакции.
И вот тут закавыка.  Донос сработал. Но как –то странно.
Никаких официальных порицаний со стороны руководства Гостелерадио автору высказано не было.
В общем отделе аппарата ЦК КПСС, где автору вернули оставленный на время загранкомандировки партбилет , инструктор Юдин как-то сочувственно обронил: будут вопросы у кадровиков звоните!
Звонить не потребовалось. Автора приняли на работу в «лумумбарий» не задавая вопросов. Приглашение Буданцева обжалованию не подлежало. (А  работа там приравнивалась к загранкомандировке, правда, зарплата была нищенской).
Возвращаясь  к теме красных маршалов. На Лубянку автор не попал. Образно говоря, ему предложили застрелиться. Что он и сделал. Образно!
Теперь, возвращаясь к предсказанию буддийского монаха, автор стал мертвым (образно).
Реинкарнации он будет ждать долго.