Монолог Бабы Яги

– Всё, девочки, давайте спать. Да вы большие уже – какую такую сказку? Просто так? Ладно, тогда я вам взрослую сказку расскажу.

Жил-был Иван-царевич. Жил, как все царевичи, в основном скучно: слуги, школа, официальные церемонии. Правда, были поездки за границу, но тоже с родителями, по государственным делам. Школу он, конечно, с медалью окончил, потому что царевичу без медали нельзя. А дальше куда поступать? И решил он поступать в сказку, тем более что была раньше такая традиция: именно там царевичи подвиги совершали. Батюшка-царь настаивал на Институте международных отношений, но возрождение традиций – дело благое, народу понравится. Пришлось отпустить сына. Тем более, что после подвига его в любой заморский вуз без экзаменов примут – и даже стипендию платить будут, что тоже немаловажно.

Долго ли, коротко ли шел Иван-царевич, но заблудился в лесу – ориентироваться-то на местности не умел, и Интернета там не было! – и еле-еле к жилью вышел. Прямо скажем, не царский дворец увидал, а какую-то развалюху на курьих ножках, однако и тому был рад. Правда, он догадывался, что обитать там могут не самые приятные личности, но замерз он, устал, проголодался и решил рискнуть.

Командирским голосом приказал избушке к себе передом развернуться и вошел.

И, конечно, увидел там старушенцию бомжеватого вида: космы из-под платка, нос в саже, с зубами катастрофа, вместо одной ноги – какой-то протез, явно не последнее слово медицинской техники. Только она рот открыла, чтобы насчет человечьего духа сообщить, как он решил сразу разобраться с формальностями и произнес короткую речь: «Приветствую вас, уважаемая Яга. Знаю, что вы меня сейчас запугивать будете, но я с фольклором хорошо знаком, поэтому давайте пропустим официальную часть. Если можно, перейдем к баньке, ужину и сну, а с утра я бы хотел совершить какой-нибудь подвиг и надеюсь на вашу профессиональную консультацию».

Покачала бабка головой удивленно, но спорить не стала. Так все и сделала, как он попросил.

А вот утром, завтраком накормив, рассказала свою историю и совет хороший дала.
«Да, Иван-царевич, верно ты угадал: я – Баба Яга. Бают, человечинкой я питаюсь, малых деток краду, вредительствую направо и налево, и вообще неизвестно, живая или мертвая: нога-то окостенела, да и избушка моя к лесу передом повернута, а к людям задом: мало ли что там…

А теперь слушай: правду скажу.

И я была девушкой юной, и звали меня Йогой. Даже богиней почитали – за красоту и доброту: занималась целительством, деток сирых к себе приводила и лечила травками да теплом печи и бани, воспитывала храбрыми да сильными, а потом во взрослую жизнь выпускала. У природы училась, не гнушалась у зверей да у деревьев совета спросить. И разные секреты у йогов перенимала. А они ведь обычным людям кажутся магами. Вот и я могла невозможное, и ведьмой стала, потому как ведала сокрытое, несмотря на молодость.

Но при любых знаниях юность берет свое. Влюбилась я, на свою беду, без оглядки, и силы мои умножились многократно, и летать я начала без всякой ступы. Ах, Кощей, Костик мой, как ты был хорош, строен, смел! А на коне как ездил, а оружием как владел! Глаз не сводил с меня, пылинке не давал упасть, с первого взгляда все понимал! Ну, был у тебя пунктик – здоровый образ жизни, ЗОЖ, как ты говорил, но за эту маленькую человеческую слабость я тебя еще шибче любила.
И много счастливых веков пронеслось, как несколько дней. Только часто Костюша в командировки уезжал: проверял, как там, на далеком острове, его утка да заяц в сундуке поживают, не протухло ли яйцо, не заржавела ли игла, не добрались ли браконьеры какие или черные копатели до заповедных мест. Я предлагала зверушек его ко мне забрать – кто тронет-то? Но он супротив был: мол, я всегда с людишками вожусь – и не все они члены Общества защиты животных. Зато, когда приезжал, наглядеться мы друг на друга не могли, наговориться, намиловаться… Одно меня печалило: деток у нас не было. Костик все говорил: поживем еще для себя, а уж потом… какие наши годы – вечность впереди!

Однако начала я замечать, что все чаще он какой-то раздраженный возвращается. И с дороги утомился, и не нужно этих телячьих нежностей, а дом у меня – не дом, а проходной двор: и животные, и дети, и бродяги разные, даже сад – как чаща лесная, а у него аллергия и синдром хронической усталости. Только ведь раньше нравилось все: ах, птички поют, ах, лиса с зайцем дружит, ах, ты всем помогаешь – как тебя можно не любить? А вишь ты, можно…

Сорока мне на хвосте принесла: у Костика зазноба завелась, фифа заморская, гречанка вроде, кличут Еленой, да еще и Прекрасной. Да, хороша бабонька, вельми лепа, ничего не скажешь, но тупа, аки пробка. Где ни появится, обязательно какие-нибудь скандалы и адюльтеры. Мало того:  великое побоище из-за нее разгорелось, куча народу погибла, стольный град Троя пал! А ей – хоть бы хны: вышла замуж за одного царя, потом удрала с сыном другого, потом опять к мужу вернулась – и никаких угрызений! И мужики ей все прощают, да еще и жалеют: «Ах, такая красивая, такая беззащитная – надо помочь!». Вот недавно муженек ее помер, так мой Кощеюшка подвернулся. И захомутала она его своими наманикюренными ручками, и попался он на крючок шедевра пластической хирургии, и из очередной поездки просто не вернулся. Остался в лабиринте ейных нежностев. Я с ума сходила, верила, что он меня никогда бы не бросил; значит, не по своей воле у нее остался, а шантажировала она его чем-нибудь: чай, не безгрешен. Да за ним-то я помчаться не могла, а то начнет кто ни попадя из мира мертвых в мир живых и обратно шастать, и добром это не кончится. Просила Харона меня на моем посту заменить, так отказался, супостат: его дело, якобы, – веслом махать, а не на суше сортировать души.

Такие страсти меня обуяли, что я даже в ДТП попала, на красную звезду поперла супротив правил, встречный ковер-самолет не заметила. Пришлось потом ногу ампутировать, костяной протез ставить. Да и летать самостоятельно уже не могла, вынуждена была в ступу сесть.

А свет очей моих так и не дерзнул мне на глаза показаться: прислал волка с записочкой – прости, мол, не поминай лихом, береги себя, тем более что ты уже и так на инвалидности. Это он, он, который не давал мне без перчаток елочку посадить, чтобы я хвоей ладони не занозила! Хоть бы алименты какие посулил…

Зело тяжко мне было – и пережила я это лишь потому, что, как и Кощей, бессмертная. Переехала за тридевять земель, за тридевять морей, чтобы ничего о нем не напоминало. Маленькую умную избушку присмотрела, но с удобствами – ножками курьими последней модели.

И Кощею счастье не улыбнулось. Ушла от него Елена – то ли на Олимп, то ли в Аид, с кем – точно неизвестно. Говорят, Костян после этого очень сдал, высох совсем, и теперь одна у него радость: богатства копить. Надеется, что в кои-то веки на них очередная прелестница польстится. Так и чахнет над златом, даже зайца с уткой на произвол судьбы бросил.

Я теперь сурова стала, улыбаться перестала, постарела, подурнела, в парикмахерской сидела последний раз еще до исторического материализма. Люди меня начали бояться и такое насочиняли, что братьям Гримм не тягаться! И не Йогиней-матушкой, а Бабой Ягой стали звать. Кручина мне сердце гложет, да спасает работа. Ведь чудища дев похищают, Иваны идут и идут. Пропадут они без меня.
Но все-таки я – баба, а значит, в душе – всегда девочка, и мне иногда так хочется на ручки и новое платьице!..

И потому Костяну я своей сломанной жизни и ноги никогда не прощу. Вот сейчас расскажу тебе, где Кощееву смерть искать».

И поведала она царевичу координаты тайного острова, и даже клубочек волшебный дала вместо компаса – а то мало ли, какие магнитные аномалии бывают. И царевич добрался до острова, откопал сундук, зайца с уткой погонял, яйцо добыл (ни одно животное не пострадало!), иголку сломал. У Кощея наступила клиническая смерть, но он в это время как раз в банк зашел, чтобы счет пополнить, и ему там сразу реанимацию вызвали. Откачали его, нет ли – история умалчивает. А Иван-царевич всех пленниц из замка Кощеева освободил и уговорил вместе с ним высшее образование получать – компанией веселее! А девицы замуж хотели, но согласились сначала специальностью овладеть, чтобы, если жених потом поведет себя, как Кощей, от него в материальном плане не зависеть. Правда, никакое образование не может от измен уберечь, поэтому все сказки дальше свадьбы не идут – чтобы надежда на лучшее оставалась.

А теперь спите, и пусть вам приснятся Вера, Надежда и Любовь, и пусть они всегда слушаются свою маму – Софию, то есть Мудрость.

Из романа "Бусы Мнемозины", 2019 г.