Об именах. Илья Михайлович Малышкин

2 августа  - Ильин день. Для нашей семьи в давние времена это был большой праздник. Только с Ильина дня можно было есть с огорода свежую морковь, репу, горох, бобы. Правда, я таскал всё это и до Ильина дня, но приходилось хитрить. Вытащу морковку из грядки, а ботву вставлю в прежнее место. Мать подзывает меня и показывает, где я согрешил.

А ещё 2 августа отмечались именины моего деда Ильи Михайловича Малышкина. Мать рассказывала, что в годы её детства праздновали Ильин день до обеда, а потом набирали в телегу с огорода свежих овощей и отправлялись в лес на заготовку дров или на покос.

Я знаю, что при моём рождении моя мать настаивала назвать меня Ильёй, победило предложение отца. А дед через несколько лет, когда я подрос,  стал говорить, что в имени Александр скрыты два имени: Илия (Али), то есть Илья, «сила Божья», муж («мужчина Божий») и Андрос  - «защитник людей». Есть легенда, что на Красной площади в Москве памятник вовсе  не купцу Козьме Минину и князю Дмитрию Пожарскому, а близнецам Али и Андрею, не может быть такого сходства у купца и князя, в разной среде они выросли и жили. В честь этих близнецов названо и зодиакальное созвездие Близнецы, в этом созвездии  Солнце находится с 20 июня по 20 июля, то есть в период и после летнего солнцестояния. Впрочем, официальная история называет другие имена и по-другому излагает события.

У меня давно желание написать про деда, рассказать о его судьбе, но до недавнего времени у меня не было даже даты его рождения, я помнил, он говорил, что на 14 лет старше Никиты Сергеевича Хрущёва (родился 17 апреля 1894 года), а когда точно он родился, стало известно после того, как мой сын поработал в архивах.

Хотелось мне узнать, откуда наш род появился на Урале. Я задавал деду вопрос, на что он мне говорил однозначно: «Много будешь знать, скоро состаришься!» Вот я состарился, правда, до дедовского возраста ещё больше десятка лет, но  тайны появления наших предков на Урале я так и не постиг. В челябинском архиве нам посоветовали связаться с архивом Калуги, но никаких связующих нитей между нашими родственниками и калужанами из древнего села Ромоданово там мы не нашли, к тому же там были крепостные, а у нас в роду все, начиная с Артемия Степановича Малышкина, 1730 года рождения, и его жены Татьяны Афанасьевны, имеют имена и отчества, а у крепостных - только имена и часто фамилия помещика, который ими владел.

Итак, мой дед Илья Михайлович Малышкин родился 20 августа 1880 года (по другим данным 18 июля 1880 года), его крестили к церкви на острове, там крестили и всех наших родственников старшего поколения. Там же 31 января 1900 года состоялось и венчание Ильи Михайловича Малышкина с Ольгой Васильевной Власовой, «восприемниками» (свидетелями) у них были Андрей Еремеевич Малышкин и Павел Васильевич Власов.

Изображение дедушки и бабушки мы обнаружили на одном единственном снимке. Это так называемая фотография для фронта, сделана она  раньше 1940 года для отправки на финский фронт, где служил мой единственный дядя Иван Ильич Малышкин, он  погиб на  финской войне. На мемориале в Кыштыме есть его фамилия. Такая же фотография была отправлена ему.

Живых с этой фотографии не осталось никого. Самая младшая на снимке - Зоя, Зоя Ивановна Малышкина-Макурова, она родилась в 1938 году. Она стоит перед своей бабушкой Ольгой Васильевной Малышкиной, урождённой Власовой. Бабушка  умерла вскоре после моего рождения.

Мальчик на фото – Коля,  Николай Иванович Малышкин, год рождения 1936. Он стоит перед  дедушкой  Ильёй  Михайловичем Малышкиным. Сзади стоит сноха Зинаида (отчество не помню) Малышкина.

Итак, род Малышкиных. Чем эти люди занимались? От многих слышал, что они очень боялись попасть на завод, «там гиблое дело», но работали при заводе, на его нужды, снабжали завод  дровами и  древесным углем.  Заготавливать уголь было выгоднее, но это очень опасная работа. У деда  одна рука была полусухая, на неё упала лесина. Ему ещё повезло. Был в родне успешный парень, умело складывал он лес на уголь, складывал холмом, а сверху закрывал его дерном и землёй, потом  поджигал и следил, чтобы внутри горело равномерно. А когда  поднялся с багром на купол над горящими  дровами, так он делал всегда, а тут не повезло  и  на виду у всех провалился в бушующее пламя. Спасти было невозможно. С того момента дед сосредоточился на заготовке и вывозке на лошадях дров. Не ему, почти однорукому, быть углежогом.  А ещё в Метлино имели заимку, садили рожь и пшеницу  для обеспечения себя хлебом, излишки иногда продавали. В годы первых пятилеток завод перешёл на другие технологии, древесный уголь стал не нужен, и дед подался в почтальоны.

В свои детские годы я немало времени провёл с дедом, мы много беседовали. Но мне трудно сказать, что я знаю деда, его образ мыслей, я даже не могу сказать, где и кем он работал. Знаю, что во время войны он имел ружьё, сдавал нормативы по стрельбе, что-то охранял, а  после войны был ночным сторожем в сберкассе, именно в это время он стал много читать, особенно книги религиозные и по географии.

Дед был строгим. Моим старшим брату и сестре не раз доставалось ложкой по лбу, чтобы не смешили друг друга за столом. Внукам младшей дочери тоже доставалось от него. Я был намного меньше их, но заявил, что если он хоть раз заденет меня, я к нему больше не приду.

Дед родился и вырос у Лянкиного болота, в двустах метрах от часовни, которую снесли в 50-х годах. Рядом с отцовским домом мой дед выстроил добротный дом, но вскоре продал его и остался жить в отцовском. В 2019 году я подъезжал на велосипеде к этому дому, он стоял полуразрушенный и бесхозный. В раннем детстве я тут был много раз. Справа от входной двери была большая кровать, всегда аккуратно заправленная, иногда прикрытая большой занавеской до потолка. Слева – русская печь и отгороженная  судница, там стол и шкафы для продуктов и посуды;  в правом углу под божницей стоял большой стол под чёрной клеёнкой. Рядом со столом вход в комнату. Слева в углу был шкаф, напротив стены другой шкаф, очень широкий, рядом со шкафом два сундука, один на другом, а на стене – большие часы с боем. В простенке  между окнами стояло большое зеркало, а перед ним стол со стульями. Большая кровать стояла вдоль северной стены. Именно на этой кровати мне приходилось спать, когда мы оставались зимой ночевать. Мне те ночёвки запомнились тем, что часы с боем были очень громкими и я просыпался каждый час. А моей сестре, как она потом вспоминала, казалось, что какие-то старухи выходили из-за одного шкафа и скрывались за другим. И это видение сопровождало её несколько раз. Боя часов она не помнила.

Дедушка жил со своей младшей дочерью Екатериной. Он решил жениться, и это почему-то вызвало возмущение всех его дочерей. Тётя Катя заявила, что тогда она уедет на север к мужу. Дед переехал в дом к новой жене, а этот дом у болота был продан. Перед отъездом тёти Кати в Мончегорск к нам привезли на хранение её сундук, гитару и балалайку, мы вместе с тётей Катей ходили в уже проданный дом. Все вещи внутри  были другими, а на месте икон висели шляпы.

Тётя Катя со своёй семьёй каждое лето ездила на Азовское море, но очень часто сперва втроём, потом вчетвером они приезжали в Кыштым, останавливались у нас, хотя мы вчетвером жили в одной избе. Мы с братом переходили спать в чулан или на сеновал, а гости спали на полу. Никогда они не ночевали у деда, хотя оставались на ночь у других родственников.

С первого дня новую жену деда я стал называть бабушкой, потому не запомнил, как её звали, а посоветоваться не с кем. Я самый старший в роду по материнской линии. Я знаю, что моя сестра поддерживала добрые отношения  с детьми бабушки от первого мужа, но мне их имена и фамилии не известны.

Помню, что у бабушки была мощная экзема на руках, и мать отправляла меня, чтобы я отнёс листы красной свёклы и пучки болотной травы с соцветиями, которые мать называла собачками,  или  бодягой.  Листья свёклы смазывали растительным маслом, а болотную траву  перекручивали на мясорубке и тоже привязывали на воспалённую кожу рук. Бабушка говорила, что это ей помогает.

Когда бабушка умерла, а это был, видимо, 1960 год, дед жил один, и к нему стали приходить какие-то старики и старухи, читали и обсуждали библию, вели какие-то беседы, пели песни. Иногда в гостях у него оказывался хор певчих из местной церкви. Говорили, что Илья Михайлович у них староста.  Ни на один мой вопрос по поводу этих встреч дед мне не ответил.

В  конце сентября 1962  года у одной из дочерей Ильи Михайловича сгорел дом, узнав об этом, он в тот же день пришёл  узнать, не нужна ли какая помощь. Мы жили близко от пожара, и все погорельцы собрались у нас, у нас ночевали. Дед самостоятельно забрался на русскую печку. В это время деду было 82 года, и он жил в своём доме один и обслуживал себя полностью: топил печи, варил еду, стирал одежду и бельё,  держал в порядке дом и двор. Правда, к этому времени он перестал заготавливать берёзовые ветви и вязать из них веники и метёлки для продажи, перестал делать деревянные корытца для кухни, перестал делать топорища и черенки для лопат и метёлок.

Был такой случай. Моя мать работала сторожем и дворником в кинотеатре «40 лет Октября», я ей помогал, чем мог. Меня возмущало, что метёлки непутёвые, очень тонкие, слетают с черенка, рассыпаются, плохо метут. Я сказал об этом директору. Она, видимо, распорядилась, и появились хорошие метёлки.
- Это же дедушкина работа. Я его руку чувствую,  – примерно так сказала моя мать.
Конечно, метёлки тяжёлые, но они хорошо мели. Сказали об этом деду, и  он заявил, что этот Петька, человек «из кинотеатра» давно уже берёт у него метёлки оптом, а потом, похоже, из одной делает две, а из трёх – пять. Видимо, наш разговор дошёл до исполнителя халтуры, и слесарь дядя Петя перестал на какое-то время отвечать на мои приветствия.  Сердился. Кыштым – город маленький, всё на виду, и хорошее, и плохое.

Последние годы дед провёл в семье младшей дочери. В 1964 году семья тёти Кати поселилась у деда на улице Красная Звезда, дети пошли в 13-ую школу, но там было тесно.

Купили дом на берегу городского пруда. У деда была своя комната с двумя окнами, одно на улицу, другое – во двор, удобно для наблюдения. Теперь книги были аккуратно сложены на полочке. Я уже с дедом ни о чём не спорил, проявлял интерес к некоторым библейским текстам.
Стати, как-то раз я прочитал наизусть пару абзацев из стихотворения Гавриила Романовича Державина  «Властителям и судиям», и дел легко определил, что это псалом 81 из книги псалмов. Нашёл этот текст в библии и зачитал мне вслух.

Лето 1967 года я провёл в стройотряде, мы сооружали гараж в Магнитном, арочник-коровник  в Южном  и свинарник-роддом в Требиате. Когда я приехал из стройотряда с неплохим заработком, узнал, что Илью Михайловича Малышкина похоронили. Он умер 8 августа 1967 года. В последние дни жизни он распорядился, чтобы его библия была передана непременно мне.

Приложение

ПСАЛОМ 81

1:1. Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд:
1:2. доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым?
1:3. Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и
нищему оказывайте справедливость;
1:4. избавляйте бедного и нищего; исторгайте его из руки нечестивых.
1:5. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все
основания земли колеблются.
1:6. Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы;
1:7. но вы умрете, как человеки, и падете, как
всякий из князей.
1:8. Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы.

А это перевод. Очень актуальные тексты для нашего времени.

ВЛАСТИТЕЛЯМ И СУДИЯМ


Гавриил Романович Державин


Восстал Всевышний Бог, да судит
Земных богов во сонме их;
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?


Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.


Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.


Не внемлют! видят — и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодействы землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.


Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны,
И так же смертны, как и я.


И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!


Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!

Кстати, стихотворение написано за сто лет до  рождения моего деда, в  1780 году.