Хроники нашего лета. 1 глава

Хроники нашего лета
(Туман, река…)


Не в том ли единственно мыслимая честность
в нашей путаной жизни, чтобы любить
достаточно сильно, дать другому счастье.
Ф. Саган

Глава 1
Бедный паж

Порой я думаю о проблеме отношений, о той стороне жизни, что называется одиночеством, о множественных и жестоких его проявлениях. Быть может, человек порочен и глуп, и ненавидит себя самого? Но, все же думается, что это не так. Человек слаб, вечное дитя, вечный скиталец.

У меня есть тайна. Личная тайна, хранимая моим дневником. Странный сюжет, который стал  утомительно-болезненным  воспоминанием, награждающим меня скорее неприятностями, чем теплой ностальгией.  Это воспоминание – упрямый подарок Мнемосины. О, она – страшное создание! Мнемосина не знает жалости, и я пью из двух источников – забвения и памяти. И, когда приходится черпать из хранилища информации, тогда дни мои приобретают лазурную окраску, и удивительные сны приходят ко мне, окутанные туманом. Мнемосина подкрадывается бесшумно, легкой стопой, в самые неподходящие минуты, нашептывает на ухо, и на шепот сладкой болью отзывается сердце, против чего я безоружна.

Город блестел, умытый дождями, плыл под жухлыми кронами деревьев. Кроткий сентябрь уже просачивался сквозь плотное плетение августа, его синие и оливковые тона, добавлял в картину золота, и листья летели стаей в яркие полдни. Среда, одиннадцатое сентября, гашу свет, смотрю на вечернюю многолюдную площадь с ковчегом торгового центра, горят фонари, мерцает реклама, спешат автомобили. Площадь чарует меня, я знаю ее во все дни, при любом освещении. Ее огни в снежные беспокойные ночи гипнотизируют меня так же, как затяжные рассветы осени или внезапные сумерки летних ливней. И здесь тоже есть связь с моей тайной.

На одной из книжных полок, зажатая меж томов античной истории, – тетрадка, которая только и ждет, чтобы ее достали.  В ней – сухие кленовые листья и мои признания, она – свидетель моего преступления. Никто, кроме меня, не перелистнет этих страниц, ни друзья, ни любовники, ни тот восхитительный мальчик, нежные черты которого ясно вижу сквозь призму лет.

В самом начале было слово. Его имя. Код, определивший его место в моей не слишком уверенной субъективной реальности. Я шепчу имя и таю, будто крем-карамель. Как это возможно – из бесплотных, реющих звуков создавать образ твой, и памятью и душой лететь к тебе, настоящему, земному, замершему на том же месте, где я бросила тебя, Макс? Огонь мой. Влечение, причинившее столько боли. Макс, след на воде, чистый песок, что с беззвучным шорохом расслаивается под нашими ступнями, едва ли я могу требовать от тебя вечного поклонения, но, хотя бы до рассвета, когда мы проснемся в комнате-реке.

Событие, оставившее столь глубокий след в моем сердце, произошло в одном маленьком старом городке. Дорогобуж, сложенный весь из стеклянной мозаики – тут черные кладбищенские липы, там – овраги, сплошь заросшие иван-чаем, дальше – здания  из красного кирпича медленно выплывают из тумана, так, будто это вовсе не дома, а корабли далеких эпох. Утренний воздух, пьяный, как спирт, и запах раздавленных ягод. Мокрые тропы спешат нырнуть в березовую мглу. Тень изумрудного листа ложится на венчик цикория – этого не видит никто, мы ушли дальше.  Недавно прошел дождь, и мокрая лента тропы проминается под нашими ногами; где он теперь, тот старый сад? Если жив, он помнит его шаги.

Ему было пятнадцать. Я прожила на десять лет дольше. Но, вот голову так я еще не теряла ни разу. И как-то вдруг, сразу, на меня упал холодный ком страхов разной масти, а хотела я только одного – его присутствия рядом. Мне было дорого в нем все – его улыбка, голос, глаза. Его запах. Парфюмер был прав, запахи можно захватывать. Потом я долго, слишком долго искала духи, что смогли бы сымитировать запах его кожи.  Нота бергамота, нота увядших трав, нота летнего ливня, озаренного солнцем. Я, точно маньяк, искала этот запах потом, и не заметила, как поиск стал погоней за призраком.
 
Я, может, и хотела бы относиться к той истории, как к пикантному приключению, опасному еще и потому, что она вышла за рамки закона, но в действительности все было сложнее.  Я любила страстно. Я сама разбудила его. И вот, случилось так, что вчера он был еще ребенком, и вдруг неожиданно и самым роковым образом одна эпоха сменила другую. Мой бедный, бедный паж, я не могу пройти с тобой весь путь до конца, и ты, надеюсь, простишь меня за это.