У нас с собой было

Я с семьёй уезжал в апреле девяносто четвёртого. Главный зал аэропорта Борисполь в Киеве был пуст, уныл и погружён в полумрак. Только где-то сбоку наблюдалось некоторое оживление: шла регистрация на парижский рейс. Судя по количеству и специфике багажа, большая часть пассажиров в Париже задерживаться не планировала, а собиралась, как и я, двигаться дальше, в Нью-Йорк.

Я обратил внимание на одно странное семейство. В общем, люди, как люди – папа и мама лет за пятьдесят, дебелая дочка да мордатый зять. Но что-то отличало их от остальной публики. Багаж примерно такой же – здоровенные баулы. А ещё две клетки с собаками. Ну, в этом-то ничего удивительного не было: этим рейсом летели семь собак, включая нашего пуделя - друзей бросать нельзя. Что же привлекло моё внимание? Да что там "привлекло", поразило. Мама держала в руках клетку с канарейкой, дочка обнимала горшок с огромным фикусом, а у папы была объемистая связка бамбуковых удочек. Вот уж действительно: "Omnia mea mecum porto" - "Всё своё ношу с собой".

Я даже позавидовал - люди взяли любимых животных, любимое растение, и не забыли о любимом увлечении. Я снова загрустил о своём старом ледорубе, который так и не решился взять с собой. Классный такой ледорубчик, с ручкой из карпатского бука, много лет служивший мне в горах верой и правдой. Таких больше уже не делают. Нет, конечно в новой жизни никакого целенаправленного применения этому инструменту не было, тем более, что после Рамона Меркадера это было бы просто пошло. Однако, путешествуя с этим ледорубом я предполагал, что когда-нибудь он будет висеть над камином, а я, сидя рядом в кресле и укрыв ноги пледом, буду рассказывать внукам о своих путешествиях и показывать им пожелтевшие фотографии. Стандартная такая картинка. Не сложилось. Посылка со всеми моими фотографиями затерялась где-то между континентами, ледоруб остался в Киеве и был подарен кому-то дочкой, а над камином у меня теперь висит американская винтовка…

До Парижа долетели без приключений. Забавное семейство выпало из вида. В Париже во время переезда между самолётами я вдруг увидел нашего пуделя, каким-то чудом вырвавшегося из клетки и ошалело носившегося кругами. За ним гонялись пять-шесть французских девушек из служащих аэропорта в узких форменных юбках и на шпильках. То ещё зрелище. Я попросил водителя остановить автобус и выскочил наружу. Пёс, увидев меня, совершил невероятный прыжок метров с семи. Оказавшись у меня на плече, обхватил мою шею лапами и заорал мне прямо в ухо дурным голосом: "Я отсюда никуда не пойду". Пришлось долго разбираться с французами. Я, зная по-французски только "Месье, же не манж па сис жур", пытался объяснить им, что собака больше не желает лететь в багажном отделении, но те, делая вид, что кроме французского никакого другого языка не знают, да и тот плохо, отрицательно махали руками. Мои утверждения, что собака имеет собственный билет, аргументом не являлись. Впрочем, сто долларов всё же решили проблему.

В результате мы вошли в самолёт последними. Первое, что я увидел, был застывший взгляд стюарда, направленный куда-то в хвост самолёта. Лицо стюарда выражало ужас и крайнее изумление одновременно. Я проследил за его взглядом. В среднем ряду сидело знакомое семейство, в центре папа с дочкой, мама и зять по бокам. У папы был откинут столик, на котором стояла початая литровая бутылка дешёвой водки "Распутин". "Omnia mea…", что по-русски означает "у нас собой было". Взгляд стюарда, однако, был прикован не к бутылке, а к предмету, стоящему рядом с ней. Это была стеклянная рюмка. Да-да, именно рюмка на ножке, предмет в дороге весьма полезный, но отнюдь не незаменимый.

В боковом ряду возле семейства любителя рыбной ловли оставались свободные места, и мы заняли их. Таким образом я мог наблюдать за этой компанией, что обещало нескучный полёт. Ещё во время наземной рулёжки самолёта папа начал наполнять рюмку и поочерёдно передавать её родственникам. Минут за сорок "Распутин" закончился, и семья загрустила. Но тут в проходе появился всё тот же стюард, видимо уже успевший отойти от нервного потрясения и приступивший к своим должностным обязанностям. Перед собой стюард катил тележку, из которой раздавал желающим маленькие бутылочки французского вина и французского же шампанского. Папаша выставил вверх руку с четырьмя растопыренными пальцами и сказал: "Водка". Стюард дал ему четыре мерзавчика. Через несколько минут на обратном пути он вынужден был оставить ещё четыре бутылочки.

Выпивку предлагали часто, поэтому уже очень скоро стюард, приближаясь со своей тележкой к весёлой компании, ещё издали замахал руками и закричал по-русски: "Водки больше нет". - "Ничего, давай то, что есть", - ответили ему тоже по-русски. Что характерно, он понял.

Спиртное в самолете закончилось где-то над Гренландией. Я подумал тогда, если авиакомпании будут продолжать угощать пассажиров бесплатной выпивкой, то скоро вылетят в трубу. Как в воду глядел. Нет, в трубу они не вылетели, но стали предлагать выпивку за деньги. А это уже совсем другое дело.

Без выпивки весёлые ребята вскоре уснули и проспали до самого Нью-Йорка. После паспортного контроля я потерял их из виду и больше никогда не встречал. А интересно, как сложилась их жизнь на новом месте?

Нью-Йорк, апрель 2020