Глава 22 - Весной на Путорана

Шмельков

Мы встали на лыжню норильчан. По набитой дороге Танку равных нет, пылил как вездеход. А мне катилось никудышне, еле поспевал за ним. После вчерашней баньки пот градом, ноги ватные… Белый-то не дурак, предупреждал: прухи не будет. Так оно и вышло… Но и я помаленьку втянулся в Серёгин ритм, начал толкаться резвее.
Вот, наконец, и гружёная «пятёрка», пристроились к ним в карусель – тропить. Для них эти горы свои, вдоль и поперёк исхоженные, даже со здоровыми кулями тянут, будто налегке. Не то что наши – за каждый куст да камень не цепляются.
И девок у Альштейна нет, потому тропёжка быстрая. Если я когда-нибудь стану руководом, ни одной тётки с собой не возьму, от них только бестолочь. А если и возьму, то таких, как Алёнка. За весь поход ни разу не захныкала, не закричала и вообще держалась настоящим парнем.
Чего это я про девок? Вчерашнее наше собрание вспомнил - как Дёмкин вместо себя Ленку на второй перевал воткнул! А она – молодчага! – не стала даже спорить, не совестила Майкла. Просто сказала: надыть, значит, надыть.
С норильчанами нам точно повезло. На первом перевале уже обедали вместе, ихний завхоз выделил нам пайку, как своим. Теперь припрятанные Мишкины сухари с колбасой греют пузо в кармане анорака. Ничего, пригодятся ещё, до дому пилить да пилить.
А лыжи у них какие! Ребята Ильи точат снег на упругих «бескидах», подбитых железными кантами, здесь на других делать нечего. Идут как летят. Альштейн проговорился, что за своими окантованными «коньками» они специально гоняли через полстраны в Мукачево. А мы шоркаемся на мягких «лесных», почти всю ходовую у них истёрли. Не мудрено, что при таких ширпотребовских дровах Марик аж пару носков уработал…
Худо-бедно, но к ужину проскакали оба седла. Серёга успел раскопать туры, выковырял из них записки. Альштейн разрешил взять их нам, только велел потом прислать письмо с копиями. Ему ведь тоже о походе отчитываться.
Солнце вдруг куда-то юркнуло, горы заволокло мутью, засвистел низовой ветерок. По-быстрому распрощались с попутчиками. Они торопились в какую-то долинку, где хорошо пересидеть ненастье. Нам наказали бежать назад во все лопатки по своим следам, пока путь не заметелило. Да чего там, колею нарыли глубоко, такую снегом укроет не скоро… Танк всё же стал подгонять. Что-что, а любит он почём зря мордовать людей. Давай, Жека, - заорал, - шибче шевели батонами! Со здешним ветерком сам знаешь, как шутить. А ветер-то нам в спину, скорости только добавляет. Кажется, раскинь руки – и полетишь по снежным волнам как на крылышках…
Ох и пёрли же мы! Пурга дурила сильнее и сильнее, волком выла по жидким перелескам, закутывала всё кругом белёсой паутиной. Но мы по сторонам уже не смотрели, глаз не отрывали от лыжни – боялись потерять. Местами следы так занесло, что приходилось по колено тыкаться в сугробах, нашаривать под ногами плотную дорожку. В висках стучало: только бы не сбиться, только бы успеть к озеру раньше, чем снежная буря накроет с головой.
Сколько так проскакали, сейчас и не скажу. То казалось – целую вечность молотили по хребтинам Акырма, а то – будто за полчаса скрали весь маршрут. Наконец, выгребли на знакомую ступеньку. Здесь, на Собачьем, все ручьи и речушки обрываются к воде крутыми уступами. Вон там, на противоположном берегу темнеет силуэт избы, ярким угольком светятся сквозь мглу два окошка. Пришли, не пропали, слава те Боже!

***

К избе подкатились на последних силах. Долго пинали дверь, чтобы отперли – все спали. Внутри натоплено, тянет застоявшимся кислым, но сытным духом. Живём!
Ильза, как увидела нас, так и кинулась Серому на шею, и давай – бессовестно, при всех! – его обнимать и слюнявить. Кричит: Серёженька мой вернулся! А я тут все глаза проглядела!
Вот наглючка! В мою сторону хоть бы для приличия посмотрела. Хотя кто я ей? А Танк – бывший хахаль. А, может, и будущий; что-то частенько он стал Ленке грубить.
Мы скинули намёрзшие одёжки, посидели у печки, выгоняя изнутри холод. Ильза без стеснения, как законная подруга, суетилась на нарах с гнёздышком. Только тут я заметил: Ленки-то с Саней нет, хотя пурга разошлась не по-детски.
- А наши что – не приходили? – спросил.
- Вечно ты, Шмель, волну гонишь! – раздражённо вякнул со своего места Майкл. У него вообще привычка такая – говорить с людьми, будто они ему во как надоели. – Это вы с Танком у нас ястребки резвые, а там пока то да сё... Так ведь, Серый? У нашей парочки дело-то молодое?! – заржал.
Вижу - на Мишкины смехуёчки Танк окрысился. Но промолчал, зло скинул с нар прилабунившуюся к нему Пановскую. Забормотал как бы про себя:
- По всем прикидкам, Ленке ещё рано. Если бурю растянет, они могут и ночью вернуться, ночи-то сейчас светлые.
Помолчал и зло добавил:
- Да и хрен с ними! Оба опытные, норов Севера уже знают – выгребут.
Хорохорится, а в голосе, слышу, беспокойство. Не забыл, как там, за окошками, сам недавно пурхался среди бешеных намётов. Но коли начальник не тревожится, чего мне-то раньше срока помирать!? От пуза пожравши, завалился дрыхнуть, усталость сбила с ног.
Ни ночью, ни утром, ни к обеду никто не появился. Пурга униматься не думала, хотя мне показалось, что ветер уже лупил не так свирепо, как вчера. Когда Ленкина двойка и к вечеру не пришла, Танк отлепился от Ильзиного бока:
- Кому сидим? Собирайтесь, пошли! – велел мне с Майклом. Мишка недовольно заворчал, отыскивая свои сохнущие одёжки: бросать тёплую печку ему совсем не хотелось .Да и кому понравится нырять в этакую баламуть!
Уже одетый Серёга зло стоял у Мишки над душой, тот тянул время, не находя повода отвертеться. Я изготовился, но всё ещё сомневался, дело ли затевает Танк. Из угла высунулась всклокоченная Макухина бОшка:
- Серёж, прикинь: реально сейчас кому-нибудь кого-нибудь найти? Ну, осилите вы ручей – так всё равно назад по своим следам фиг вернётесь, дорогу заметёт. Хорошо, если вместе с Леной лишних трупешников не наморозите. Сидите уж, по доброй воле в ад и то не пускают...
Танк призадумался. Макуха, конечно, ходок хреновый, зато голова у него варит – будь здоров. Вдруг он прав?
Ильза сделала вид, что разговор её не касается, я тоже помалкивал. Пусть Танк сам думает, не зря же Фауст сначала назначал вожачком его...
Дело решил Мишаня. Почуяв заминку, он сбросил с себя ходовое и хорьком зарылся в тряпьё на нарах: как хотите, а я сегодня на Ыт не пойду. Дурных нэма!

***

К ночи с перевала опять никто не пришёл. Пурга улеглась и подморозило. По такой погоде катить уже можно. Но как только Серый вскинулся на выход, Марик, теперь уже на пару с Ильзой, запричитали: лавины, мол, за каждым поворотом ждут не дождутся таких придурковатых, как мы.
Злее некормленых собак просидели ещё сутки - боялись лавин.
После двух суток ожидания Серёга, наконец, затеялся двигать за женой. Может, я плохой друг, но скажу: между ними точно кошка пробежала, не больно он торопился вернуть супружницу. Сам собрался без охоты, меня не строил, кое-как распинал полусонного Мишку. Наконец, напёрли на себя анораки и втроём погребли к Ыт.
Свежачку и вправду намело по колено, шли натужно. Снег взялся настом только в наветренных местах, северные склоны дулись сизыми наносами. Поднялись на ступеньку в устье ручья – и почти сразу воткнулись в заряженное лавинное поле. Обойти его было можно, если красться вдоль борта. Но тут Мишка, который придирчиво рассматривал долину, вдруг встал колом: дальше не пойду. Как хотите – орал - а ему собственная жизнь дороже, чем шкуры какой-то дуры с идиотом-сантехником.
Ту уже Танк взбесился. Не понравился то ли Михин бунт, то ли как тот сказал про Ленку. Схватил его за грудки, и они, наверное, измутузили бы друг друга в хлам, если бы в это время поблизости что-то не ухнуло. Соседний склон пошёл большими трещинами. Я стал их разнимать, показывая на дыбившийся снег. Петухи эти сначала ничего не поняли, под горячую руку и мне чуть было не наваляли. Но когда доска с громким шорохом поползла вниз, ломаясь на здоровенные куски, отставили свои драчки и выпучили глаза. Широченная, метров сто пятьдесят, плоская лавина сходила будто нехотя, оставляя за собой курумник и камни. На первый взгляд - раздевалась этакая мирная горка, но лавинный вынос трёхметровым, не меньше, завалом перегородил почти всё русло и замер недалеко от нас. Небольшой проход остался только справа у скал.
Не хотел бы я оказаться под таким гробиком!..
Чего там говорить – мы крепко очканули. Когда всё стихло, Майкл подхватился и молча развернул лыжи в сторону озера. Вертать его Танк не стал: что толку от наложившего в штаны бойца!
- Шмель, как думаешь – куда нам дальше? – впервые за весь поход начальник спросил моего мнения.
Я покачал головой: путного совета у меня не было. Если здесь, в устье, такая петрушка, то чего ждать в верхах?..
Серёга пустил длинный трёхэтажный матерок. Он крыл и Ленку, и Санька, и себя, бедолагу, вынужденного теперь вот подставляться под лавины, чтобы разлепились «этих ****ей».
- Ладно, поехали до избы, а там видно будет – Танк командовал неуверенно. Оно и понятно: где-то там, в верховьях, застряла и ждёт подмоги Алёна, его родная жена как-никак, пусть даже у Серёги против неё имеется какой-то зуб.
…В стане народ встретил нас громким воем - Мишка успел растрепать про лавину. Он мастер накручивать людям нервы, приврёт и то, чего не было. Не успел Серый протиснуться в двери, как Майкл затараторил:
- Ты, Танк, если желаешь, можешь куковать со Шмелём на этом сучьем озере хоть до лета. А мы оставаться здесь не собираемся. Давайте поделим продукты и разбежимся!
- Заткнись, чмо, не то… - Талич еле сдержался, чтобы снова не вцепиться в Мишкино горло. – Вот если бы ты кантовался на перевале в пургу, да без палатки?
- Что? Теперь он пожалел Елену-красавицу? А не ты ли в бане её кулаками ласкал? Или не так дала? – Мишка что-то опять разошёлся. Север, что ли, так его ухайдакал? Затихшая было ссора разгоралась.
- Серый, Майкл, - стой! Не пылите, сейчас разберёмся – с чего-то взялся разводить конфликт Пановский. – Давай, Серёга, хорошенько всё взвесим…
Полдня мы толкли воду в ступе.
Или пробиваться к Ленке, и, возможно, тоже застрясть в тех снегах, от вида которых нас до сих пор колотило. Дождаться, пока под солнцем снег как следует схватится – и пробиваться. За это стояли мы с Серёгой.
Или отбросить мысли про перевал и как можно скорее топить в жилуху, к деду Жорке - вертолёт вызывать. Пусть пропавшую двойку, живую или мёртвую (это страшное слово прозвучало впервые), ищут спасатели. Так хотели Дёмкин с Пановскими.
Перевес был на трусливой стороне.
Танк долго колебался. Как ни терзала его ревность, надо было включать здравый смысл. Наконец, он потребовал у Майкла остатки спирта, нацедил орвохромочку, - Дёмкин и себя не забыл угостить, - и выдал своё решение:
- Сворачиваемся, лазить тут без толку. Завтра рано выходим на Муксун, а там на Глубокое к рыбаку - искать помощи.
Спроси, а я и сейчас не скажу, так, или по-другому надо было поступить. Тогда Серёгина команда была принята с облегчением. Перевалами и водопадами все накушались по горло.