Глава 25 - Весной на Путорана

Наконец, очередь дошла до красноярца:
- Давай, что-ли, Иваныч?
Басовитой горячей скороговоркой Веретенников выкладывал свои резоны. Он припечатывал со всего плеча. А чего ему миндальничать? Вынеся девчонку из бешеных путоранских снегов – жалеть бросившую её шайку? Хорошо, что с Северов его группа улетела, так и не дождавшись «танков», а то ещё в Норильске накостылял бы этим обормотам.
На МКК, куда прибыл по приглашению Жилинского, Вадим исходил возмущением. Что за сказки плетёт путоранская группа? И кому? Следствие, что ли, держат за дурачков? Не смогли помочь своим, или не сумели – признайтесь, покайтесь. Люди не боги, с горами удаётся совладать не всем. Особенно с северными. Чего стыдного в том? В большом туризме случается разное. Так нет же! Юлят, хитрят, пытаются выставить себя агнцами непорочными. Хуже всего – без зазрения сваливают все походные неудачи на пострадавшую.
Хотя поди найди правду в их первертоке…
…Его лосям повезло: безжалостные зимние морозяки затронули восточные районы Путоранского плато меньше. И здесь, конечно, снег катался под ногами подлой крупой, но гулять в районе Аяна всё же было можно, они почти не сбивались с графика. Под конец, когда солнце набрало силу, и вовсе полегчало. Лыжная пятёрка была, считай, в кармане - по широкому устью Харонена группа уже выкатывалась к Собачьему. Упереться ещё три-четыре денёчка – и конец ударному вояжу. Красноярск, похоже, рулит!
Домой тянуло - не высказать. Любой турист знает, как в конце похода ноги сами несут к финишу. Никого не заставишь отдыхать лишнего, терять время на днёвках-полуднёвках. И в его команде та же петрушка, орали: Вадик, гони! Недопитый коньяк в Норильском кабаке наверстаем! Даже Первомай отмечали «на ногах», не прерывая движения.
И пахали бы без роздыху, да Боженька забыл спросить, как дело управить. Когда выскочили на озеро, небо насупилось, с плато потянуло резким ветерком, на горных пирамидах заполоскали снежные вихри. Быть пурге. Ничего не поделаешь, вставай жди.
Худо-бедно, прокуковали в подвернувшейся старой развалюхе больше суток. Почти весь оставшийся спирт выхлебали, потерянное время по минуткам считали! Но как только крепость ветра остыла, веретенниковский народец схватился за лыжи. Видимость появилась - кому тогда сидим? На Ыт-Кюёль-Эвход!

***

На обычную для местных озёр скальную ступеньку взлетели одним махом – к концу похода ноги-то у всех как железные. А там - свежая лыжня, совсем недавно кто-то тоже щемился в это русло, только с другой стороны озера. Значит, не одни красноярцы на Собачьем, здесь и другие пытали счастья. Наверное, какие-то ходоки из недалёкого рыбачьего стана. Идти теперь их восьмёрке по проторенной дорожке.
Только обрадовались, как халявная лыжня и кончилась, ушла восвояси из-под свежей сошедшей «доски». Дальше самим топтать целину - само собой с оглядкой, оберегаясь от лавин. Прижались к скалкам, без спешки двинули вверх. Погнали!
Похожих ручьёв группа на Путоранах навидалась. Паршивое местечко после пурги-то. Ну да где наша не пропадала! Веретенниковские - бочком-бочком - уже к обеду были под самым перевалом. Шли где по узкому каньону с открытым течением, который не забила снегом даже недавняя бешеная метель, где карабкались наверх и обходили лавинные поля по скалам. Заряженных склонов встречалось немеряно, в зимних горах как без них? Дело обычное.
Под перевальным взлётом переобулись в кошки и полезли по крутяку, громыхая подвязанными к рюкзакам «бескидами». Идущий первым «ледокол» Олег Пустовойтов для порядка вкручивал в закаменелый фирн ледовые крючья, пробрасывал по ним верёвку, выцарапывал ступени. Идти по такой дорожке, да с перилами – что по лестнице в городском парке.
Почти у седла заметили чужие полузаметённые ступеньки. Получается, эти, чьи следы были внизу, всё-таки впереди них пробились на плато? Но когда, как? Человеческого присутствия на всём подъёме больше не наблюдалось.
Снятая на перевале записка тоже удивила. Группа некой Елены Талич прошла здесь с Собачьего на Токинду два дня назад, первомайским деньком. Не водораздел, а танцплощадка какая-то, народ по нему табунами ходит. Почему же в Норильской КСС красноярцам ничего не сказали про бешеную популярность Ыт?..
Пока Вадим с Олегом ломали голову над Елениным посланием, другие, как водится, обшаривали окрестности.
- Иваныч, глянь-ка, какой тут дворец!
К гигантскому каменному выступу бочком притулилась почти заметённая снежная хижина. Сложена по-умному, с пониманием. Возможно даже - дело рук аборигенов. Обследовав иглУ снаружи, Веретенников залез внутрь. Чиркнул спичкой, на притоптанном снегу что-то блеснуло. Компас! Значит, не эвенки пережидали тут непогоду. Тогда - люди этой дамочки? Вот растяпы-то, посеяли самый главный для походников инструмент!
Отметив очередной таймырский перевал шоколадом с салом, способом «жопошник» сбросились с отвесных краёв чашеобразного седла. Впереди Ланга, вдали маячат темные полосы растительности. Группа изготовилась к скорейшему спуску. А там и до Накомякена рукой подать. Света столько, что при необходимости можно идти северной светлой ночью.
Катились весело, как и дОлжно красноярским ухарям, поднимая на поворотах фонтаны вздыбленного снега. Колкая пыль облепляла лица, перетапливалась на щеках в жгучие капли, и тут же высыхала. От этого становилось прохладно и радостно.
Что за чёрт? Опять вынырнула чужая лыжня. А вот, кажись, и холодная ночёвка в снегу, костерок под камнями – тоненькие спалённые веточки. Охотничий след? Только идёт он как-то уж больно криво… Норильчане говорили, что здешние таёжники (если, конечно, путоранские замученные деревца можно считать тайгой) иногда, как куропатки, ночуют в снежных норах. Согреют бродячую душу спиртяшкой, завернутся в свои непробиваемые меховые дохи, и смотрят себе белые сны. Этот промысловик, похоже, дёрнул на ночь лишнего, не до порядочного костра ему, и поутру петляет из стороны в сторону.
Дальше – ещё кудреватее: охотник пристроил за собой волокушу. Какой-то тяжёленький груз попёр. Неужели взял зверя прямо здесь, на высоте, и волочит тушу в жилуху? Какого зверя? Оленя? Но у местных для супешника и домашнего мяса полно. Может, шашлычка захотелось, толсторога подстрелил? Здорового такого местного овцебыка? Барашков этих размером с добрую телушку теперь разводят на Таймыре. Так звериных следов что-то не заметно…
Выписывая узоры на девственной глади верхнего цирка, группа быстро сбрасывала высоту. Если как следует потолкаться, красноярские быстро выйдут в речную пойму. Непонятные следы тоже вели в сторону ближнего леска. Летевший первым Веретенников вдруг резко затормозил, изо всех сил присаживаясь на сдвоенные палки. Подъехавшим товарищам показал на выдающийся впереди дальний надув, где шевелилась какая-то фигура. Вот он, охотник! Что ж, айда знакомиться?!

***

- Любопытно глянуть, как бы ты ледорубом отмахивался от волчьей стаи!
Красноярцы опять весело заржали, а парень, назвавшийся Александром, со злым смущением вперил глаза себе под ноги. Но тут же поднял их и вместе со всеми рассмеялся:
- А как саблей. Я немного учился фехтованию, приёмчики знаю.
- Ага. Только у волков свои приёмы; особенно у местных, - серьёзно, но с чертовщинкой в глазах загудел богатырь Олег (глядя на него, Елена подумала: такого бы Ледокола нам в группу, так и двоих geschwister Пановских не надо) – Знаешь, как у них бывает? Когда нападают на самца, волчица встаёт рядом и спокойнёхонько выставляет голову вперёд, прямо перед его горлом. Защищает. Волки даже в жестокой драке самок трогать не моги. Подруга это знает и таким образом не даёт порвать самое уязвимое место главы семейства. Думаю, она и тебе не позволила бы тронуть своего любезного. А с бабами драться сам знаешь как. Елена, а ты что стала бы делать с восьмью волчарами?
Но Елена не ответила. Устав от балагурства, она опять опрокинулась на волокушу, провалилась в тяжёлый болезненный сон.
- Уже третьи сутки так – сказал, будто оправдываясь, долговязый Александр, которого красноярцы вслед за девушкой стали называть Саней. – Простыла, температуру сбить нечем, галики какие-то видит. И одна нога ничего не чувствует.
Сибиряки слушали, притихнув.
- Братцы, поможете мне добросить Ленку до наших? Тут недалеко, каньон проскочим – и всего ничего до Собачьего… Завтра уже на свой маршрут вернётесь…
- Э, паря, ты где, думаешь, сейчас стоишь-то? – в некоторой растерянности поинтересовался Вадим.
- На ручье… как его… на Ыт -Кюёль…
- Хорошо бы… Только забурились вы с Еленой малёхо не туда. На Ланге вы…
Белый глянул ошалелями глазами в лицо красноярца - и тяжело опустился на камень.
- На Ланге?..
- А группа ваша где?
- На Собачьем, в рыбацком стане.
Только тут Веретенников заметил измождённое лицо, красные от натуги и недосыпа глаза, трясущиеся посиневшие руки. В пургу, без палатки да впроголодь – заколдобит, небось. Скомандовал:
- Привал!!! Палатку, костёр мигом, воду!!!
Сбросив рюкзаки, лыжники привычно завертелись-закрутились, оборудуя бивуак и раскидывая такую же, как у группы Таличей, самострочную капроновую «Зиму». Один из них склонился над Еленой, считая пульс, прикладывая к груди трубочку старинного фонендоскопа, ощупывая мёрзлую ногу. Саня сидел в ступоре, не участвуя в общей суете – сил не было даже натянуть меховые верхонки. В голове крутилось: на Ланге, на Ланге… Как это – на Ланге?.. Как им выбираться-то отсюда?..
Через полчаса был готов и стол, и дом. В ожидании подхода каши Белого отпаивали горячим чаем с сухим молоком и пористым горьким шоколадом.
- Пока это схомяч, а там и до мясца с сальцом дело дойдёт – гостеприимно суетился низенький пухлый завхоз. Он чем-то очень напоминал Васю Пахтина.
Спящую Елену хорошенько прикрыли ещё одним пуховым спальником, и пока не будили.
Веретенников с Ледоколом и ещё Славчиком по прозвищу Пилюлькин держали совет. По докторскому, мнению, Лене требовался срочный стационар: в недвижимом состоянии простуда грозила воспалением лёгких, с обморожением тоже шутки плохи. Плюс непонятно с чего появившийся бред – Саня называл его каким-то меречянием.
- В палатку, в тепло её ногу сейчас помещать нежелательно, начнёт отходить - станет только хуже, может воспалиться. Моё мнение: поскорее вставать на лыжню, и в жилуху, – заключил Пилюлькин.
- Смотрю, Славчик по девушкам соскучился. Кроме этой Елены никого вокруг уже не замечает – подколол доктора Олег. – Ты парня-то видел? Куда ему «поскорее»! Трясётся весь, руки с ногами путает. Ему хотя бы несколько часиков передышки. Так, Иваныч?
- Давайте так: после ужина часок побездельничаем - подремонтируемся, подошьёмся там – и начнём мостить новую волокушу. Эти пусть пока отдыхают. Как закончим – разбудим девушку, накормим, Пилюлькин даст лекарств и ещё раз её осмотрит. Пока то да сё – и Саня оклемается, сможет встать в строй. Он ведь не больной, а просто умотанный – я прав, доктор?
Ледокол с Пилюлькиным согласно кивнули.
- А неинтересно, куда двинем? – не без подначки спросил Веретенников.
- Это уж твоё командорское дело.
- Тогда командую: идём прежним маршрутом, только в два, а лучше в три раза быстрее. Так до жилой рыбточки выйдет ближе всего, дорога с позапрошлого года известна. Ясен перец?
Когда ребята уходили, Вадим крикнул вдогонку:
- Вы орлов-то предупредите, чтобы с матерками поаккуратнее. Всё-таки теперь у нас в группе красавица!
Про себя добавил: жаль, что спящая!