Прелюдия

Дневниковые записки обычного человека, (автор - человек самый обычный, фигура далеко не героическая, характер у него не бойцовский, он склонен к поиску компромиссов), возможно интересны лишь ему самому или его потомкам.
Последние, отыскав несколько старых запыленных ежедневников среди прочей рухляди, может быть, возьмутся за их чтение, чертыхаясь при разборе   скверных каракулей автора дневника.
Но может статься и так, что они не станут вникать в те обрывки мыслей и состояний, которые переживал в те уже далекие для нас годы автор. А просто возьмут и выкинут в ящик для мусора отпечатки жизни этого персонажа, как личности несостоявшейся.
Возможно это будет логичный поступок.
Поэтому автор решил воспользоваться замечательным изобретением гениальных создателей всемирной паутины и посредством Интернета сохранить  на земле свои отпечатки.
В конце концов, найдется  некий любознательный читатель, кому покажется любопытной история журналиста,  который, как и все его тогдашние коллеги, от безвестных, как он, до маститых,  как Генрих Боровик, Мэлор Стуруа, Томас Колесниченко, Валентин Зарин, Фарид Сейфуль-Мулюков, Всеволод Овчинников,  были конформистами на игровом поле своей эпохи.
Автора умиляют сегодняшние телеакадемики и столпы газетной журналистики, которые пережили эту эпоху, благополучно избежав крушений в бурных водах перестройки и последовавших за ней «ревущих девяностых».
Они были благополучны тогда. Иные доживающие свое время благополучны и сегодня. Они вовремя объявили себя буревестниками  новой эпохи и быстренько научились жить по понятиям. Приспособили старые правила игрового поля партийной журналистики, к новым реалиям жизни при совковом капитализме, подменив пропагандистские программы и публицистические передачи того времени завуалировано пропагандистскими  ток-шоу. Они породили новых идолов и новые идеалы, сменившие химеры социалистического прошлого. А впрочем, так ли уж мертвы эти химеры?
Людям свойственно заблуждаться. Одно из самых неизменных заблуждений состоит в том, что мы все время ищем новые формы, позабыв, что 
НОВОЕ - ЭТО ХОРОШО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ.
Вся мировая литература выросла из Библии и Гомера.
Но, кажется, автор отвлекся.
С момента его возвращения из Пномпеня прошло девять месяцев. С момента его увольнения из системы Гостелерадио СССР полгода.
В это время автор случайно оказался на кафедре журналистики филфака УДН им. П. Лумумбы («лумумбария»). В преподавательскую деятельность его пытался втянуть, Юрий Петрович Буданцев, у которого автор на журфаке  МГУ писал свою курьезную дипломную работу.
Однако новая служба на академической ниве у автора как-то не задалась.
Тогдашнее  его состояние можно  обозначить одним словом «смятение».
1981 –й истекал последними днями декабря. Пахло елками.
Автор в полную меру ощущал свою неприкаянность на кафедре журналистики УДН, где журналистику трактовали как науку. Автор же признавал журналистику после семи лет работы в программе «Время» и десяти месяцев «полевой работы» в Кампучии только как практическую деятельность.
Но теперь его этой деятельности лишили.
Буданцев ратовал за науку. Автор подобное радение не комментировал.
Он - щепка в удээновской заводи. Должностной оклад – 90 рэ. Перспективы не просматриваются.
ТВ ныло, как фантомная боль.
Неожиданно забрезжил свет в конце тоннеля.
Как упоминалось ранее среди друзей-приятелей самым близким другом автора этих мемуаров был Сергей С.
Отец Сергея был очень значительным «журналистским генералом» - замзав отделом пропаганды ЦК КПСС, курировавшим ряд центральных газет. Невзгоды автора были ему совершенно чужды, но после настоятельных просьб жены, (которая знала автора по совместной работе на программе «Время»)  и сына, пребывавшего после гибели любимой девушки в состоянии глубокой депрессии на грани нервного срыва, ВЭЭНЭС - В.Н.С. (так мы будем впредь именовать партийного бонзу, когда-то бывшего журналистом в Магадане), решился все-таки вырвать щепку-автора из лумумбарной заводи, направив ее в газетные стремнины.
За несколько дней до Нового года автора пригласили на Старую площадь.
Любопытно, как власть умеет сохранять постоянство зданий. Обитель ЦК КПСС нынче превратилась в цитадель президентской администрации. Правда, в несколько измененном обличье, однако почти  с теми же властными полномочиями и бюрократическими функциями.

Итак, автор неожиданно оказался в небольшом кабинете заместителя завотделом пропаганды ЦК Вээнэса. Ранее автор этого партийного бонзу в глаза не видывал, а потому ему стало не по себе. Потому что перед ним сидел за письменным столом вылитый «Коджак» - детектив из одноименного криминального сериала. Точнее родителя друга , которого Сергей шутливо так и называл «Коджак». Последний  был как две капли похож на американского актера греческого происхождения Телли Саваласа. Забавно, подумал Федор, как белорус может быть похожим на грека. Но ничего смешного в этой встрече не было.
Вээнэс  нахмуренно рассматривал приятеля своего сына. Что это за птица такая?
Далее последовал небольшой монолог «Коджака», из которого автор запомнил, что свои эмоции на будущее  он должен затолкать куда подальше, поскольку реакция на них у иных людей бывает не всегда адекватной. Очевидно, по своим каналам Вээнэс  навел справки о кампучийском фиаско автора, но сказал лишь то, что сказал. Далее он продиктовал номер телефона главного редактора газеты «Социалистическая индустрия» Василия Николаевича Голубева, с которым автору надлежало связаться в ближайшие два дня. И под занавес совсем сурово подчеркнул, что встреча эта, как и разговор разглашению не подлежит. НИКОМУ!
Вот так автор стал «позвоночным». Но иного выбора у него не было.
«Позвоночный» - в отличие от прямого смысла этого слова – прилагательное позорное, ибо есть в нем некая ущербность. Попасть  в газету «по звонку» считалось по  тем временам явлением совершенно приемлемым, хотя всякий коллектив относился у «позвоночным» с известной долей настороженности перемешанной с презрением. Случай с автором был хрестоматийным, поскольку телевизионщиков газетчики в те незабвенные времена откровенно презирали. Ибо первые не относились ни к «золотым перьям», ни к «мастерам слова».
Одним словом, пустозвоны! В этом все же была толика зависти, поскольку тележурналисты были у всей страны на виду.
Автор тоже некоторое время был на виду планеты всей на фоне  «полей смерти» с  рукотворными холмами их черепов и прочего перформанса « а ля геноцид».
А потом сгинул с телеэкоанов в  «почти загранке лумумбария». И кто знает, чтобы с ним сталось. Но там, как и на ТВ, он не был позвоночным. На ТВ в силу ряда обстоятельств, связанных с не совсем лицеприятной кампанией «5-ой графы», он запросто попал по распределению. С графой у автора было чисто: «характер стойкий, нордический».
И вот теперь чтобы щепка выплыла на большую воду нужен был звонок по телефону. А далее…
Главный редактор газеты ЦК КПСС «Социалистическая индустрия» Василий Николаевич Голубев после непродолжительной беседы с уважаемым куратором не смог отказать тому в небольшой просьбе.
Автору опять был обозначен испытательный срок.
Вживание в новую для него роль газетчика, проходила для него непросто. Но в силу своего упорства и способности ухватывать суть дела, уже через три месяца он вполне уверенно стоял возле талера (верстальной рамы, на которой из свинцовых строк, отлитых на линотипе, складывалась матрица будущей газетной полосы (страницы).
Современному читателю, знакомому с газетной журналистикой подобное производство печатного издания может показаться бредом из доисторических времен.
Но в СССР и постсоветской России едва ли не до середины 90-х практиковалась верстка на талере.
Так что дежурства по полосе с международной тематикой автор как-то незаметно для себя освоил.
Однако  смириться с потерей своей ипостаси тележурналиста он до тех пор так и не смог. Может быть, поэтому он много пил и совершал массу нелепых поступков.