de omnibus dubitandum 32. 213

ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ (1665-1667)

Глава 32.213. И СПЕСИ В ТЕБЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ СВЯТОСТИ…

    Ночью монастырь спал. Густые тени ложились от куполов, от шатров, от старых дубов. Вывели тройку, погрузили заветный сундук, подвязали колокольцы поддужные, чтоб не звякали. И тронулись, благословясь.

    Резво бежали кони — монастырские, отборным овсом кормленные. Стоялые, видно. Оглянулся Никон — а монастырские храмы растворились в ночи.

    Долгая была дорога. Не на сдаточных — на своих. Подолгу приходилось пасти, коням роздых нужен.

    Наконец прибыли в Воскресенский монастырь. Наделали переполоху. Однако приняли честь по чести, как первейшего.

    Наутро надел патриаршее облачение, приосанился и велел везти себя в Кремль, в Успенский собор. Видение-де было.

    Монахи расчищали дорогу. Встречь попался окольничий Артамон Матвеев, округлил глаза, глядел, точно на привидение.

    — Доложи государю, милостивцу, что прибыл я. Было мне видение: прощен и в сан возвращен.

    И прошел в собор, на патриаршее место. А оно заперто.

    Глядят на него — дивятся. Отколе взялся? Не подходят под благословение. Конфуз.

    — Видение мне было свыше — грозно рявкнул на протопопа.

    Протопоп пожал плечами, но поклонился и подошел к руке.

    Вскоре вернулся Матвеев. Вид у него был несколько смущенный.

    — Государь гневен. Зело гневен. Пошто отпущен без приказу…

    — Видение мне было, свыше, — неуверенно пробормотал Никон.

    — Велено тебе, Никон, ехать туда, отколе прибыл. А от патриарха законного Иоакима и от великого государя наряжено будет следствие, пошто отпущен без приказу.

    — Видение… Проиграл!

    — А проиграл ты, Никон, оттого, что много мнил о себе. И весь православный мир возмутил, — сказал Матвеев. — И писался великим государем. И спеси в тебе было более, чем святости.

    Рядом с Матвеевым стоял коричневолицый, крепкий, буйно обросший человек в одежде инока.

    — Глянь-ка, Николай, каково мнет и месит умного человека непомерная гордыня.

    — Истинно умен ли? — засомневался тот, кого звали Николаем.

    — Был умен. Утонул ум в неистовой гордыне. И кончился. Был патриарх, а стал чернец на покаянии. И все спесь…


Рецензии