Чёрные сухари

Виктор Михайлович ненавидел жару, поэтому в такую погоду, как нынче, старался выезжать из дома пораньше, по холодку.
А сегодня он проспал. Утром проснулся, глянул на будильник, ахнул, вскочил, умылся, сделал пару глотков кофе, натянул футболку и джинсы и побежал к машине. Конечно, он мог бы позвонить шефу и, придумав какую-нибудь уважительную причину, сказать, что задержится. И шеф бы его понял. И простил. Но Виктор Михайлович не стал звонить. Он просто, тупо объезжая пробки и проскакивая на жёлтый сигнал светофора, гнал к офису, надеясь, что не опоздает. И даже успеет переодеться к совещанию. И тут этот звонок.
– Виктор Михайлович, – раздался в трубке голос секретарши Ларочки, – Николай Павлович просил передать, что совещание переносится на час.
«Твою…» – подумал Виктор Михайлович. Но в трубку телефона сказал:
– Хорошо. Тогда я буду через час.
Напряжение отпустило, и он, припарковавшись у бордюра, подумал, что, в принципе, теперь может спокойно позавтракать. Времени хватит с запасом. Тем более, что буквально в десяти метрах по ходу движения виднелась затейливая вывеска кафе-пекарни.
«Возьму-ка я сейчас чашечку хорошего кофе с круассаном. Или – с двумя! Или две чашечки кофе… Ладно, там посмотрим!» – подумал Виктор Михайлович и вышел из машины.
«Чёрт бы её побрал, эту жару!» – в очередной раз мысленно произнёс он.

В кафе было прохладно.
«Вот и славно! – подумал Виктор Михайлович. – Кофе, круассан и прохлада! Что ещё надо человеку для счастья?» Он уже хотел сделать заказ, но тут его взгляд упал на витрину. Там, в самом уголке, стоял маленький пластиковый контейнер, наполненный аккуратно нарезанными чёрными сухариками.
– Что это у вас? – спросил он у молоденькой девушки-продавщицы.
– Сухарики, – вежливо ответила та. – Понимаете, у нас постоянно остаётся непроданный хлеб. Вот наш повар и придумала делать из него сухарики. Режет на мелкие кусочки, пропитывает подсолнечным маслом с солью и чесноком и сушит в духовке.
«Точно! – подумал Виктор Михайлович. – С солью и чесноком! Именно такие делала когда-то его мама. И именно из чёрного хлеба! И он с братьями покорно стоял и ждал, когда самое вкусное на свете угощение будет готово. А вот отец не понимал их страсти. Быть может, потому, что к его приходу сухариков уже не оставалось…»
– Зато не дорого, – продолжала девушка, – всего тридцать пять рублей…
– Дайте, – сказал Виктор Михайлович. – Дайте мне один контейнер… Нет, – он сглотнул вдруг откуда-то взявшуюся слюну, – давайте два!
– Семьдесят рублей, – на всякий случай уточнила продавец, опуская в полиэтиленовый пакет две упаковки сухариков.
– Да-да, я понял, – прикладывая карточку к терминалу, кивнул Виктор Михайлович и, забыв про кофе и круассаны, направился к выходу из кафе.
«Надо же, как внешность обманчива! – глядя ему вслед, подумала девушка-продавец. – С виду – вполне приличный мужик, а, поди ты: совсем до края дошёл! Купил сухарей на семьдесят рублей – как от сердца оторвал!» И, качая головой, вернулась за прилавок.
А Виктор Михайлович подошёл к машине, щёлкнул лентяйкой и, бросив на заднее сиденье пакет с сухариками, включил кондиционер.
И по салону «Bentley» поплыл неподобающий для этой машины, но такой до боли знакомый, такой родной с детства, такой тёплый запах маминых чёрных сухарей…