Зарница

         «хроники ржавой империи»


    В уютном кабинете директора кладбища дул искусственный ветер. Большой напольный вентилятор работал исправно и покрывал своим дыханием три стороны света. На лопасти вентилятора, будто на крылья мельницы кидались с жужжанием мухи. Они делали это с таким самоубийственным напором, словно состояли в тайной секте имени истлевшего Дон-Кихота.
    - Завтра организовать похороны никак не получится, - сказал директор клиенту с натянутой до ушей улыбкой на лице. Такие улыбки выдавали во всех казенных домах, как символ гражданской стойкости и терпения.
    - Почему? – не понял клиент.
    - Потому что всю территорию кладбища арендовало общество детей полка. На целую неделю.
    - Зачем?
    - Для игры «зарница», - директор смахнул с щеки прилипшие мушиные крылья, что вылетали из вентилятора. – Готовят юнармию к будущим сражениям.

    В подтверждение его слов, среди могил слышались взрывы хлопушек и холостые выстрелы настоящих автоматов. Пустые могильные ямы превратились в окопы, склепы в штабы и блиндажи. По аллеям ползали маленькие человечки в военной форме. Делали засады, ходили в разведку, нападали из-за угла. Кто-то заходил с фланга, кто-то командовал с надрывом, кто-то наигранно хрипел от ранений. В наступающих сумерках казалось, что на поверхности скорбной земли ползали не люди, а черви в поисках падали.

    - Но я, хоть убейте, так и не понял, почему они зарницу проводят на кладбище? – удивился клиент, отойдя от окна. Его натянутая улыбка стойкого и терпеливого гражданина попыталась исчезнуть, как плакаты «миру-мир», но он усилием воли вернул ее на место.
    - К смерти надо привыкать с детства, - пояснил хозяин кладбища, хотя и было видно, что эта игра ему тоже не нравится. Он выплюнул с отвращением попавшую в рот муху и вернулся в директорское кресло.

    Выйдя из кабинета с похоронным билетом на следующею неделю, клиент уже без особого удивления обнаружил у главных ворот площадку куда сносили павших бойцов. Дети пытались изображать на ней смерть как умели. Старались не смеяться, не моргать и задерживали дыхание на сколько могли. На теле каждого мертвеца виднелись пятна дешевой томатной пасты. У некоторых героев красные повязки символизировали оторванные конечности. Для пущей натуральности кто-то приволок парочку манекенов с разорванными животами, а на дубовой ветке болталось чучело предателя и врага.
    И над всем этим игрушечным полем боя возвышался белокурый мальчик лет тринадцати в костюме воинственного священника. Стоя на стопке мраморных могильных плит он благословлял солдат на новые подвиги, призывал идти в атаку, не жалея сил и держал над головой крест, вырезанный из картонной коробки от телевизора.