Новая жизнь

Фома любил в выходные наверстывать недоспанное и чуть ли не до обеда нежиться в кровати. Но в это воскресенье он встал рано, поглядывая в окно. Предсентябрьское солнце еще не успело подняться над старой, закрывающей полнеба березой, и его золотистые лучики, пробиваясь сквозь пожелтевшую листву, ласкали красивое юное лицо парня. Фома воспринимал этот чудесный рассвет как добрый знак начала новой жизни. Он жадно схватил смартфон и еще раз просмотрел попавшее ему вечером на глаза объявление «Как стать миллиардером?» В нем, сияя яркими красками радужной перспективы, говорилось, что в одной из квартир городской многоэтажки организовывают однодневный прием всех желающих преуспевшие бизнесмены сообщества «Новая жизнь». Они готовы «поделиться пятью бесценными секретами беспроигрышного приобретения денег» и научить, как без особых усилий «баснословно обогатиться». Требуется «всего лишь заплатить десять тысяч рублей».
Фома, охранник магазина с небольшой зарплатой, жаждал быстрее стать миллиардером и воспарить над серой действительностью. Ему даже приснился сказочно красивый дворец, окруженный пальмовым садом у самого синего моря. Фома невольно застыдился своего скромного дома на окраине города. Он тихонько, чтобы не разбудить родителей, собрался, надел новый серый костюм и белоснежную рубашку, а вместо завтрака наспех бросил в карман несколько карамелек и вышел на улицу. Хотя до девяти часов, начала приема посетителей представителями «Новой жизни», еще оставалось много времени, «будущий миллиардер» решил в «офис» прийти первым. Он на безлюдном тротуаре, словно устремившись вслед за лучезарной мечтой, дал волю ногам. Но его вдруг остановил и даже испугал хриплый голос соседки, седоволосая голова которой показалась в открытом окне ветхого перекошенного дома.
– Здравствуй, Фома! Задержись, родной, на секунду, – умоляла она. – Я сегодня что-то приболела – давление зашкаливает. А ты все равно, вижу, идешь в ту сторону. Пожалуйста, передай в храм две записочки, – она протянула дрожащей рукой листки бумаги.
– Баба Настя, но я же никогда в церкви не был, – недовольно заныл парень. – Я совершенно не знаю, как и кому их отдать.
– Да… Вот как оно повернулось… Бабушка Тоня крестила тебя и сразу умерла, а родители и сами не ходили в церковь, и тебя не приобщили… Там ничего сложного. Зайдешь в храм, увидишь у свечного ящика женщину и отдашь ей. Пожалуйста, Фома… А заодно и сам порадуешь Боженьку.
«Вот пристала, – занервничал молодой человек, подступая неохотно к окну. – Я скоро сам буду как бог, а она меня задерживает по пустякам!» Фома схватил записки, несколько десятирублевых купюр и ринулся к храму, чтобы быстрее «рассчитаться» с ним и без препятствий продолжить путь навстречу счастью. А белокаменная церковь с золотыми куполами на фоне лазурного неба выглядела еще наряднее, поражая неземным величием. Но Фома наспех окинул ее взглядом сверху вниз, интересуясь лишь входом в храм. Он увидел возле высоких ступенек паперти средних лет женщину, которая отчитывала лайку черно-белой окраски:
– Вот увязалась! Иди домой. Собакам в церковь нельзя…
Лайка, вопрошающе повизгивая, мило смотрела на хозяйку, кивала головой и виляла пушистым хвостом. «А это глупое животное чего здесь делает?..» – мысленно обозвал собаку Фома. Он поздоровался с прихожанкой и, показывая ей записки и деньги, спокойно солгал:
– Я очень тороплюсь на работу. Вы бы не передали вот это в храм?
– Хорошо, парень, давай, я все сделаю, – пообещала приветливо женщина. – Только вот собака отвязалась, догнала меня у церкви. Не могу ее домой спровадить.
Фома, тут же «освободившись» от записок и денег соседки, достал из кармана пиджака карамельку в ярко-желтой обертке и повертел ею перед влажным носом лайки.
– На, иди за мной, – стал он манить за собой собаку, направляясь к тротуару.
Та, видимо, обожала сладости и отправилась за ним. Молодой человек развернул и протянул собаке обещанную конфету. Лайка в мгновение ока ее проглотила и лизнула кормящую руку.
– Все, хорошего понемножку, я еще и сам не завтракал, – строго проговорил Фома и указал рукой на парк, где нарядились, словно на праздник, в золотистую листву нежно-белые березы. – Иди гуляй, наслаждайся свободой.
Но собака повернулась и побежала к безлюдной паперти. Фома махнул на нее рукой и пустился догонять потерянное время. Однако через несколько шагов ему встретился слепой парень в темных очках, линзы которых на фоне его бледного лица выглядели как два черных пятна. Он постукивал палкой то по тротуарным плитам, то по металлическим прутьям ограды, а услышав шаги, остановился и обратился к Фоме:
– Пожалуйста, помогите мне найти храм. Боюсь пройти мимо…
– Ладно, сейчас… – недовольно проговорил Фома и с раздражением подумал: «И куда тебя несет? Сидел бы дома!»
Он, вздохнув, взял молча незнакомца за руку и повел, а точнее, потянул к церкви.
– Я бы сидел дома, – ошарашил его изобличающей прозорливостью слепой, – но уж очень хочется на Литургию, жить святой жизнью, исповедаться, причаститься, быть с Богом… – Он просиял улыбкой и сказал: – Меня зовут Иван. А Вас, добрый человек? Хочу знать, за кого помолиться.
– Не нужно на «вы», я твой сверстник, Фома! – представился «будущий миллиардер» и спросил: – Ты так уверенно говоришь… Что, по-твоему, Бог и в самом деле существует?
– Конечно, Он есть… Я Бога вижу…
«Он, слепой, и видит… – чуть не застонал от негодования Фома. – Ненормальный…» С этой мыслью он оставил у входа в храм незрячего парня и поспешил обратно, боясь, что тот снова огласит его неблагозвучные мысли. Фома чуть не упал, задев ногой лежащую у ступенек лайку.
– Да что ж сегодня за утро такое, никак с храмом не расстаться! – от нахлынувшего гнева ему хотелось залаять собакой. – Все, больше туда ни ногой! Что бы ни случилось.
Он снова топтал тротуар, любуясь удивительно прекрасными березками парка, кроны которых утопали в небесной сини. Эта картина еще больше услаждала его мечту о больших деньгах, на которые построит «огромный просторный дом, купит крутой джип, будет каждый день посещать дорогие рестораны с красавицами…».
Тут, как осуществление его романтических и сказочных фантазий, Фома увидел перед собой юную очаровательную незнакомку в длинном светлом платье. И хотя Фома не верил в Ангелов, он невольно подумал, что она спустилась из лучезарной выси. Милая, с голубыми, как небо, глазами девушка поддерживала поставленную на скамейку большую икону, перетянутую крестообразно веревкой. Поравнявшись с ней, Фома остановился, словно ему самому перевязали ноги. Такого с ним еще не было, чтобы девушка так зацепила его сердце.
– Здра-здравствуйте! Я-я Фома. Мо-может, Вам помочь? – несмело спросил юноша.
– Доброе утро! Я была бы Вам очень благодарна, а то руки онемели, – нежно улыбнувшись, мягким голосом ответила девушка. – Меня зовут Варя. Вот несу икону в храм, хочу пожертвовать. Договорилась по телефону с батюшкой. Это образ покойной бабушки. Она завещала его церкви…
Фому поразила своим золотистым убранством икона, помещенная в такой же драгоценный киот.
– Она, наверное, очень дорогая, больших денег стоит? – не смог сдержать любопытства он.
– Тут одни скупщики икон мне предлагали полмиллиона за нее. Но не все измеряется деньгами…
Фома невольно прильнул к иконе, на которой была изображена святая семейная пара. Девушка, думая, что он хочет поцеловать образ, даже чуть посторонилась. Но юноша, словно опомнившись, взял икону за веревку и понес ее в сторону храма. «Полмиллиона, полмиллиона, полмиллиона…» – непрестанно откликалось в его сознании. Если бы здесь рядом был кто-то другой, он бы назвал его сумасшедшим и посоветовал «полечить мозги». Но рядом с этой девушкой Фоме было неловко даже шумно дышать, хотя икона оказалась очень тяжелой и обрывала руку. У церкви парень обрадовался, что куда-то ушла надоевшая ему лайка и не придется ее обходить, делать лишние шаги. Он очень желал быстрее освободиться от непосильной ноши, однако не смог оставить икону девушке у распахнутых дверей храма и переступил порог вместе с ней.
Внутри святого здания Фоме стало не по себе – его охватило чувство, что он вошел в чужой дом.
– О, Вы сами в храме, значит, отпустили с работы… да еще такое великолепие принесли, – отозвалась рядом знакомая женщина, хозяйка собаки.
– Да… да… отпустили… – растерявшись, снова солгал Фома и вдруг почувствовал, как его лицо запылало от стыда.
– Здравствуйте, тетя Лиза, – поздоровалась с женщиной Варя и объяснила покрасневшему парню: – Это моя родственница.
Тут подошел седоволосый прислужник в подряснике и, поблагодарив за икону, унес ее. Вместе с ним оставила Фому Варя и направилась к свечному ящику. А Фома смущенно осматривал храм, стоя особняком среди общинной жизни. Он видел, как одни люди покупают свечи и ставят их у икон, другие молча ждут перед алтарем начала богослужения, третьи пополняют очередь к необычному столику, на котором лежали крест и небольшая книга в серебряной оправе.
Фоме хотелось убежать на улицу. «Как одиноко, будто в поле, – мысленно констатировал он. – Я здесь – чужой». Все зачерствевшее в безбожии естество неофита противилось светлому церковному миру. Однако его ноги словно приросли к деревянному полу. Он неподвижно стоял и в душевных терзаниях ждал девушку, сопровождая ее взглядом. А Варя, родная в среде прихожан, подходила к сияющим огоньками свечей подсвечникам, ставила свои свечи и крестилась. Фома понимал, что следует последовать примеру девушки, но «не имел права» трогать деньги, приготовленные для «Новой жизни».
Вскоре Варя подошла к нему, одарив приветливой улыбкой, и попросила пройти вперед. И Фома покорно засеменил за ней почти к самым царским вратам. В это время они открылись, и в золотистом облачении предстал священник. Он словами «Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа…» начал богослужение. Фома долгое время напоминал каменного истукана, особенно рядом с Варей, которая осеняла себя крестным знамением и порой поглядывала на него. «Нужно перекреститься», – понимал Фома, а руку поднести не мог, будто она была не его и кто-то властвовал над ней. «Но ведь на меня все смотрят, еще выгонят…» – страшила его очередная мысль, порожденная мирской логикой.
Наконец Фома пересилил себя: приложил три пальца правой руки к челу, животу и плечам. После крестного знамения словно некий груз спал с него. Ему вдруг стало приятно на сердце, по нему скользнул теплый невидимый лучик. Однако его тут же поглотило нахлынувшее размышление о сообществе «Новая жизнь», сея смятение. Фома все больше чувствовал дискомфорт в теле от непривычной неподвижности. Он стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу и ждать окончания обедни. Лишь иногда его душа открывалась сладкозвучным молитвам, и он искренне мысленно повторял: «Господу помолимся… Господи, помилуй…», забывая о капризах плоти и своих чаяниях земного рая.
И вот священник, завершая богослужение, вышел на амвон со святым золотистым крестом и произнес проповедь. Он живыми словами поведал историю, как хозяин нанял в виноградник одних работников утром, других – в обед, третьих – вечером, и заплатил им одинаково. Батюшка объяснил, что для Господа нет разницы, когда человек пришел к Нему, главное, чтобы он стал Его чадом. «Неужели это и меня касается? – спросил себя Фома. – Но я же ведь не уверен, что Бог существует. Или Он есть?..» От этого неотвязного вопроса ему снова стало на сердце легко и светло. «А может, это от близости Вари мне так хорошо? – подумал он. – Но ведь что-то еще здесь в храме есть необычное… Есть, есть…» Фома на какое-то время даже забыл о «Новой жизни». И только когда вышел с Варей из храма, вновь страстно возжелал встречи с земными «богами», обещавшими баснословные блага.
Дорогу Фоме и Варе преградила снова появившаяся лайка, виляя пушистым хвостом.
– О, Дружок! – сказала девушка и погладила собаку. – Это лаечка тети Лизы.
Юноша смотрел на скользящую по плотной шерсти нежную руку девушки и впервые завидовал собаке. Он быстро вынул из кармана конфету и бросил ее на асфальт. Пока собака отвлеклась, Фома с Варей направился к тротуару, где свернул с ней в сторону незабываемой скамейки.
– А Вам, Фома, далеко? – спросила девушка.
– Да мне вон к той девятиэтажке, но сначала, если Вы, Варя, не возражаете, я Вас провожу.
– Так я и живу в этом доме.
Парень и девушка вскоре перешли на «ты» и стали общаться легко и непринужденно, будто давно знали друг друга. Они разговаривали о прекрасном окружающем мире, а Фоме казалось, что теплоту солнца, нежность небесной сини, красоту природы вмещал в себе взгляд Вари, которым она его вознаграждала. Девушка стала ему несказанно дорога. Молодой человек видел много девиц, среди которых встречались красавицы. Но ни одна из них не завладела так его чувствами, как скромная с виду Варя. Если бы она сейчас позвала его на край света, Фома без колебания, сломя голову отправился б за ней. Он робко и нежно посматривал на девушку и мечтательно «делил» с ней тот миллиард, который вскоре обретет.
К удивлению, у сулящей начало богатой жизни девятиэтажки Фома увидел полицейский автомобиль и группу молодых людей. Они окружили стражей порядка и подняли необыкновенный шум. В сторонке эту сцену увлеченно наблюдала пожилая женщина, как оказалось, соседка Вари. Она, словно у нее зачесался язык, бросилась рассказывать:
– В нашем доме сняли квартиру мошенники. Они заманили этих глупцов, – она кивнула в сторону неутихающей толпы, – обещаниями научить, как стать миллиардерами. За услуги взяли по десять тысяч рублей. И вот их негодяи облапошили, а сами успели сбежать…
Фома оторопел. Мечта, парившая в поднебесье, камнем упала вниз и позорно умерла среди жертв обмана. Утешало лишь то, что не потерял деньги, не стал посмешищем, а главное, что рядом была Варя, перед которой богатства теряли прежнюю ценность и с которой он никак не хотел расставаться.
– А ты к кому? – вдруг его испугал голос девушки.
– Д-да уже ни к кому, – ответил побледневший Фома и, избегая лишнего ее любопытства, спросил: – Варя, а ты что сегодня вечером делаешь?
– Пойду в храм. Потом – домой, – поделилась скромными планами девушка.
– Я тоже, тоже посещу церковь, – проговорил с несвойственной ему душевностью Фома.
Он еще хотел что-то обсудить с ней, но тут произошло то, что стало еще более неожиданным, чем крах «Новой жизни». Рядом с Варей появился, словно вырос из-под земли, молодой статный красавец в флотской форме. Девушка вдруг засияла от радости и бросилась в его объятья.
– О, жених Коля наконец вернулся, – сказала соседка. – Она его так ждала!
А Варя, расцеловав моряка, поспешила с ним к дому. И лишь перед входом в подъезд девушка на секунду повернулась и махнула Фоме рукой. Молодой человек проглотил жгучую горечь обиды и словно оказался в числе тех жертв обмана, что обступили полицейскую машину. «Вот я наивный, – подумал он. – Насочинял себе, что такая хорошая девушка и у нее никого…»
Фома, еле волоча ноги, плелся по тротуару и видел перед собой только серые плиты дорожки. Он еле заметил сидящего на скамейке знакомого слепого парня Ивана.
– Лучше б и я утром возле этой скамейки потерял зрение и не видел Вари, не мучился б теперь! – проговорил громко Фома, словно надеясь вместе со словами выплеснуть боль.
– Слава Богу за скорбь и за радость, – сказал слепой и, подвинувшись, пригласил Фому к себе.
– Я с тобой, Иван, не согласен, – присаживаясь рядом, гневно сказал Фома. – Вот за радость слава Богу, а за скорбь, которая на меня сейчас свалилась, я не могу благодарить Бога. Это же несправедливо!
– Успокойся, лучше поделись со мной…
Фому не нужно было долго уговаривать. Он сам этого хотел и излил Ивану всю стонущую душу без остатка. А заканчивая свое откровение, сказал:
– Да только не понять тебе, Ваня, это. Ты, не в обиду будет сказано, не видишь и не знаешь, что такое влюбиться и потерять голову. Да что голову… Я сердце потерял!
– К твоему удивлению, мой друг, знаю, – сказал слепой. – Я уже несколько лет люблю одну очень хорошую девушку. Она сама напрашивалась на прогулки, и мы с ней проводили много времени. Все было, как в сказке, до вчерашнего дня, – Иван умолк.
– А что вчера произошло? – не терпелось узнать Фоме.
– Вчера она призналась, что очень любит меня и готова стать моей женой.
– Так это же – счастье…
– Нет, все не так. Я не могу допустить, чтобы она принесла себя в жертву мне, калеке. Я нарочно разругался с ней и попросил маму уехать на несколько дней к родственнице в ваш город… Я теперь жалею, что согласился на ее дружбу при первой встрече.
– Ваня, как же это… – не поверил своим ушам Фома. – Зачем же ты себя истязаешь? И она там мучается, как я сейчас…
– Слава Богу за радость и за горе, – перекрестился Иван и, достав нагрудный крестик, поцеловал его.
– А у меня даже крестика нет. Сейчас зайду в храм, куплю. Я вижу, от него тебе легче, и мне поможет.
– Обязательно поможет…
Фома оставил слепого сверстника и уже хотел идти, но остановился и с душевной болью проговорил:
– Ваня, я тебя умоляю: позвони своей девушке! Она ведь тебя именно такого полюбила. Ей очень плохо. Я это знаю… Позвони, а то и она ослепнет… Ослепнет от горя.
Иван также поднялся со скамейки. Какое-то время он стоял молча с печальным и мертво-бледным лицом. Вдруг его оживила и осветила улыбка, и он сказал:
– Я рад за тебя, Фома, и благодарен Господу, что Он послал мне такого человека… Бог разбудил твою душу… А ты мне помог понять главную ошибку жизни. Я действительно, желая блага своей Машеньке, обрек ее на муки. Я позвоню ей, попрошу у нее прощения…
– Счастья тебе, Ваня, – еле проговорил Фома. – Хоть тебе повезет в жизни… Может, тебя проводить?
– Нет. Я сам. А ты, дорогой Фома, не печалься, все с Божьей помощью образуется. И ты еще будешь счастлив. Храни тебя Господь!
С этими словами слепой парень отправился в путь, постукивая впереди себя тростью. А Фома, смахнув слезу, поспешил к храму. Там приобрел крестик и повесил его на грудь. Он ощутил, как сердце утешно прильнуло к святыне. Молодой человек взял свечей и спросил казначея:
– А если я с дорогой девушкой расстался и на душе тяжело, кому помолиться?
– Вот сегодня нам пожертвовали икону святых благоверных Петра и Февронии, – по-матерински тепло сказала женщина и подвела Фому к образу.
Это была пожертвованная Варей икона, которую Фома принес утром в церковь. Он ставил свечи и просил одного: чтобы святые помогли ему справиться с болью и обидой в душе, чтобы он не испытывал больше неприязни к ней, ни в чем не повинной девушке, желая ей счастья. Фома перекрестился и направился к выходу. А когда вышел на улицу, мобильный телефон заиграл веселую мелодию. Это была Варя. «Не нужно звонить, сердце только немного успокоилось», – застонал Фома. Но не выдержал и провел пальцем по дисплею.
– Алло, Фома! – прозвучал милый звонкий голос. – Я с тобой как-то не так рассталась. Ты извини…
– Да я понимаю, – прервал ее Фома. – Жених твой пришел… Мне соседка все объяснила.
– Господи, помилуй! – вдруг его прервала Варя. – Теперь понятно. Дело в том, что я тоже «жених». Это наша с братом фамилия. Это он вернулся с военной службы. Я его больше года не видела. Поэтому и с тобой так поспешно рассталась. Алло, Фома! Ты чего молчишь?
А Фома не мог ответить. Его давили слезы, слезы счастья. Только после затянувшейся паузы он взял себя в руки и сказал:
– Варя, прости… Прости… Я не понял… А твоя, ваша фамилия – лучшая в мире.
– Слава Богу! До вечера. До свидания, Фома!
– До встречи!.. – пропел Фома и поцеловал телефон.
Он повернулся к храму и перекрестился, благодаря Бога. После этого Фома быстро шел домой, не чувствуя под собой твердых плит тротуара, и знал, что теперь воистину у него началась новая жизнь, счастливая.