Жозефинизм

1.

Вдруг мне подумалось: наряду с бонапартизмом
- есть же ещё параллельное явление, - если присмотреться по-шерлок-холмсовски, дедуктивно, - то есть вполне можно выявить и высветить, и более того - оно отчётливо прослеживается и сейчас:
жозефинизм.
Процесс, который породила Жозефина, императрица французов и королева Италии.

2.

... - А я по радио сейчас твоего Наполеона слушаю, - мама позавчера сообщила, по телефону.
- Его письма к Жозефине. Тааак интересно там у них всё было, так он переживал, такие страсти. У меня слёзы на глазах.  Оказывается, Жозефина его на шесть  старше, ты знал?
 Прослезить мою маму не столь сложно. В годы перестройки и гласности мама рыдала в голос, когда на экране кто-то хватал и куда-то тащил рабыню Изауру, а в уперестроенные и оглашенные годы - горько плакала из-за того, что хватали и тащили Простомарию).
Наполеон для моей мамы - это, во-первых, тортик, который она сама неплохо сделает при желании; во-вторых, тёмная бутылка, которую папа как-то горделиво, как добытое в сражении вражеское знамя, привёз из Вильнюса или Каунаса в 1980 году; в-третьих, - тот, в треуголке, эпизодический персонаж из "Войны и мира",  о котором Кирилл когда-то рассуждал с экрана, ещё на самарских каналах.

... И вот теперь - плоский Наполеон ожил и зашевелился, обрёл некую подвижную трёхмерность - не своими сражениями, а - только посредством Жозефины.
Для моей мамы жозефинистский, слегка, но пряно эротизированный эпос - несравненно острее, проникновеннее, действеннее, - чем эпос наполеоновский, облечённый в какие-то давно истлевшие мундиры 

3.
 
Я  вытащил с полки "Жозефину", Флейшмана, (Москва, 2017), пролистнул.
Именно эту книжку читают по радио. Просто потому, что другой "Жозефины" на русском нет.

Эта книжка - очередной, столетней давности, репринт, которыми росийские издательства почему-то уже лет двадцать заваливают исторические пустоты русской наполеоники, - не заполняют, а маскируют.
Гектор Флейшман умер в 1913 году; бельгийский беллетрист, драматург, журналист, фельетонист; а историк - так, заодно, кстати.

Самая его известная книжка - "Женщины Наполеона".
По-журналистски сжатая, - торопливая, вприпрыжку, - флейшманова биография императрицы Жозефины - это не более, чем жизнеописание женщины, глазами либерального, но брутального интеллектуала 1890х: притом - весьма сердитое жизнеописание. 

На протяжении ста тридцати страниц этот  фламандец строго отчитывает Жозефину - как серьёзный мужчина, ревнитель морали и семейных ценностей.
 "... Разумеется, в той участи, которая постигла Францию, виновата не только Жозефина. Однако и её доля вины велика".

4.
 
... Осознавала ли себя Жозефина  политическим деятелем и идеологом - это вообще не важно;
главное - императрица таким деятелем, несомненно, была, и свою миссию - всеми силами воплощала, достаточно решительно и последовательно, - это из этого же текста Флейшмана легко усмотреть.   
Они - разные, не одно целое, а только политические союзники:
Наполеон - император, с грохотом прорвавшийся из Республики;
Жозефина - императрица, грациозно проскользнувшая из Королевства.
 
"Жозефина оставалась виконтессой де Богарнэ, которая сидела в тюрьме, мужа которой гильотинировали. И если она не ненавидела тех, кто виновен в этих преступлениях, то только потому, что не была создана для благородной ненависти. Роялисты всегда видели в Жозефине своего человека. Пусть и презираемого, но всё же своего. И в этом не приходится сомневаться. Не её ли вытолкнули, чтобы спасти Полиньяков...? Не она ли молила императора за герцога Энгиенского? Когда Людовик XVIII пожелал войти в сношения с Бонапартом, кто проложил путь к нему?".
( ... это - Флейшман: корявый перевод - не моя вина КС). 

5.

Разумеется, Жозефина не была роялисткой в прямом смысле, она не мечтала о возвращении Бурбонов на трон Франции и Габсбургов на трон Ломбардии - просто потому, что она сама сидела на этих самых тронах, и совершенно не желала никому ничего уступать.
У Жозефины были свои тронные планы: это - её дети от первого брака, сын Эжен Александр и дочь Ортанс.
Она и за генерала Бонапарта вышла в своё время - только потому, что должна была обустроить будущее своим детям.   
Идео-парадигма  Жозефины - это плавное, шелковое, по возможности незаметное слияние тысячелетнего  Королевства со свежеизготовленной Империей в единый неразрывный вектор монархической Франции;

Наполеоны - не более и не менее, чем Четвёртая Династия;
когда-то Каролинги силой вырвали корону у Меровингов, а Капетинги свирепо отобрали её у Каролингов.

Бонапарт, - в макроисторическом ракурсе, - проделал то же самое, и, даже учитывая трагедию Конде д'Энгиена, действовал намного осторожнее и бережнее, чем легендарные бородачи в кольчугах, бонапарты раннего средневековья - Пипин Короткий и Гуго Капет.
И, вполне очевидно было, что Наполеоны могут без особых затруднений смениться на Богарнэ, -= когда придёт время.

 Детей законных у Наполеона не было ещё пять лет после вступления на трон; ближайший племянник - это был сын Ортанс де Богарнэ, внук Жозефины.
И - сын, Эжен де Богарнэ де ля Фертэ: он  - официально усыновлённый пасынок Императора, принц Империи; у него - своя, индивидуальная, харизма - спокойная, но призывно сияющая;  собственная, притом совершенно безупречная, военная биография; в его распоряжении - отдельное Королевство Италия;   
принц Эжен несколько чопорен и скучноват для Парижа, но - ни одного скандала, ни одной глупости, ни одного смешного жеста, даже ни одного серьёзного поражения (а он на войне с шестнадцати лет).
"Четвёртая династия" - это то, что сам Наполеон, республиканский стратег,  усваивал постепенно и нелегко, но, в конце концов, проникся.

6.

... Политический апофеоз Жозефины - (об этом Флейшман, и прочие её биографы, как-то не задумываются) - это май 1814 года.
Начало Венского конгресса. Сразу после отречения Наполеона; Париж - в распоряжении российских войск, а войска - в распоряжении русского царя.
Жозефина, казалось бы, - даже не за кулисами, и даже не зритель, она давно уже - вне политического театра, на улице. Она - давно (пятый год) разведённая императрица, герцогиня де Наварр с титулом величества, она - уже провинциалка, живёт в своём отдалённом замке.
("Говорят, ты толстеешь, как добрая нормандская крестьянка", - добродушно писал ей Наполеон в ноябре 1811 года).
И - вдруг: русский царь Александр призывает её в императорский дворец, в Мальмезон.
Там они видятся - почти что через день, и Александр о чём-то беседует с Жозефиной часами.
Охраняет герцогиню де Наварр конвой лейб-гвардии Казачьего полка, - тот же полк составляет эскорт императора России. Это не забота о безопасности, а демонстративный жест.
Эжен де Богарнэ, принц Франкфуртский, и Ортанс, герцогиня де Сен-Лё, тоже всё время возникают около царя Александра.

В мае 014го всё это было очень серьёзно: трон Франции -опустел три недели назад, ещё зияет пустотой;
Бурбон - это кандидат от Британии и Австрии;
Император России убеждён, что победа принадлежит только ему, он уже явственно ощущает, как его начинают вытеснять из центра управления континентом, - и ему нужен собственный кандидат.
Наилучший из всех - это Эжен де Богарнэ.

В мае 1814 года, под напором русского царя, Жозефина как бы олицетворяла собой всё ещё не упразднённую официально Империю.
24 мая 1814 года Жозефина снова открыла бал (в честь короля Пруссии) - в паре с императором Александром; у них была важная позиция, на которой они были на равных - оба превосходно танцевали.

7.

В ночь Жозефина слегла, наутро уже не могла двигаться, задыхалась и стонала; 29го умерла в агонии, пятидесяти лет от роду, - "от гнилостной лихорадки", как загадочно объявили врачи.
Александр приезжал к ней каждый день, но, человек крайне чувствительный и впечатлительный, не решался зайти к больной.
Наверно, половина современных историков сходится в том, что это было убийство.  Жозефина в мае 1814го была крайне опасна. И её обезвредили.

8.
 
Летом 1814 года царь Александр всё ещё не отказывался от жозефинистского проекта окончательно: только под его непрестанным воздействием Венский конгресс официально объявил, что принц Эжен де Богарнэ рассматривается как один из монархов, которому Конгресс обязывается компенсировать утрату престола.
(Которого - не было, строго говоря).

Поскольку владения на континенте распределены, то Конгресс обсуждал возможность изъятия, - желательно, мирного, - территорий у Османии: предполагалось, что королевство для принца Эжена будет создано - островное, - на Корфу или на Кандии (Крите).
То есть: если бы это удалось - то принц Эжен стал был православным королём, повелителем греков.
Но уже тогда выяснилось, что никакой политической победы России - нет и не будет.

Император Александр, - по духу и характеру, на самом деле, намного больше похожий на своего отца, чем принято считать, - проявил непреклонную волю и решимость в 1812ом, когда ему грозил открытый противник, но быстро терялся, путался, впадал в меланхолию и уступал, когда его обволакивали невидимой паутиной союзники. Практически все пропозиции России были мягко отторгнуты Конгрессом.

Повторился сценарий, выработанный ещё во времена Петра Первого: русские дивизии в очередной раз были употреблены для передела границ в интересах Британии и Австрии.

8.

... Но: самое странное - вот что: политический (династический, в то время это одно и то же) проект Жозефины - всё-таки вполне осуществился.
Она, если вдуматься, победила.

Во Франции создал Вторую Империю её внук от дочери, - Наполеон III.

Старшая внучка, - дочь принца Эжена, - стала королевой Швеции и Норвегии, следующая внучка  - императрица Бразилии; старший внук, Огюст де Богарнэ де Лейтхентерг, женился на королеве Португалии, и не основал новую португальскую династию только потому, что скоропостижно скончался (при неясных обстоятельствах, как и бабушка).

И - продолжение российской линии сценария: 
младший внук Жозефины - герцог Максимилиан Лейхтенбергский, - в 1839 году женился на Марии Всероссийской, дочери Николая I.
Его сыновья - члены Российского Императорского Дома, - усилиями российской дипломатии продвигались, - как шахматные офицеры, - на новые престолы православных королевств: Николай Лейхтенбергский - в Греции, Евгений Лейхтенбергский - в Болгарии.
(И снова Россия торжественно проиграла эти королевские партии Британии и Австрии).

Тем не менее: благодаря шведскому браку, прямые потомки императрицы Жозефины сейчас сидят на тронах в Швеции, Норвегии, Дании, Бельгии и Люксембурге, то есть почти на всех сохранившихся престолах.
В отличие от потомства сыновей Наполеона; которые сейчас - не более, чем граждане Французской республики.
В сущности, жозефинитский клан - это наиболее прочный и долговременный из всех проектов наполеоновской эпохи.