Первая женщина

   
Там, где клён шумит над речной волной,
Говорили мы о любви с тобой.
Опустел тот клён, в поле бродит мгла.
А любовь, как сон, стороной прошла…

Мы допели песню, перекрикивая друг друга, пытаясь вытянуть своими пьяными голосами модуляцию на пол-тона выше. Виталик оперся на гитару, сосредоточенно смотрел в одну точку.
— Эх, вернуть бы те времена! — я мечтательно затянулся.
Налили еще  вина прошлогоднего урожая.
— За то…, — Виталий поднял фужер, сделал паузу, вспоминая, за что мы еще не пили, — а давай за первых женщин.
— В космосе? За Терешкову? Давай, — поддержал я уже не твердым голосом.
— Балбес ты… За твою первую женщину…
— А-а-а…— растянул я, — моя первая женщина? Как же её звали? Нет, я лучше за вторую.
— Нет, старик. Вторая — это уже процесс, а вот первая — это самое начало. Первая женщина это не просто, та с которой ты первый раз переспал. Это символ твоего перевоплощения из мальчика в мужчину. Ты помнишь её?
— Ммм… Нет, ну, конечно помню. Так ты ж тогда … мы же с тобой… Мы же на озеро ездили! 

***
Мы, два, праздно шатающихся студента, частенько заезжали в парк, поиграть в настольный теннис. Не обладая большими талантами, часто обыгрывали, тамошних завсегдатаев. На этот раз посетителей было немного и мы вяло перестукивались с Виталием вдвоем.
— А можно с вами поиграть? — раздалось сзади. Я оглянулся и обмер. Прямо на меня смотрела и улыбалась пин-аповская блондинка, словно сошедшая со страниц журнала «Playboy»  за 1968 год, каким-то чудом попавший к нам и изученный до последней скрепки, на которой держались его измусоленные страницы. Сколько было в её голосе сексуальности. Хотя, как известно, в СССР секса не было. Спали, совокуплялись, занимались любовью, сношались, дрючились, пилились, барались, даже ****ись, но сексом не занимались. Слово было чужим. Да и понятие «сексуальная» появилось гораздо позже, а тогда и слов уже было не надо, все становилось понятно по остекленевшим глазам и отвисшей челюсти. Мы замерли две макаки перед Каа и только беззвучно открывали рот. Виталий, как старший и более опытный в амурных делах человек, оправился быстрее.
— Конечно! Вас научить ли вы умеете играть?
— Немного, — ответила она с таким же томным кокетством.
Я положил на стол ракетку, уступая девушке место.
Не прошло и десяти минут, как Виталий вылетел. Пришел мой черед играть с незнакомкой. Я тоже продержался недолго. Было приятно ей проиграть. Думал, может, это от того, что она как-то сковывает меня своими взглядами и возгласами, не такими громкими, как у Маши Шараповой, но очень соблазнительными, чувственными, с придыханием. Играла она действительно классно.
Мы познакомились, после того, как она обыграла нас раз по пять. Звали её Наташа. Насытившись цоканьем шарика и хорошо размяв шею упражнением «шарик налево — шарик направо», зашли в кафе чего-нибудь выпить и съесть по мороженому. Мы наперебой рассказывали какие-то смешные истории, анекдоты. Она смеялась. Что это был за смех! Если бы аргонавтам на пути попались не поющие сирены, а смеющиеся так, как Наташа, хрен бы они доплыли до Колхиды. Физика звука. Звук определенной волны может вызвать у человека тревогу и панику, может вызвать сон, а звук её смеха вызывал дикое возбуждение и действовал, как наркотик, хотелось слушать и слушать волны её смеха, смотреть на волны её светлых волос, волны её манкого тела. Она оказалась абитуриенткой. Приехала поступать в институт из другого города. Роли между нами распределились. Я отдал нашу «находку» Виталию без сопротивления. Не верил в свои силы, что способен удержать такую девушку и поэтому уступил другу. Теперь это была его девушка, а я был что-то вроде друга жениха. Эта роль меня нисколько не расстраивала, напротив, не нужно было заботится о произведенном впечатлении, а спокойно наслаждаться ее голосом и фигурой. Мы долго гуляли, бродили по городу, рассказывали о разных случаях, связанных с тем или иным местом, а когда провожали, Виталий решил позаботиться обо мне.
— А у тебя нет подружки?
— Есть, вот такая! — Наташа  выставила свой прелестный кулачок с большим пальцем вверх, — Очень хорошая девочка.
Когда такая нимфа говорит о своей подруге в превосходной степени, жди подвоха. Так и вышло.
На следующий день мы с Виталием приехали в общежитие, где они жили. По дороге бурно обсуждали наше знакомство, планы и предстоящую встречу. Дверь открыла Наташа.
— Знакомьтесь, Таня...
Ну чего не сделаешь ради друга, ведь альтруизм — это тот цемент, который и скрепляет дружбу. Я, как можно приветливей, улыбнулся.
Наверное, если бы я каким-то образом познакомился с Наташей сам, то нудно рассказывал бы ей о музыке, поэзии, утомляя её многочасовыми прогулками по городу, походами в кино и, может быть, через несколько месяцев, набравшись храбрости, попытался к ней прикоснуться или поцеловать, постоянно мучая себя сомнениями и догадками о возможном отказе. Каково же было моё удивление, с какой легкостью и азартом девчонки встретили предложение Виталия  поехать на озеро с ночевкой.
— Ура! Когда поедем?! — Наташа вмиг разрушила все мое представление о недоступности красивых девушек, смеясь и игриво переглядываясь с Таней.
Маленькая двуспальная палатка, два спальных мешка, сосновый лес, озеро и уединенность возбуждали воображение о предстоящем ночлеге. Мы сидели у костра, пели песни под гитару, пили «Пал Палыча» (Приморский портвейн) из тяжелых толстых бутылок. Прыгающие блики от костра на лицах стали сливаться, черты смазались, все вокруг стало вертеться с нарастающей скоростью. Глаза закрывались, а с закрытыми глазами «вертолет» еще больше увеличивал обороты своих «лопастей».
Я проснулся ночью, от сухости  и гадости во рту, от того, что затекла рука, которой сложно было пошевелить. Мы лежали с Таней, спеленатые одним спальником. В пьяном, туманном воображении представлялось, что я лежу с Наташей, такой близкой, мягкой  и доступной. Я стал ощупывать соседку, пытаясь пробраться через преграду расставленных ею рук.
— Не надо,— шептала она, пресекая мои попытки залезть к ней в треники.
После недолгой борьбы, она прекратила сопротивление. Я совершенно не помню свои ощущения, просто дико стучало молотком в висках, а все происходящее из реальности плавно перетекало в иллюзию нетрезвого сознания, извлекая из него образ Наташи, её смех, мои глубоко потаенные грезы.
На следующий день я, под видом сбора дров, долго бродил по лесу. Не хотелось встречаться взглядом с Таней. Стыд или брезгливость заставляли отводить глаза. А она, я чувствовал, наоборот ждала от меня каких-то знаков внимания. От этого становилось не по себе.
— Ну, ты что? Как? Таньку дрюкнул? — участливо  расспрашивал Виталий.
— Да нет… Я так вчера перебрал, спал, как убитый, — старался я не задерживаться на этой теме и признаваться другу в содеянном. А может себя пытался убедить: «Ничего не было, ничего не могло быть, мне все приснилось».
— Вот ты-ы-ы… — протянул Виталик, подбирая нужное определение, но произносить не стал, а только растянул «ты», — зачем нажрался? Думал, Танька красивше станет? Да она и так ничо. Если хочешь, можем поменяться…
Мальчиком я рос скромным и только год назад мне удалось подержаться за девичью задницу. Поэтому предложение Виталика меня ошпарило, будто кипятком. Лицо залило краской и горело, как от крапивы. Я быстро нашел предлог уйти от этого разговора, пытаясь раздуть костер.
Дождавшись ужина, похмелье хлебало горячий кулеш из котелка. Пить не хотелось, пригубливал за компанию. Девчонки, после первого дня проведенного с нами, видимо, уверовали в нашу порядочность, пили уже большими глотками, веселясь и хохоча от любого движения или сказанного нами слова.
—  Идем купаться?! — Наташа сорвалась с места и побежала к озеру. Вслед за ней побежала и Таня.
Было довольно прохладно и купаться как-то совсем не хотелось. Мы побрели следом. Девчонки нагишом плескались и смеялись в темной воде ночного озера, образуя волны, на которых, бликами, растекалась полная луна. Наташа вышла первой, поблескивая каплями воды на изгибах нагого тела в лунном свете. Русалка, Гоголь, ведьмовский манящий смех. Меня переклинило. Я стоял с полотенцем в руках, совершенно обездвиженный, тупо пялясь на голую Наташу, стараясь впитать как можно больше увиденного.
— Ну дай же полотенце! — протянула она руку, — Оботрешь меня?
Я не сдвинулся с места, будто парализованный не мог пошевелиться и только не мигая смотрел на нее.
— Давай, чудак, — подталкивал сзади Виталик.
Железным дровосеком, с несмазанными шарнирами, в раскачку, я приблизился к ней. У меня только хватило сил дотронуться полотенцем до ее груди и меня окончательно парализовало. Она звонко, задорно рассмеялась, выхватила  полотенце и побежала к палатке вместе с Таней. Когда я пришел в себя, они уже  были одеты и грелись возле костра.

***
— Таня… Таня её звали, — процедив сквозь зубы терпкое вино, я восстанавливал в памяти картины тех далеких событий.
— Ты же говорил, не вышло ничего?
— Да нет, вышло, просто…  все не так, как представлял. Я представлял себе Наташу и убеждаю себя, что она была первой. А вот о чем жалею, так о том, что тебя тогда не послушал, — я взял гитару, звякнул пару аккордов, —зеленый был…

Я однажды гулял по столице и
Двух прохожих случайно зашиб.
И попавши за это в милицию,
Я увидел её — и погиб.

Я не знаю, что там она делала —
Видно, паспорт пришла получать.
Молодая, красивая, белая...