Рукописи

"Погоды стоят"(как говорил Киса Воробьянинов в "12 стульях") замечательные: тепло, солнечно, когда надо - ветерок поддувает. Только гулять, отдыхать и мечтать.
Ну да ладно. Стоят эти погоды - и пусть стоят.

Тут о деле думать надо.
А дело непростое, в солнечную погоду ну никак не укладывается.
Дело вот в чем: гроб надо вынести и прикопать в тенечке, в безопасном месте. Почему так?
Так сгорит же! Нельзя на солнце ему, никак нельзя. Поинтересуетесь, что в гробу? Да просто всё, рукописи там: рассказы, повести, стихи. Почему света солнечного не переносят? Так они так долго ждали признания и прочтения, хоть кем-нибудь, кроме того, кто их написал, что в конце концов стали вампирить. Энергию откачивают. Озлились они на людей так, что ой. Поэтому и не выносят солнечного света, а все в потемках.

Вот в ночи собрал их всех, чтобы не расползлись да не шипели, и в гроб. Обычный, сосновый.
Договорился с другом, рассказал ему всё - не знаю, поверил нет ли. Но помочь согласился.

И вот погожей летней ночью, взяв этот гроб с рукописями, отвезли. Ну как куда? На кладбище, конечно. Там уже со сторожем договорено все было. У ограды кладбища и прикопаем - все равно никому не нужны.
Пришли к яме(сторож постарался) и только гроб туда опускать начали, как крышку сорвало, да исписанные листы бумаги вихрем из гроба взлетели. Мы с другом аж присели от неожиданности, да и что уж там, страха.
А они смерчиком вьются над землей и шепот стоит - "прочти нас, прочти".
И так мне их жаль стало, что пока сидел мой приятель в прострации от происходящего, я выхватывал(они сами в руки ложились, по-порядку) листки и читал, читал все подряд, вслух. Было-то  их не так уж и много.

Часа через два закончил. Охрип. Листки лежали ровной стопочкой, пронумерованные передо мной.
Друг закрыл челюсть и спросил:"Это кто?"
- Что "кто"?- непонял я.
- Написал кто?
- Здрасте, приехали. Я и написал. А то с чего бы я их хоронить пошел,- ответил я.
- А чего не сжег?- поинтересовался он.
- А рукописи не горят, классику читать надо,- ответил я.
Он помолчал, может, задумался. И вдруг выдает:
- Ты - дурак?"
Я опешил и отвечаю как-то с ходу, не подумав, но с сомнением:
- Нет.
- Я кем работаю?- спрашивает он.
- Корректировщиком, вроде, - отвечаю я.
- Угу. А корректировщиком я Где работаю?- начал заводиться он.
- Да не знаю я - мы с тобой никогда об этом не говорили,- я тоже начал нервничать.
- Как и о том, что ты пишешь,- парировал он,- Так вот. Работаю я в редакции и, если бы ты, ослиная голова, хотя бы раз заикнулся и дал почитать то, что написано тобой, а написано здорово, я давным давно все отнес бы редактору!- он уже шипел, почти так же, как недавно мои листочки.

Тут он обратил внимание, что листы, которые я держал в руках, начали ворчать и чем дальше, тем грознее.
- Короче, будем печатать,- быстро и деловито сказал он, а листки вдруг примолкли. Я тоже.

Ну, что было дальше.
Напечатались мы. И что странно, каждый, кто брал в руки мою книгу, чувствовал такой прилив бодрости, энергии и счастья, что книги сразу полюбились людям. И шли нарасхват.
И содержание очень нравилось, судя по отзывам.

А что я - я был счастлив.