Компот из сухофруктов. Чашка 34-я

     Александр Разумихин
   

     Компот из сухофруктов. Чашка 34-я

      
     ЗАМЕТКИ ПУТЕШЕСТВУЮЩЕГО БЕЗДЕЛЬНИКА

     (Что видел, слышал, чувствовал, думал)


     Часть третья

     2014—2017 ГОДЫ. «СЫН ФЕБА БЕЗЗАБОТНЫЙ»

     Глава 6

     «Хлебом не кормите…»

Кладбище Пер-Лашез в этот приезд было в наших планах среди обязательных для посещения. 6 лет назад мы предпочли отправиться в Сен-Женевьев-де-Буа. Теперь пришла очередь Пер-Лашез. В XVI веке территория, занимаемая этим, наверно, самым знаменитым французским кладбищем (Cimetiere du Pere Lachaise), находилась за чертой города и была покрыта виноградниками. 3 века спустя участок приобрели городские власти для устройства на нём кладбища. Говорят, официальное его название — Восточное кладбище (Cimeti;re de l'Est). Его открыли в 1804 году торжественным перенесением туда праха Мольера и Лафонтена, захороненных ранее на кладбище Сен-Жозеф. Позднее на Пер-Лашез перенесли могилу Бомарше.

А в 1816 году там же поставили гробницу Абеляра и Элоизы, находившуюся до этого в Музее французских памятников Ленуара. Кто не знаком, полюбопытствуйте об этой чисто французской мелодраме, которая началась с того, как 38-летний французский философ Абеляр воспылал страстью, позабыв о своём духовном сане, к 16-летней Элоизе, которая ответила ему любовью. Потом последовала печальная история неудачливых тайных супругов. А завершилось всё обнародованной перепиской разлучённых священным обетом влюблённой монахини-аббатисы и почитаемого священника-философа. Для Франции эта пара стала олицетворением вечной любви. Олицетворение очень такое по-французски толерантное. Впрочем, иной раз и среди нас находятся великие «специалисты», которые от большого ума отношения между Элоизой и Абеляром представляют как образец для современной российской семьи. Что поделать, людей, слышавших звон да не знающих где он, встретить можно в любой стране.

Со временем кладбище разрослось. В советские времена нам оно было больше известно как место трагической гибели последних защитников Парижской коммуны. Именно на кладбище 27 мая 1871 года завязалась последняя смертельная схватка, в ней погибло свыше тысячи коммунаров, а на заре следующего дня 147 оставшихся в живых расстреляли у северо-восточной стены кладбища. Стена получила имя «Стены коммунаров» и со временем стала мемориальной. Во время немецкой оккупации фашисты переколотили скульптурные барельефы, украшавшие стену, и запретили доступ на кладбище, окружив его колючей проволокой. После войны барельефы были восстановлены.

1-е впечатление, когда оказываешься на Пер-Лашез, что ты находишься в музее под открытым небом. Невольно я сравнивал с нашим Новодевичьим. Ведь и там, и тут мемориальное кладбище, некрополь, своего рода национальный пантеон. Но почему-то в Хамовниках я ощущаю себя не в музее, а на кладбище. Даже когда нахожусь на старой территории, где лежат поэт Д. Давыдов, князья С. Трубецкой и А. Муравьёв, писатели И. Лажечников и А. Писемский, историки С. Соловьёв и М. Погодин, граф А. Уваров и генерал А. Брусилов.

Новодевичье кладбище тоже в своей истории имело перезахоронения: с кладбища Данилова монастыря был перенесён прах Н.В. Гоголя и прах Сергея и Павла Третьяковых, из Симонова монастыря — прах поэта Д.В. Веневитинова (четвероюродный брат А.С. Пушкина) и писателя С.Т. Аксакова, с Дорогомиловского еврейского кладбища — прах художника И.И. Левитана, с некрополя у церкви Рождества Пресвятой Богородицы во Владыкино — останки актрисы М.Н. Ермоловой.

И как невозможно перечислить всех выдающихся деятелей политики, науки, литературы и искусства, кто похоронен на старой территории Новодевичьего, так не получится назвать все славные имена похороненных на Пер-Лашез. Почему же такая разница в восприятии? Может, оттого, что имена всё же чужие. Может, потому, что обихоженности больше. Может, из-за того, что многие последние пристанища известных людей больше похожи на памятники архитектуры. Может, среди причин, и та, что в будние дни есть возможность спокойно заказать гида — т.е. совершить самую настоящую экскурсию по музею. Может, по той причине, что кладбище сразу предлагает заглянуть в ресторан (или посетить его после долгой прогулки по «улочкам» кладбища).

Карты-схемы на французском языке в административном здании уже закончились, но мы обошлись той, что на английском. С ней, как с планом музейных залов, мы и отправились по маршруту — началось наше «хожение за три моря» по тропинкам и дорожкам вверх—вниз. 1-е, что следует сказать тем, кто соберётся на Пер-Лашез, это приготовьтесь «лазить по горам». Вообще, должен заметить, французские кладбища нередко располагаются на холмах и склонах. И ещё: это место для неторопливого вдумчивого посещения сравнимо с прогулкой по очень большому парку (40 с лишним гектаров — кладбище считается одним из самых больших в мире). Тут часиком-другим не отделаешься. По сути, это миниатюрный «город мёртвых», со своей планировкой, указателями из кованого железа, мощёными аллеями, склонами-террасами и великолепными старыми деревьями, которые простирают свои ветви над поросшими мхом могилами. Надо признать: Пер-Лашез — одно из не частых французских кладбищ, где можно встретить деревья. Мне встречалась цифра, что их тут несколько тысяч. В этом отношении оно не является традиционным католическим кладбищем.

Какая из могил наиболее посещаема — тут можно спорить. Мы пришли, вернее, жена захотела увидеть и мне показать могилу Пиаф. Но место захоронения певицы в отдалённом квартале. И пока мы на пути к ней колесили то вправо, то влево, сворачивая то к одной могиле, то к другой, увидели много кого. Среди 1-х так и хочется сказать «достопримечательностей» жена подвела меня к гробнице Абеляра и Элоизы — памятнику в виде небольшого храма. На ограде записки, оставляемые посетителями, напоминающие записки в церкви во здравие — тут во здравие любви, с пожеланиями и просьбами о вечной любви.

Приходится всматриваться в надписи буквально каждого захоронения. Фредерик Шопен (композитор похоронен без сердца, увезённого за 1000 километров отсюда, в варшавский костёл) и Жорж Бизе, Лавуазье и А. Доде, Эжен Делакруа и Сара Бернар, Давид и Энгр, Альфред Мюссе и недалеко от него — Россини, плеяда солдат империи (Ней, Мюрат, Сюше). Гийом Аполлинер, Анри Барбюс (интересно, кто читает его сейчас?) и Марсель Пруст, Морис Торез (кто молод, наверняка и не знает, кто это такой). Памятник Шенавару, художнику, который задумал «пересказать» всю историю человечества. На его памятнике эскиз истории в барельефах. На одной из «страниц» про Возрождение — Джоконда позирует Леонардо да Винчи.

Подошли к Бальзаку. Он здесь не одинок, вместе с ним похоронены графиня Эвелина Ганская, ставшая госпожой де Бальзак, которая 5 месяцев была женой живого классика, потом 30 лет вдовой почившего классика, чьи долги отдавать пришлось ей, а также её дочь и зять, граф и графиня Жорж Мнишек. Так ли уж хорошо писателю в этой компании — сказать не берусь.

Впереди блестит в солнечных лучах золотая маковка, словно парящая в небе. Поднимаемся по крутой кладбищенской дорожке к светлому православному куполу, над стеклом надгробие с белоснежными скульптурами внутри. Зинаида Долгорукова (урожд. Шатилова) и Вера Лобанова-Ростовская (урожд. Долгорукова) — памятник матери и дочери. Княгиню Долгорукову называли «фиалкой Петербурга».

Встречаем мемориал «Защитникам Бельфора» (оборона эльзасского города-крепости Бельфор была для французов единственной славной страницей Франко-прусской войны, состоявшей для них из череды поражений, отступлений и капитуляций).

Глядя на динамичную скульптуру Давида д'Анже, которая представляет момент ранения наполеоновского генерала Гобера в сражении под Байленом в Испании, подумал не о судьбе военачальника, умершего от раны на поле боя (она была если не счастливой, то почётной), а о том, что актёром Наполеон был отнюдь не меньшим, чем император Александр I. Когда из-за военных ошибок генерала Гобера 20 тысяч французов оказались окружёнными испанцами, а затем сдались в плен, и Наполеону доложили о Байленской капитуляции, он в ярости воскликнул:

«Армию разобьют — это ничего, судьбы войск непостоянны, и завтра можно возвратить, что потеряли вчера, но чтобы армия сдалась на постыдную капитуляцию — это пятно французскому имени, пятно нашей славе! ...Лучше бы всем солдатам пасть, пасть всем до одного с оружием в руках! Их смерть была бы славна, и мы отомстили бы за них. Солдат можно ещё найти, но чести не возвратишь».

Генералов, командовавших сражением, Наполеон тогда разжаловал, лишил имущества и заключил в тюрьму. Любопытно, что думал «пленник Европы» о собственной солдатской чести, пребывая в Атлантическом океане в 1800 км к западу от Африки на острове Святой Елены?

Среди могил, стоящих по значимости в одном ряду с гробницей Абеляра и Элоизы, и не менее посещаемых французами, захоронение Виктора Нуара. 22-летний журналист, но главное, любимчик женщин и непревзойдённый любовник, был застрелен принцем Пьером Бонапартом, племянником императора Франции, по одной версии, во время литературного спора, по другой — из-за женщины (не поделили). Могила стала местом паломничества бесплодных женщин и невезучих в любви мужчин. Но тут записочек нет. Чтобы Виктор принёс силу и удачу, надо дотронуться до гладко-отшлифованного вечно эрегированного места.

Ив Монтан — 70-летний актёр и певец умер во время съемок фильма «ИП-5», где ему пришлось разгуливать голым по осеннему лесу и забираться в ледяную воду. На Пер-Лашез похоронен вместе со своей женой Симоной Синьоре.

Видим памятник, на котором значится: «Россия и Франция. Русским участникам французского сопротивления павшим за свободу во II-ой Мировой войне». Ещё одно русское захоронение — фамильный мавзолей Демидовых, архитектурное сооружение, про которое никак не скажешь, что оно маленькое. Сотворено с российским размахом. Упокоены в нём баронесса Елизавета Демидова (урожд. Строганова) с сыном Анатолием Демидовым. Мавзолей воздвиг её муж Николай Никитич Демидов, русский заводчик и меценат. Супруги почти не общалась, но это не помешало появлению памятника в виде античного мавзолея. Муж поставил его в одном месте, но тогда ещё живой Анатолий перенёс родовую усыпальницу в другое, нынешнее, на крутом склоне холма, и повелел сделать склеп, где впоследствии его и похоронили. Анатолий Демидов тоже был крупным меценатом, щедро жертвовал на дома призрения и больницы, покровительствовал учёным, писателям и художникам («Последний день Помпеи» написан Брюлловым по заказу Демидова). Он финансировал развитие горного дела в России, разведку запасов каменного угля в Донбассе, снарядил за свой счёт большую экспедицию для изучения южной России и Крыма. Сам в Россию он приезжал изредка, предпочитая жить в Европе.

Одна из дальних могил — знаменитый памятник Оскара Уайльда, считается, что для людей с чувством юмора. Вероятно… Чего тут больше: гипертрофированного восприятия, выраженного в крылатом сфинксе из камня, или экзальтации женщин-фанаток из категории «здесь была Мари» с их следами напомаженных губ — для меня вопрос.

Кого-то, допускаю, удивит, но на могиле Джима Моррисона мы не были, хотя слышал, что она стала местом культового поклонения фанатов. Я не фанат, и вообще фанатизм — это не моё. И могилы Джеймса Майера Ротшильда, некогда появившегося в Париже всего с одним миллионом франков, а оставившего после себя состояние в 2 миллиарда, я тоже не искал. А вот белоснежный «дом» на высоком фундаменте-постаменте — склеп, где погребена графиня Юлия Самойлова (урожд. Пален), меня интересовал. Дело даже не в ещё одной любовной истории, нашедшей своё завершение на Пер-Лашез. Юлия Самойлова — любимая муза художника Карла Брюллова, для которого она была ещё и возлюбленной. В знаменитом «Последнем дне Помпеи» он написал её 4 раза: женщина с кувшином на голове в левой части полотна; разбившаяся насмерть женщина в центре; мать, привлекающая к себе дочерей, в левом углу картины; женщина, закрывающая детей, и спасающая вместе с мужем.

Их любовь была, смею думать, не меньшей, чем у Абеляра и Элоизы. Хотя кто и как может измерить величину чувства? Они неоднократно расставались и имели разные увлечения. Но... сложилось так, как сложилось. У неё были 3 мужа и множество любовников, и всё же они всю жизнь оставались близкими людьми. Когда 2-й муж, молодой итальянский певец-тенор красавец Пьер Антонин Перри, умер от чахотки, она перевезла его тело в Париж и похоронила в склепе на Пер-Лашез. Через 30 лет по завещанию графиня была похоронена там же, в общей усыпальнице Перри и Ю. Самойловой. Судьба — замечательный сюжет для отечественного сериала.

Добрались до могилы Эдит Пиаф. «Воробышек» Парижа. Тут и рассказывать особо не надо. Не вспоминать же несколько автомобильных катастроф, попытку самоубийства, приступы безумия и белой горячки, 7 операций… Когда она умерла, не дожив до 50-ти, её оплакивала не только Франция, гроб несли, ступая по цветам. Перед могилой Пиаф изображение рук в виде ладоней с аплодисментами. Вместе с ней в могиле покоится её единственная дочка, умершая в возрасте 2 лет.

Последняя могила, которую я запечатлел на фото — Амадео Модильяни. Итальянский художник, мечтавший о славе и признании, умер от туберкулёзного менингита в одной из парижских клиник. Ему было 36 лет. А через день покончила жизнь самоубийством его беременная подруга Жанна Эбютерн, выпрыгнув из окна на 5-м этаже. Амедео похоронили в скромной могиле без памятника на еврейском участке кладбища Пер-Лашез. На похороны пришли, как рассказывают, все художники, поэты, артисты и натурщицы Монмартра и Монпарнаса. Жанну сначала схоронили на другом кладбище, но позже её останки перенесли к Модильяни. Как такое стало возможным — не знаю. По еврейской традиции вся могила в камешках, знак почтения памяти умершего, в еврейской интерпретации камень символизирует вечность.

В завершение обошли колумбарий. Здесь 2 примечательных ячейки: с прахом убеждённого анархиста батьки Махно (Nestor Makhno) и с прахом Айседоры Дункан (Isadora DUNCAN), в 1921 приезжавшей в Москву «учить большевиков танцевать» и ставшей здесь женой Сергея Есенина. Союз их вряд ли можно назвать счастливым, но после его смерти она даже пыталась покончить с собой. Ещё одна Love Story.
Покидая кладбище, с холма взглянул на Париж. С центральной аллеи Пер-Лашез открывается замечательный вид. Вдали справа высится башня Монпарнас, а левее виден силуэт купола собора Дома инвалидов и Пантеона — ещё одной усыпальницы знаменитых людей Франции.

Глядя на Пантеон, скажу откровенно, хочется глубокомысленно процитировать: «Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам!» Почему? Пантеон — самое невероятное, с моей точки зрения, и самое отражающее французский менталитет сооружение Парижа.

Бастилия — для великих преступников (тут всё понятно, было и прошло, разрушена в 1790 году, сохранилась лишь как исторический факт), Пантеон — для великих людей (здесь как раз ничего ясного, кто возьмётся объяснить, кто и за что тут лежит, кого и за что отсюда вынесли, у кого и почему погребены здесь какие части тела, тот смело может называть себя истинным французом, хотя, думаю, и настоящие французы не дадут толкового ответа на эти вопросы).

Пантеон (Panth;on) — скажете, что это архитектурно-исторический памятник, и будете правы. Скажете, что это образец французского классицизма, и у вас появятся оппоненты, говорящие: «Необычные архитектурные формы Пантеона нельзя отнести к какому-либо определённому архитектурному стилю».

Скажете, что усыпальница выдающихся людей Франции первоначально была церковью Св. Женевьевы, и будете правы. Но и тем, и другим, она была неоднократно и попеременно на протяжении 100 лет, это тоже правда. Сколько раз власть переходила от революционеров к королевскому двору и обратно, столько же раз здание становилось Пантеоном, а затем собором Св. Женевьевы. Метания с названием закончились в 1885 году, когда в здание Пантеона внесли тело Виктора Гюго. А может, это только совпадение.

Французские революционеры церковь, говоря языком терминов, перепрофилировали в гробницу для великих мужей страны (хотя со временем несколько женщин всё же там появилось). По сию пору надпись на входе в Пантеон гласит: «Великим людям благодарная отчизна». Но сами французы резонно считают, что великими назвать тут можно далеко не всех. И вообще, странная для Пантеона ротация происходит здесь с удивительным постоянством. Внесли Мирабо и Марата, немного они полежали, их вынесли. В определённый момент их нахождение там, видимо, сочли не вполне политкорректным. И таких, удалённых из когорты великих, отнюдь не двое. Поместили кого-то в Пантеон, а потом объявили, что останки утеряны. И таких пропаж не одна, целый список и немалый. Одни здесь в виде мощей, другие в виде праха, одни — с удалённым сердцем, у других — только урна с прахом сердца. Кто-то появился здесь в годовщину 100-летия Великой французской революции, кто-то в годовщину празднования 200-летия той же революции, а Александра Дюма (отца) поместили в Пантеон спустя 132 года после смерти. Столько времени французы взвешивали на весах: можно ли его считать великим писателем, или великим графоманом? Тогда как Жан Жорес, деятель французского и международного социалистического движения, похоронен тут спустя 10 лет после убийства. А вот президент Франции позапрошлого века Сади Карно похоронен сразу же после убийства. Есть и вовсе символическое захоронение — земля с места гибели. Супруги Пьер Кюри и Мария Склодовская-Кюри умерли в разные годы, но перезахоронены в Пантеон в 1995 году. В одной из могил покоится величайший, но не французский, а итальянский художник Рафаэль. Сей факт объяснить довольно трудно. Одним из последних «обитателей» Дома инвалидов стал Руже де Лиль — автор «Марсельезы», объявленной гимном Франции.

Такова уж страна Франция и её столица, где совмещается, казалось бы, на 1-й взгляд, несовместимое. Уже по этой причине посетить величественное здание Пантеона есть все основания. И как это часто бывает, «следы» парижского Пантеона можно легко обнаружить в России — если взглянуть на купол Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.

Задумывался Пантеон как место прославления героев Франции. Но на него можно взглянуть и иначе, если учесть, что собор Св. Женевьевы — редкий случай уцелевшего храма в период массовых беспорядков, которые французы с гордостью назвали революцией. Восставшие рабочие грабили и, как в гимне поётся, до основания разрушали и огромные соборы, и небольшие храмы. И вообще, если сравнивать французскую и российскую революции, то следует признать, что в ходе французского бунта культурных ценностей было уничтожено значительно больше, чем в дни октябрьского переворота и последующего времени. Но мы большевиков пеняем за это, а французы как-то благополучно свои «подвиги» подзабыли. Точно так же как нашего Ивана Грозного они непременно винят за пролитую кровь христианскую, забывая, что у самих из всех пор выходит кровь гугенотов. И крови той куда больше пролитой в правление русского царя Грозного.

Ходят слухи, что есть некий список очередников, которые ожидают торжественного внесения в Пантеон. Среди них Наполеон Бонапарт и реабилитированный граф Мирабо, ранее удалённый из Пантеона. Впрочем, может, никакие это и не слухи вовсе. Если вдуматься, во Франции спокойно, без назойливой шумихи, происходит то, что можно и нужно назвать очередным переписыванием истории. Доводилось слышать, что культ Наполеона был запрещён. Но достаточно посмотреть на карту Парижа, чтобы убедиться: известные улица Риволи, бульвар Ланн и проспекты (авеню) Клебер, Фридланд, Йена, Эйло, Ваграм названы в честь либо наполеоновских генералов, либо сражений, в которых участвовала наполеоновская армия (никаких переименований после ссылки Наполеона не последовало). Из чего можно сделать вывод: сильнее ссылок и запретов оказалось сильнейшее желание французов гордиться его победами над другими странами и народами.

Так французская история приобрела феноменальную личность, а Франция заполучила одного из лучших своих правителей. И для такой истории совсем не важно, что чин бригадного генерала безвестному артиллерийскому капитану был присвоен за многотысячный расстрел в Тулоне. Таким было начало карьеры жестокого деспота, который больше заботился о собственном величии, чем о жизнях миллионов людей. Тут достаточно вспомнить приказ Наполеона после поражения под Ватерлоо взорвать пороховые арсеналы Парижа во время входа союзников в Париж (не напоминает историю с московским Кремлём?). Лишь отказ коменданта выполнить его спас город. Не случись этого, от Парижа остался бы только запах влажных каштанов во время дождя.

…А пока прах Наполеона I покоится в специально построенной гробнице под золотым куполом Дома инвалидов, про который можно услышать: «Хлебом не кормите, а на Дворец инвалидов полюбоваться дайте!» Сегодня считается, что с Домом инвалидов у всех французов связаны чувства, перемешанные с гордостью за свою страну, за тех, кто, защищая честь и достоинство нации, лишился своего здоровья. Но мне, признаюсь, трудно увидеть в диктаторе Наполеоне прославленного героя, защищавшего честь и достоинство нации. Конечно, у кого как, однако, у меня имя этого непомерно тщеславного человека ассоциируется, прежде всего, с известным «комплексом Наполеона», тортом «Наполеон» и коньяком «Наполеон». Спросите: как я мог забыть про кодекс Наполеона и то, что это был деятель, заложивший основы современного французского государства? Нет, я не забыл. Но на весах истории он для меня прежде всего тиран и захватчик (на память приходят слова Пушкина о нём: «вольности убийца» и «хладнокровный кровопийца»), лишь потом личность, что-то внёсшая в развитие. На мой взгляд, это фигура сопоставимая и соразмерная известному ряду: Гитлер, Муссолини, Франко, Черчилль, Сталин, Трумэн, Пол Пот, людей, у которых руки по локоть в крови, мясников от политики.

В Доме инвалидов кроме императора захоронены ещё его сын Наполеон II, который прожил всего 21 год и оставил после себя разве что фразу: «Рождение и смерть — вот вся моя история» (Его останки перевезены сюда из Вены в 1942 году по распоряжению Адольфа Гитлера. Рядом с Домом инвалидов есть маленькая часовня, где и покоятся останки короля Рима, как приказал именовать Гитлер Наполеона II. Здесь же лежит и последний представитель династии Бонапартов — Карл Людовик Наполеон, Наполеон III, племянник императора, сын его младшего брата Луи Бонапарта и падчерицы — Гортензии Богарне, которые некоторое время были королём и королевой Голландии.), и 2 брата: старший — Жозеф, король Испании, и младший — Жером, король Вестфалии. Их усыпальницы тоже находятся в соборе, ставшим, по сути, семейным мавзолеем.

Немудрено, что в общественном сознании, особенно среди туристов, название Дома инвалидов прежде всего ассоциируется с именем того, чья шпага, которая побывала с её владельцем при битве под Аустерлицем, висит на стене зала, и чьи многочисленные награды, большинство из которых он даровал себе сам, и чью известную всем серую шинель с треуголкой (они рядом под стеклом) и даже любимого белого коня (его чучело здесь же в музее армии) разглядывают посетители Дома инвалидов.

Но Франция не была бы Францией, провозгласившей Свободу, Равенство, Братство, если даже при таком поклонении своему кумиру не допустила бы «свободу высказывания». В 2002 году один французский историк потребовал эксгумации тела Наполеона для проверки его генетических признаков на том основании, что якобы останки Наполеона I были в своё время заменены на останки его метрдотеля. Мотивация? При захоронении Наполеона в 1821 году свидетели отмечали, что зубы императора были в «ужасном состоянии», а при эксгумации для перевозки тела в Париж было замечено, что они «чрезвычайно белые». (Министерство обороны Франции не дало разрешения на эксгумацию праха для тестирования.)

…В других капеллах, соединённых с главным залом, находятся усыпальницы знаменитых французских генералов Бертрана и Дюрока, маршалов Фоша, Тюренна, Льетея и прах сердца Вобана. Правда, зачем праху сердца такого размера сооружение из мрамора и бронзы, убей меня не пойму. Мне в тот момент, когда я стоял перед ним, он напомнил роскошную большую коробку конфет, открыв которую, там видишь несколько небольших сладостей. Я называю такой распространённый на Западе менеджмент в сфере истории искусством «впаривать».

Однако значение грандиозного сооружения (архитектурный ансамбль размером 400 на 450 м) с богатейшей историей не ограничивается размещённой здесь на самом видном месте в стеклянной крипте прямо под куполом собора гробницей Наполеона. Прах Бонапарта покоится в тёмно-красном саркофаге (шокшинский малиновый кварцит, ещё одно название — шоханский порфир) на пьедестале из зелёного гранита. Саркофаг состоит из 6 гробов, которые уложены друг в друга и выполнены из разных материалов: 1-й гроб — жестяной, 2-й сделан из красного дерева, 3-й и 4-й гробы — свинцовые, 5-й выполнен из эбенового дерева, 6-й — из дуба. Не знаю, по иронии судьбы или по чистой насмешке саркофаг — подарок французам от российского императора Николая I, брата победителя Наполеона Александра I. Получается, и досыта накормили, и спать уложили.

Саркофаг окружает скульптурная группа из 12 статуй-стражей, крылатых богинь Победы, символизирующих 12 великих побед наполеоновской армии. Среди них одна — олицетворяет военную победу над Москвой. Я про неё вспоминал, когда гулял по «Люксембургскому саду». Ещё 2 статуи держат императорские символы: скипетр, державу и корону. Вокруг на полу выложены названия выигранных битв, в том числе среди одержанных славных побед значится и захваченная Москва (MOSCOWA).
Бесспорно, Дом инвалидов — настоящее произведение искусства. И не только из-за собора с усыпальницами. Сегодня здесь есть сразу 2 действующие церкви, они практически разделены между собой: это простая военная, в которую всегда открыты врата, и так называемая купольная церковь, которая расположена в здании с куполом. Тут же обширный военно-исторический музей, в котором чего только нет — можно найти вооружение и обмундирование многих эпох: от орудий охоты из первобытных времён, арбалеты, сабли, мечи до автоматов миномётов Второй мировой войны.

Часть экспозиции, посвящённая Средним векам, — меня не очень-то интересовала. 2-я часть экспозиции, посвящённой Первой мировой войне, где можно увидеть 1-е в истории человечества автоматическое оружие, орудие массового поражения — станковый пулемёт «Максим», натолкнула на мысль, что ты находишься в музее, который показывает тебе из чего и сколько можно было убить людей в разные времена.

Музей армии в настоящее время занимает б;льшую часть здания. А ещё тут есть Музей планов и рельефов, Музей ордена освобождения, Музей современной истории и с недавних пор Музей Шарля де Голля. В музее современной истории вам предложат взглянуть, как ни странно покажется в подобном антураже, на современные произведения искусства. А вот ни фото- ни кинокадров о визите 1940 года рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера, нового завоевателя и покорителя мира, в Дом инвалидов к праху Наполеона I вам не покажут. Лишь в одном из разделов музея помещено фото Гитлера на фоне Эйфелевой башни.

В реальности потом кортеж фюрера остановится у здания Военной школы, которую когда-то оканчивал Наполеон. На площади, что разделяет Военную школу и Марсово поле, фюрер наверняка увидел новый для Парижа памятник — поставленную в 1939 году бронзовую статую маршала Жоффра, главнокомандующего в Первую мировую войну. Именно около этого памятника фюрер переоденется: военную шинель сменит на светлый плащ. И в белой одежде войдёт под своды золотого купола Дома инвалидов. Ещё будучи на ступеньках, Гитлер снимет свою фуражку. Говорят, ему стало жарко от волнения. А дальше, подойдёт к огромной круглой баллюстраде, что окружает крипту, где покоится саркофаг, и замрёт. Бывший ефрейтор простоит, не шелохнувшись, около часа. Не смею фантазировать, о чём он тогда думал. Пусть каждый решит сам, что происходило тогда в стоявшей мертвецкой тишине — никто из свиты не посмел ни двинуться, ни издать даже малейший звук.

Из кинохроники видно, что его взгляд был направлен по прямой линии на одну из 12 колоссальных мраморных статуй великих Побед, окружавших саркофаг, ту из них, резко отличавшуюся от других своим хитоном, в который она закуталась под самое горло. Он смотрел ей прямо в глаза. То была статуя Москвы. Уже Польша была завоевана за 36 дней, Франция покорена за 44… То было 23 июня 1940 года. Он думал или мечтал?

Признаюсь, поглядев на саркофаг, я не обратил внимания на одну деталь: на нём нет ни единой надписи. Убедился в этом уже дома, рассматривая свои фотографии. А вот Гитлер обратил внимание. И, выйдя из Дома инвалидов, сказал Вальтеру Френцу (особо приближенный фотограф Гитлера):

«Люди часто помещают должности и титулы на свои могильные камни. В моём случае двух слов будет вполне достаточно: Адольф Гитлер. Германский народ будет знать, кто это, даже если там будет всего одно слово: Адольф».

Спустя несколько месяцев (в декабре), желая произвести на мир впечатление, Гитлер принимает решение останки сына Наполеона I переправить из Вены (Австрия уже была в составе Третьего рейха) в Париж. Впечатление этим он произвёл — газеты писали тогда про «дар Тысячелетнего Германского Рейха великому народу Франции». Взволнованная Франция устами маршала Петена благодарила фюрера за этот рыцарский жест.

Кстати, в Нотр-Даме и в Лувре художник Гитлер тогда не соизволил побывать. А ведь в завершении визита сей высокопоставленный турист из Германии сказал своему сопровождению: «Увидеть Париж было мечтой всей моей жизни. Не могу выразить, до чего же я счастлив, что эта мечта сегодня сбылась!» По своему характеру я эти слова могу сравнить с фразой из завещания Бонапарта, высеченной над входом в крипту: «Я желаю, чтобы мой прах покоился на берегах Сены, среди французского народа, который я так горячо любил». Ну, очень любил!

…Дело случая, и я был в Доме инвалидов именно 23 июня. Ходил, разглядывал, сравнивал: чем отличается парижский Дом инвалидов от московского мавзолея? У них закрытый гроб, у нас «открытый», с видимым забальзамированным телом. У них захоронение выделяется большей монументальностью и роскошью. Мы из двоих уже одного вынесли, и по поводу 2-го спорим, а они своему поклоняются. Они считают, что с Наполеона началась современная Франция, мы вроде бы перелистнули страницу истории, убеждавшую нас, что с Ленина началась новая, современная Россия, но как-то неуверенно, сомневаясь в своём выборе. Словно на сцене жизни хором распеваем:

А тому ли я дала
Обещание любить
Мама, ну, не виноватая я, не виноватая я…