щукари

Глодневский щукарь

Образ деда Щукаря в «Поднятой целине» прекрасно изобразил артист Влади;мир Андре;евич Дорофе;ев. Такой же Щукарь со своими причудами и повадками был  и у нас. И по отчеству тоже Андреевич- Иван Андреевич Пигарев или, как его все звали-дед Пигарь. Даже похож на экранного, с такой же седой бородкой, лысиной во всю голову, с маленькими полуприкрытыми синими глазами, с покрасневшими веками. Глаза у него слезились, и он постоянно протирал их специальной тряпочкой. И к такому лицу совсем естественен был красный нос картошкой. Только этот дед был не так прост, как тот, и хитрован был еще тот, но не во вред другим, а делал это скорее ради собственного веселья и развлечения других. Да оно и само как-то получалось у него не так, как у других-всегда выглядело с оттенком юмора. Он работал в школе конюхом, жил рядом со школой и заодно сторожил школу. Видимо он был первым поселенцем на этой улице, когда после бегства барина его земли отдали под сельскохозяйственную коммуну и пересели на них, ставшими бесхозными, целыми фамильными кланами жителей соседнего села-Перескоки. С его дома начиналась улица, получившая название Коммуна. Скорее это был даже не дом, а благоустроенная приземистая коморка, выходящая своими окнами на большак, ведущий в районный центр. А поскольку дом его был напротив двухэтажного гостевого дома барина, ставшего школой, то свой сторожевой пост он нес в основном у себя дома. Оттуда школа была видна ближе, чем на ладони. Но как-то зимой в школу привезли дрова. Привезли их вечером, на лошадках, а перед этим весь день шел снег и завалил все вокруг и двор тоже, поэтому мужики свалили свои возы прямо перед школой на улице. И директор приказал сторожу быть всю ночь на чеку, присматривать за дровами- народ, мол, у нас всякий, боевитый, увидят дрова без присмотра, разворуют точно. И вынужден был дед ночевать в школе. Школа хоть и протапливалась дровяными печками, но к утру в ней было уже прохладно. Дед Пигарь расположился в учительской, где стояла железная буржуйка, растопил ее так, что самому стало жарко, и когда стало клонить ко сну, постелил на пол газеты и прилег на свой овчинный полушубок рядом с ней. А когда уже стал засыпать, услышал какой-то шорох. Дед насторожился. Шуршали газеты возле печки. Зрение у него было неважное, но уставившись в то место, откуда слышался шорох, он увидел две черные ленты, которые медленно извивались и подползали к нему. Как из катапульты вылетел он из своей постели, подкрутил поярче лампу и поднес ее к печке. Чисто случайно лампа не выпала у него из рук-по газете ползли две огромные, черно- зеленые в шашечку, змеи.  На одной ноге он вылетел из школы, прибежал домой, разбудил бабку, попросил самогонки. Выпил, немного успокоился, и рассказал ей про случившееся в школе. Та его стала уговаривать не ходить туда больше, мол тяпнет она тебя там, они же всю зиму ничего не ели, голодные. Но, понимая всю ответственность за сохранность казенных дров, он вернулся на свой пост. Две змеи оказались не такими уж и большими лесными гадюками, как показалось ему поначалу. Они свернулись под днищем буржуйки в кольца, и вроде бы дремали. Или читали газету, в которой было сообщение о снижении товарищем Сталиным цен на основные товары. При появлении деда они зашевелились, высунули те самые жала- раздвоенные язычки и завертели ими. Он взял табуретку и хотел уже их прихлопнуть, но решил дождаться учителей и перешел в соседний класс дожидаться их прихода. А вскоре пришли и они. И учительница зоологии Елизавета Петровна Гержидович, дед за глаза называл ее Жиж-Жидович, взяла большой деревянный циркуль, подцепила им поочередно каждую змею и положила в железную лейку для полива огорода. Оказывается, в школе был живой уголок, куда школьники приносили разную живность и потом ухаживали за ней. Эти твари были из ее хозяйства. Вот ребята из лесных сел и принесли ей осенью этих двух змей. За неимением подходящего террариума их положили в эту лейку. С наступлением холодов они впали в спячку. А как только почувствовали обильное тепло, то выскользнули оттуда через сдвинутую кем-то крышку. И поползли в гости к деду на теплое место. За дедом числились и более значимые проказы. Поскольку он поселился тут сразу после передачи помещичьего поместья в общее пользование, то он обследовал барский особняк детально. Там у помещика под домом был небольшой маслоделательный участок, который стал не нужен, после отъезда барина из России. Оборудование, которое там было, частично раскурочили, растащили для хозяйственных нужд, частично отправили на металлолом, а сам подвал засыпали, чтобы не тянуло холодом из-под пола в школьных классах. Еще долго лежали два огромных алюминиевых винта от маслопресса рядом с шоссейкой перед домом деда Пигаря. Но засыпали не до конца, оставив пространство, где мог проползти человек. И вот как-то в коммуне уродил богатый урожай пшеницы. Его везли с тока в кладовую, но обработать зерно не успевали и решили временно ссыпать его в школьном клубе. Там места много, детей в школе пока нет, пусть лежит и подсыхает. А полы оказались не плотно уложены и кое-где между досками оставались щели. Дед залез в подполье, нашел места неплотности в половых досках и тоненькой щепой стал ковырять эти щели. Оттуда посыпалось зерно. И насыпалось довольно много. А когда зерно забрали в кладовку, дед ночью перетащил все это домой. Ну, а в кладовках строгий контроль и учет и там обнаружилась недостача зерна. Все ломали головы, кумекали, где и когда зерно пропало. Пожимали плечами, никто ничего на знает. Тогда решили, что расхититель общественной собственности сам кладовщик. И его посадили.  Хотя и здесь эту историю про зерно мог сочинить сам Пигарь. Но в ее достоверности никто не сомневался.